— Погодите, — Безымянный поднял руку в останавливающем жесте, он на мгновение сморщился, пытаясь ухватить тень воспоминания, навеянного рассказом техника, а затем внезапно хлопнул себя ладонью по бедру и, довольно кивнув, воскликнул: — Кажется, я припомнил, что там произошло! Чендары не сошли на берег вместе со своими зверюшками, а остались на судах филиалов, — как и большинство простых конов, Безымянный на дух не переносил чендаров, полагая последних трусами, прячущимися за спинами своих боевых форм. — С ними они и отправились на дно, когда гарпии, отбившись от симбиотов, атаковали флот.
Он довольно усмехнулся, представив себе удивление, недоумение и страх чендаров, пробуждающихся от глубокого транса и обнаруживающих себя сидящими по горло в воде. Да, прежние привычки упрямо оставались с ним, и впитанные с молоком матери представления и обычаи не спешили покидать его, несмотря ни на что.
— Не совсем так, — Ви`ател демонстративно разгладил складки на брюках и кашлянул, прочищая горло. — Действительно, чендары не сошли на берег вместе с остальными. Они остались на корабле, носившем имя «Сафрона». В глубине трюма, в самой защищенной части этого судна, для них было оборудовано огромное помещение, откуда они могли свободно управлять своими формами и вести их в бой, сами находясь при этом в полной безопасности. Восемьсот чендаров, собранных в одном месте, — прелюбопытное, надо полагать, было зрелище! — одновременно впав в транс, возглавили штурм Хартуша. Могучие хельмы прорывали защитную вязь укреплений, собственными телами вскрывали стены города, и, даже погибая и рассыпаясь в прах, они несли смерть обороняющимся, а на смену павшим подходили всё новые и новые формы, обретавшие разум и жизнь в тот самый миг, когда погибал их предшественник, и вновь расцветал бутон хаоса и разрушений. Да, Конфедерация позаботилась, чтоб разумы чендаров не испытывали недостатка в формах для своего воплощения! Воистину, план, разработанный Патриархами, был великолепен! Ах, как же, должно быть, радовались простые коны, глядя на тщетные усилия гибнущих защитников города, они наверняка смеялись, видя, как место каждого павшего хельма тут же занимает новый. Просто и изящно! Во всём этом плане был всего один недостаток — тот самый, что и превратил восхитительное начало битвы в катастрофу её финала. Разрабатывая операцию, Патриархи посчитали, что, собрав всех чендаров в одном месте, они лучше сумеют обеспечить их безопасность, они сочли, что так будет проще оберегать и защищать этот самый ценный ресурс предстоящего сражения — возможно, так и было. Но всего лишь один-единственный пилот подбитой «гарпии», понимая, что мгновения её жизни сочтены, в тщетной попытке причинить хоть какой-то вред врагам, разрушающим её дом, направил падающий корабль прямо на «Сафрону»! И надо ж было такому случиться, что этот самоубийственный акт отчаянья, эта бессмысленная по всем меркам атака на защищенный всеми доступными способами флагманский колосс — угодит в единственное уязвимое место корабля!
— Резервуар накопителей? — предположил Безымянный, искренне увлекшись повествованием.
Техник согласно кивнул.
— Именно! Судно разнесло в клочья, все кто был на его борту — погибли мгновенно. И не только чендары, но и вся верхушка, руководившая атакой, включая одиннадцать старших патриархов. Естественно, что ситуация на островах в мгновение ока кардинально изменилась…
«Очевидно», — мысленно согласился с собеседником Александер.
— …Оставшись без прикрытия хельмов и возможности отступить и перегруппироваться — флотилия Конфедерации, лишившись флагмана и руководства, оказалась совершенно дезорганизованной: наземные войска оказались в котле, зажатые между океаном и выступившими из города амазонками Акватикуса, перешедшими в наступление. Это была бойня. Акватикус потерял три четверти своих бойцов, но коны были истреблены поголовно. Остатки флота Конфедерации, теснимые подоспевшими подкреплениями неприятеля, в панике бежали. На этом всё и закончилось. По вполне понятным причинам, эта операция не получила широкой известности, её итоги была вычеркнуты из официальных хроник и остались достоянием тактических курсов академий… в весьма сжатом варианте.
— Поучительная история, — подвел итог Безымянный. — Только я не вполне понимаю, каким образом она связана с гибелью техников.
— К сожалению, самым непосредственным, — печально откликнулся Ви`ател. — После катастрофы Хартуша патриархи некоторое время приходили в себя, пытаясь разобраться в причинах произошедшего и выработать меры, направленные на недопущение подобного впредь. Они даже в мыслях не допускали, что причиной трагедии стала их собственная глупость, ошибки, допущенные при планировании, и простое стечение обстоятельств, не поддающееся никакому прогнозированию. Сколько-то времени они провели за тщательным анализом, а потом… Нам так и не удалось выяснить, кому именно из тогдашних правителей, пришла в голову эта блестящая мысль, но только итогом умозаключений патриархов стала идея, и приведшая, в результате своего воплощения, наш народ к гибели… Да, патриархи сочли, что вина за поражение лежит на чендарах, что они не справились, просчитались, что хельмы показали себя инструментом несовершенным — хотя тысячи лет до этого боевые формы хельмов являлись великолепными исполнителями! Заключением стала идея о том, что необходимо найти совершенно новый способ взаимодействия разума с неживой материей, способ, отличный и от воплощения чендаров, и от слияния симбиотов, способ взаимодействия, берущий лучшее от обоих предшественников и отбрасывающий их недостатки — ограниченность хельмов и независимость симбиотов…
С каждым последующим словом этой тирады голос Ви`атела становился всё более желчным и гневным. Техник снова впадал в ярость, а к Безымянному опять подкрадывалась тревога.
— …Патриархи решили, что должен существовать некий способ прямого имплантирования, соединения духовной основы существа с материей, не присущей ему изначально. Подобные наработки всегда были прерогативой только одного народа — древних техников, чей главный смысл жизни заключался в преобразовании собственных телесных оболочек. Нынче только Акватикус владеет такими… методами, да и то — весьма примитивными, устаревшими задолго до «Диктата». Но наши предки сумели продвинуться в этой области несравнимо дальше и Акватикуса, и нас, теперешних, практически сумев отказаться от своих первоначальных форм, заменив их телами, созданными на основе взаимодействующих элементов материи и овеществленного Поля — вернее, той его части, что именуется Истинной Силой…
— Ложь! — Безымянный чуть не подпрыгнул от негодования. Да неужели этот худосочный сморчок держит его за круглого дурочка, кретина, готового проглотить без отрыжки любой, даже самый невероятный бред! — Это Ложь! Не существует способов перевода чистой энергии Истинной Силы в материальную форму…
— Вы ошибаетесь, — спокойно возразил Ви`ател. — И скоро вы сможете своими глазами в этом убедиться. Там, — он указал рукой вниз, на землю. — В нашей лаборатории вы многое увидите и узнаете, в том числе и о преобразовании Истинной Силы в материальную форму. Но это, с вашего позволения, будет чуть позже. Теперь же я сообщу вам о весьма малоприятных событиях, приведших к конфронтации между техниками и Конфедерацией. Как уже упоминалось, древние техники были подлинными мастерами по объединению различных типов материи на основе Истинной Силы, но даже они не могли произвольно извлекать свой разум, свою душу и окончательно переселять их в произвольно выбранный объект. Но это было именно то, чего от них потребовали Патриархи. Техники уверяли своих повелителей, что на данном этапе развития науки трансформации — это невозможно. Они твердили: нужно время. Они утверждали, что эксперименты идут. Патриархам же не нужны были их слова и уверения, им нужен был результат: новые, наделенные собственным разумом, не связанным с чендарами, хельмы! Хельмы, лишенные воли, беспрекословно подчиняющиеся приказам, но наделенные живым воображением… Им нужны были совершенные солдаты. Патриархи приказали техникам удвоить усилия в указанной области, заморозив все остальные проекты. А чтобы у техников не возникало проблем с материалом для исследований, нам… им… их…
Ви`ател смолк и потупился. Нервная дрожь сотрясла всё его хрупкое тело, заставив узенькие ладони судорожно сжаться. Лицо исказилось от прорывавшихся наружу гнева и отвращения. Несколько минут потребовалось ему, дабы обрести хотя бы подобие всегдашнего спокойствия. Несколько минут, проведенных его спутником в крайнем напряжении: ведь Безымянный не знал чего ждать от собеседника!
— Нам доставили заключенных, — справившись с обуревавшими его демонами, продолжил, наконец, Ви`ател голосом до того глухим, что было понятно: до окончательной победы над мятущимися тенями ещё далеко. — В основной своей массе это были пленные амазонки, но и обычных людей — так или иначе не угодивших Конфедерации, — было вдосталь. Нам приказали проводить эксперименты над ними без жалости, без сострадания — ведь они всё равно были обречены! Нам велели вырывать их души, их сознания, коверкать их, уродовать, искривлять — отнимая волю, желания, мечты! Всё что составляет личность, что делает человека, — человеком должно было быть безжалостно стерто. А когда это будет сделано — вплавлять то, что осталось, в новые формы… И ждать результатов. Крики, такие страшные, дикие, что, казалось, — Бездна разверзлась прямо в наших Лабораториях — они были повсюду! Крики не смолкали ни на мгновение… день за днем. Беспрерывно, люди кричали беспрерывно, безостановочно, а нам доставляли всё новых и новых пленников, занимавших места тех, кто не выдержал пытки и умер сломавшись… Все умирали как бы ни старались мои предки — умирали все подопытные. Одни раньше, другие — позже, но все непременно! Прогресса не было, не было даже крошечных подвижек, и с каждой новой партией заключенных приходилось начинать сызнова… снова, снова и снова.
