написал — мол, красный командир Борис Алексеевич Покровский пал смертью храбрых, в борьбе за свободу народа и мировую революцию. Если бы он оставался на Соловках, остался бы жив.
— Таня, я понимаю, у тебя горе, — осторожно сказал я. — Останься Борис на Соловках, он бы остался жив. Но тогда, вместо твоего жениха — невенчанного мужа, погиб бы другой человек, вот и все. И другая женщина считала бы меня виноватым.
Глава 19
Ошибка резидента
Кажется, я только-только лег спать, как затрещал телефон, и мне пришлось снимать трубку.
— Аксенов у аппарата, — доложил я, стараясь, чтобы голос звучал бодро и весело. Кто знает, кто на том конце провода? А если Дзержинский, или Троцкий?
Но в ухе раздался противный голос Артура.
— Ты уже встал, или только проснулся? — поинтересовался мой друг.
— А чё надо? — невежливо отозвался я.
— Как это, чё надо? — возмутился Артур. — Ты знаешь, который час?
По моим прикидкам было часов семь — восемь утра.
— Девять часов уже, — сообщил Артузов. — Ты спишь, а кто польскую шпионку допрашивать станет? Сам вчера напросился поработать рядовым сотрудников. Если ты дело начал, тебе и заканчивать.
В словах Артузова звучала сермяжная правда. Если «по чесноку», как говорит молодежь в мою эпоху, я и на самом-то деле напросился на работу. Вздохнув, спросил:
— А у тебя чай остался?
— Какой чай? — возмутился Артузов. — Ты и так мой недельный запас выпил.
— Тебе пить вредно, — пробурчал я. — К нему бы еще пирожков, но при твоей бедности и бутерброды сойдут. Сахар не прошу, зажилишь. А чай — только крепкий.
— Я же говорил, разберись со своими женщинами, тогда по ночам будешь спать, — весело сказал Артузов. — Ладно, будет тебе чай. Только его надо заработать.
Артур был прав только наполовину. Я и на самом деле не выспался из-за женщины, но в эту ночь мы с Татьяной просто говорили. Она рассказывала о себе, я о себе. Узнал некоторые подробности жизни девушек прошлого. Мы-то считали, что гимназистки дореволюционной России блюли себя до самой свадьбы. Ан, нет. Были у них и беременности, и аборты, и даже кое-кто из девиц соперничал — кто раньше лишится девственности.
А ее роман выглядел просто и незатейливо. В госпитале, где она в девятнадцатом году служила сестрой милосердия, появился новый раненый — поручик Борис Покровский, командир роты на Железнодорожном фронте. Они даже собирались пожениться, но тут красные, а Борис, прямо из госпиталя, попал в СЛОН, откуда его отправили на польский фронт.
Передо мной Таня извинилась. Сказала, что все понимает, и была неправа. И теперь не уверена, а была ли у нее любовь, или только жалость?
К своему удивлению, я рассказал ей о своем странном романе с Полиной. Татьяна вздохнула, и сообщила, что я дурак.
Ну, про это и сам знаю, могла бы не напоминать.
Артузов, тем временем, изменил тон с шутливого, на деловой.
— Паненка твоя категорически отказывается отвечать на вопросы. Смотрит презрительно, и ноздри раздувает. Сотрудники два часа с ней бились, пришлось опять в камеру отправлять. Только на тебя и надежда.
— Ага, пользуешься моей добротой.
— Пока ты свободен, надо пользоваться, — не стал спорить Артузов. — У тебя подход нестандартный. Завтра прибудет Дзержинский, тебе не до моих дел станет.
— А ты что-нибудь знаешь? — насторожился я.
— Владимир Иванович, а это уже не телефонный разговор, — построжел Артур. — К тому же, ты сам все понимаешь…
Конечно, понимаю. Даже если Артур что-то знает, не скажет. В лучшем случае, намекнет. Эх, надо было его вчера попытать, может и раскололся бы.
— Ладно, когда я тебе нужен? — поинтересовался я.
— Давай через час, а? И полячка пусть отдохнет, и тебя с места срывать не хочется. У тебя же планов никаких нет, да? Наталья Андреевна все равно задерживается.
Прав Артузов, надо с женщинами разобраться. А, чтобы не забыть…
— Артур, надо кое-какие приготовления сделать. И ассистенты понадобятся.
— Опять сыворотку правды? — хмыкнул Артур.
— Почти, — ответил я. — Но два раза одна и та же затея не прокатит, ты ее до других времен придержи. Но смысл очень похож. Только, давай не через час, а через два.
Я вкратце изложил идею Артузову, он посомневался, хохотнул, и посулил все выполнить в лучшем виде. Ассистента он тоже пообещал, а второй ассистент у меня уже есть. Вернее, ассистентка.
Я постучал в дверь купе, где обитала Татьяна и, не дождавшись ответа, отодвинул дверь.
Девушка лежала на животе. Простынь из-за жары сбилась, сорочка задралась, открывая прекрасные ноги. И не только. Татьяна девушка рослая, но не толстая. И вся ее фигура гармонична, словно у греческой богини. Не знаю, кого она мне больше напоминала — Артемиду, или Афину?
— Татьяна Михайловна, вы не хотите поработать? — поинтересовался я, стараясь не смотреть в сторону девушки. А как не смотреть? Ну, очень уж соблазнительная картина.
Повернувшись на спину, девушка открыла глаза, подскочила, а потом испуганно натянула на грудь простынь.
— Володя, выйди отсюда, дай поспать.
— Вставай, женихов проспишь.
Чего это она? Но рука у барышни за чем-то потянулась — не то за подушкой, не то за револьвером сорок четвертого калибра, но выяснять не стал, выскочил из купе. Едва успел закрыть, как в нее что-то ударилось. Нет, все-таки подушка.
— Танька, вставай! — сунул я нос в открытую щелку. — Не встанешь, я у Артузова весь чай выпью.
— А вот за Таньку ты сейчас…
Девушка вскочила, ухватила подушку, и ринулась в бой. Конечно, она рослая, сильная, но ведь и мы кое-что могём. И вот, брыкающаяся валькирия обезоружена, прижата к постели, и вынуждена сдаться на милость победителя. А победитель, он же, такая сволочь…
В общем, я правильно решил, что к Артузову торопиться не стоит.
Что удобно, так это то, что мой вагон не проходной, и бойцы, могли выходить из своих вагонов, не потревожив отца-командира. Но все-таки,
