Я кладу сверток в карман корса и, махнув рукой, устремляюсь в сторону дома наместника. На ходу я растираю стебли мозильника меж ладоней. Сок обильно смачивает мои руки, и я протираю лицо и тело под рубушей, хлопаю себя руками по бедрам и голеням, бормоча присловье:
— Зелена трава, сокрой меня от глаз людских, мертвых и живых. Зелена трава, сокрой меня от глаз людских, мертвых и живых.
Сок на руках и лице начинает пощипывать кожу — знак того, что магия действует. Теперь меня не заметит ни один самый зоркий глаз. Я сокрыт чарами, которые может снять только маг воды, да и то, если умоет меня — а с магами воды я в доме наместника лясы точить не собираюсь. Мне нужен наследник, сын ненавистного Мланкина и прекрасной Лилеин, той, которая своим мужем была забыта уже через чевьский круг после смерти. Мою сестру ждет та же участь. Я не сомневаюсь. Быть может, правитель Асморанты уже сейчас стоит над картой своих земель и перебирает свитки людской переписи, припоминая, у кого из благородных фиуров засиделась в девушках дочь.
Мланкин очень хочет увидеть своего сына. Что ж, мертвым он его увидит.
Я подхожу к дому с подветренной стороны и останавливаюсь так, чтобы видеть, что происходит. Мигрис по-прежнему стоит у порога, очевидно, кого-то ожидая. Он приглаживает усы и смотрит вдаль. Кажется спокойным. Уверенным в себе. Решительным.
Из дома выходит юноша со светлыми, почти белыми волосами, и я понимаю, что это тот, кого я искал. У прекрасной Лилеин были такие же светлые, почти белоснежные волосы. Ошибиться невозможно — передо мной наследник, и слова мигриса только подтверждают мою догадку:
— Ну что, фиоарна, готов?
Юноша кивает, нетерпеливо отбрасывает со лба длинную прядь.
— Да. Чем скорее мы доберемся до деревни, тем скорее я увижу свою мать.
— Да, — говорит мигрис. — Ты сможешь попрощаться с ней.
Юноша сжимает зубы — я вижу, как ходят желваки на его челюсти. Он поворачивается в мою сторону и смотрит прямо сквозь меня.
— Фиуром в моей деревне станет другой человек. Ее дом больше не там, почему я не могу забрать ее с собой? Она потеряла отца, а теперь теряет и сына.
Мигрис пожимает плечами, проводит рукой по усам. Речь его спокойна, льется плавно, как река.
— Она знала, что этот день наступит. Твоя названая мать получит хорошее вознаграждение, она сможет купить себе дом в любой деревне Шинироса. Да и новый фиур не оставит вдову старого фиура без поддержки.
— Это не необходимость. — В сравнении с полноводной рекой речи мигриса речь юноши — быстрый горный ручей. Он не течет — сражается, не говорит — слова словно прорываются наружу. — Я хочу, чтобы эта женщина поехала со мной. Как наследник.
Если мигрис называет его фиоарной, значит, неутаимой печати в его руках нет. А это значит, что юноша еще никто, всего лишь неопределенный, и судьба его может измениться, и не раз. Мигрис, однако, не осаживает своего нетерпеливого собеседника. В Асморанте белые волосы — такая же редкость, как и разгуливающие под носом у наместников маги. И совпадение слишком велико — возраст, лицо, волосы — все указывает на то, что юноша на самом деле сын Лилеин. Неутаимая печать здесь — всего лишь досадная заминка на пути в Асмору. Но как бы ни хотел Мланкин увидеть своего сына поскорее, этой заминки не избежать.
Из дома выходит еще один человек, рябой мужчина плутоватого вида. Из разговора я понимаю, что все трое собираются ехать в деревню, разграбленную разбойниками в самом начале двоелуния. Неутаимую печать нельзя сжечь огнем и разбить кузнечным молотом. Рабрис — а рябой оказывается именно им — говорит, что готов ехать. Он заглядывает в глаза мигрису, а юношу словно не замечает. И говорит он только с Чормалой, не спрашивая у неопределенного наследника одобрения.
Я подхожу ближе, чтобы услышать, о чем они говорят. Судя по всему, выехать они намерены прямо сейчас. Но наши с Улисом лошади еще не отдохнули, и мчаться во весь опор, как предлагает юноша, они не смогут. Я понимаю, что действовать мне нужно наверняка, и что убив юношу здесь, в Шине, я рискую всполошить всю Асморанту. Дело стоит того, если это на самом деле наследник.
А если нет?
Неутаимая печать — единственный способ узнать это. Белые волосы юноши ничего не значат. В истории Асморанты были случаи, когда охочие до больших денег фиуры выдавали за наследников своих сыновей. Черномор, самая страшная напасть всех семи земель Цветущей равнины, косил больших и малых без разбора. В прибрежных деревеньках свою дань собирали реки, в тех, что лежали ближе к лесу — сам лес. Детские хвори в Асморанте были страшными, и даже самому сильному травнику справиться с ними иногда оказывалось не под силу.
Но наследника потому и прятали в глухомани подальше от столицы, что кроме хворей и собственной неосторожности ему угрожала ни много, ни мало — магия. Чужая магия тех, кому хотелось, чтобы славный род правителей Асморанты прервался. Наследников заколдовывали на смерть и на безумие, и во времена, когда магия еще не была под запретом, семьи, в которых в одно Цветение с наследником родились мальчики, тряслись за жизни своих детей. Магический друс бил точно в цель, но иногда маги именно с целью и ошибались.
Мне придется последовать за мигрисом и его спутниками, но они вряд ли отправятся в путь в одиночку. Наместник был бы глупцом, если бы отпустил с наследником всего двоих, один из которых, судя по виду, тяжелее плошки в руках ничего никогда не держал.
— Мне нужно оружие, — говорит юноша. — Я потерял свой меч во время нападения, но я — воин.
— У тебя будет меч, — кивает
