и применить на задумается.
Вспомнил я, как он три пули в орга всадил, чисто киллер. Два в спину, контрольный в голову. Да ещё инородов не любит, а при виде эльвов теряет остатки воли. За что он их так ненавидит, не знаю, но кандидат в убийцы из него отличный.
И как быть? Времени нет совсем. Сами они не признаются, а долго ждать мне никто не позволит.
Поломал я голову, поразмыслил и придумал. Классический способ — спровоцировать клиента. Сделать так, чтобы он вылез из своей норки. Выбить нагретый стул из-под задницы.
Так что, пока мы по городу колесили, у меня созрел план. Может, дурацкий, может, владелец этого тела, отличник полицейской школы Дмитрий Найдёнов обсмеялся бы с него. Животик надорвал над тёзкой.
Ну а что делать — кинули в речку, выплывай как хочешь.
Но у Филинова сегодня планы были не только на заводик заскочить. Он, гад расчётливый, времени терять не любит, и за один раз несколько дел успевает проворачивать. Прям как Юлий Цезарь.
Подкатили мы к почтамту.
Босс там уселся за стол и давай письма строчить — срочные. Сидит, пишет, аж бумага дымится.
Я по залу пошлялся, вроде как от скуки, и к окошку подошёл. Смотрю — там тот пожилой чиновник сидит, что в прошлый раз был. Он ещё подарок для Верочки принимал.
— Здравствуйте, — говорю.
Он меня узнал — память, как видно, профессиональная.
— Здравствуйте, ваше благородие. Никак, посылочку свою проверить пришли? Не забирал никто. Желаете продлить или сами заберёте?
— Нет, — отвечаю, — пусть полежит пока. Мне вот что нужно…
Сделал я лицо, как у полицмейстера — времени нет, служба горит, и надоели все как собаки.
— Надо бы мне узнать, когда проходили через вас письма от эльвийской общины. В столицу или из неё. Срочные особо интересны.
Заморгал чиновник, выпрямился на своей табуретке.
— Что вы, ваше благородие, никак проверить нас хотите? Знаете ведь, нам не положено такие вещи рассказывать…
— Никакой проверки. В интересах государства и лично господина полицмейстера.
Чиновник головой качает. Вижу, сомневается. Говорю ему, а сам весь такой измученный служебным долгом:
— Но, конечно, ежели вы не хотите оказать содействие государевой службе…
— Что вы, ваша милость. Мы всегда готовы, по первому запросу. Только вот расписочку дайте, что не своей волею, а по распоряжению господина полицмейстера и вас лично…
Ну и жук. Бумажку ему дай. Но и мне деваться некуда.
— Ладно, будет вам записка.
Закопался чиновник в бумажки, вскочил, побежал куда-то, а на своё место молоденького парнишку посадил. Тоже стажёр, небось.
Я листок со стойки взял, стал расписку писать. Вот, блин, бюрократия. Так и спалиться недолго — а всё из-за дурацкой бумажки. Хорошо, Филинов всё ещё письма строчит, аж упарился весь. Главное, чтобы раньше меня не закончил. А то неловко получится.
Тут чиновник вернулся, в руке листочек держит.
— Вот, ваше благородие, списочек вам начертил. Всё как есть. С вас тоже пожалуйте.
— Вот, — говорю, — возьмите. И предупреждаю — дело конфиденциальное. Никому ни слова!
— Обижаете, ваше благородие. Разве ж мы без понятия!
Обменялись мы бумажками.
И вовремя.
Босс пачку писем на стойку бросил, велел отправить срочно.
А Матвей на меня глянул и сказал с усмешечкой:
— Что, записки любовные? Дамочкам поцелуйчики шлём?
— Завидуй молча, — отвечаю. — Подарок даме, до востребования.
Чиновник закивал, точно, мол — подарок.
Скривился капитан, промолчал. Ох, думаю, не оставит он меня в покое. Свербит его что-то изнутри. Что, не знаю, но свербит и покоя не даёт.
Отъехали от почтамта, босс приказал кучеру:
— К лилейному дому, да поживее!
Кучер понял его, лошадкам причмокнул, и помчались мы.
Через весь город прокатили, свернули к окраине. Смотрю, а дорога-то знакомая. Это что же, то, о чём я подумал?
Когда впереди показался знакомый особняк, понял я, что да — не ошибся. Прямо к борделю эльвийскому едем. Ну ничего себе — ни стыда ни совести у босса.
Подъехали мы к главному входу, представились как положено, всё чинно-пристойно.
Открыли нам ворота, да ещё и с поклоном.
Да, Димка, это тебе не через забор сигать. Вот как надо к дорогим проституткам подкатывать.
Лакей нас в дом проводил, через парадное крыльцо. Мы с Матвеем следом вошли.
Внутри красиво, но без лишнего пафоса. Всё в белых тонах, вазы стоят мраморные, на стенах картины висят.
А по лестнице к нам спускается прекрасная эльфийка — та самая. Идёт неторопливо, красуется, белым пальчиком по перилам ведёт кокетливо. Виду не подала, что меня узнала.
Филинов ей руку поцеловал, она улыбнулась.
Босс говорит:
— Простите, дорогая госпожа, за неурочный визит. Дела не ждут. Погорел мой заводик винный, нынче подожгли. Обсудить бы надо — безотлагательно. Уж не обессудьте.
— Ах, жизнь так непредсказуема, — отвечает красавица. — Пройдёмте, Антон Порфирьевич, в мой кабинет. Там и поговорим спокойно.
Пошли они вдвоём, а я смотрю им вслед, аж челюсть отвисла. Это что же, получается, у босса дела с ней? А она что же — хозяйка здесь? Раз он её госпожой назвал?
И правда — что за день сегодня такой…
Смотрю, а Матвей тоже эльфийке вслед смотрит, пристально так. Не понять, то ли со злостью, то ли с жадностью.
Я спросил:
— Что, у хозяина дела здесь? Или так, побаловаться пришёл?
Скривился Матвей, отвечает:
— Кто их знает. Я свечку не держал. Хозяин вино сюда поставляет, по сходной цене. А чем они расплачиваются, не спрашивал.
Тут у меня в голове мысль вспыхнула. Всё вдруг вспомнил: как зам полицмейстера говорил, что у борделя свой хозяин есть, а я ему — что хозяин-то подставной. И недавний разговор про рыбалку… как там Матвей сказал: если изменишь хозяину, тебя как щуку наизнанку вывернут… Что есть такая птица — рыбный филин. И что боссу проститутку пригнали, и не искал её потом никто…
Погоди, Димка, погоди… Если считать, что Филинов и есть тот самый таинственный Рыбак, то всё сходится. Эльвийка эта здесь хозяйничает, но сама же мне сказала, что она слишком дорого стоит… значит, не она главная. А кто? Тот, у кого с ней дела. Кто девок бесплатно получает, и наказывает как хочет. Зачем девку искать, если сам и прикончил… Вот и не искал никто. А труп распотрошили и так разложили другим в назидание… Вот, мол, что с вами будет, ежели чего.
Фух-х… Я аж вспотел весь от таких мыслей.
А Матвей ко мне придвинулся, в бок пальцем ткнул и сказал:
— Ну что, ваше благородие? Вот
