- Пожалуйста, пожалуйста, я не обратился, НЕ ОБРАТИЛСЯ! - На другом конце комнаты здоровяк Стинсон опускается на пол, прикрывая окровавленное лицо и крича. Его дрожащие губы измазаны плесенью со стен и маслом с дверных петель.
- Это была уловка! Уловка!
Губернатор вынимает пустой магазин из кольта и роняет его на пол. Тяжело и часто дыша, он достаёт новую обойму из заднего кармана и вставляет в рукоятку. Он взводит курок и спокойно наставляет дуло пистолета на Стинсона, сообщая здоровяку.
- Как по мне, так ты выглядишь как долбаный кусачий.
Стинсон прикрывает своё лицо.
- Это была идея Баркера, глупая идея, пожалуйста, я не хотел так поступать, Баркер был психом, пожалуйста... ПОЖАЛУЙСТА!
Губернатор выпускает полдюжины пуль, заставляя всех вокруг вздрогнуть от раздавшихся выстрелов. Дальняя стена озаряется залпом выстрелов прямо над головой Стинсона, извергая облака пыли и штукатурки, производя невыносимый шум и оглушительный шквал, осыпая всё вокруг искрами и пулями, отлетающими рикошетом от потолка. Единственная лампа на потолке взрывается, рассыпаясь дождём стеклянных осколков, и заставляя всех прижаться к полу. Наконец Губернатор успокаивается и стоит так, переводя дыхание, моргая, и обращаясь к стоящему в дверях Бобу:
- Мы получили здесь ценный урок, Боб.
В другом конце комнаты на полу сидит Стинсон, обмочившийся, униженный, но всё ещё живой. Он закрыл лицо руками и тихонько плачет. Губернатор хромает к здоровяку, оставляя за собой тонкий след кровавых капель.
- Видишь ли, Боб... то, что разгорается внутри этих мальчиков, заставляет их вытворять подобное глупое дерьмо и это сделает их суперзвездами на арене.
Стинсон с соплями на лице смотрит теперь, как Губернатор нависает над ним.
- Они не понимают этого, Боб, - Губернатор нацеливает дуло в лицо Стинсона. - Но они только что прошли первое испытание гладиаторской школы. Губернатор пристально смотрит на Стинсона, - Открой рот.
От всхлипываний и страха Стинсон начинает заикаться и, тяжело дыша, выдавливает:
- Да брось, пожааааалуйста...
- Открой рот.
Стинсону удаётся это сделать. А в другом конце комнаты стоящий в дверном проёме Боб отворачивается в сторону.
- Вот видишь, Боб, - говорит Губернатор, медленно погружая ствол пистолета в рот здоровяка. В комнате наступает гробовая тишина, а другие мужчины в ужасе наблюдают за ними.
- Послушание... мужество... глупость. Разве не это девиз бойскаутов?
Без предупреждения Губернатор снимает палец с курка, отпускает лицо плачущего человека, вынимает пистолет, разворачивается и хромает к выходу.
- Как там говорил Эд Салливан...? Это будет грандиозное зрелище!
Напряжённость улетучивается из комнаты, сменяясь звенящей в ушах тишиной.
- Боб, сделай мне одолжение, - бормочет Губернатор, проходя мимо изрешечённого пулевыми отверстиями тела Старшего Командора-Сержанта Трея Баркера на выходе из камеры, - Приберись тут... но не отвози этого членососа в крематорий. Доставь его в лазарет.
Он подмигивает Бобу.
- Там я позабочусь о нём.
* * *
На следующий день рано утром, перед рассветом, Меган Лафферти, обнажённая и замёрзшая от холода, лежит на спине в темноте на сломанной кровати в одной из убогих однокомнатных квартир - личных покоях какого-то солдата, чьё имя она даже не может вспомнить. Дэнни? Даниэль? Меган вчера была слишком накуренной, чтобы удержать в голове его имя. Теперь тощий молодой человек с татуировкой кобры между лопаток ритмично двигается внутри неё, заставляя кровать скрипеть. Меган старательно думает о другом, уставившись в потолок, разглядывая дохлых мух, скопившихся в светильнике над головой, пытаясь выдержать ужасное, болезненное и липкое ощущение пульсирующего внутри неё полового члена.
В комнате имеется койка, ветхий комод, поеденные молью шторы над открытым окном, за которыми время от времени свистит декабрьский ветер, и груды, груды ящиков, заполненных продовольствием. Некоторые из этих товаров он пообещал Меган в обмен на секс. Она замечает верёвку с рваными мясистыми предметами, намотанную на крючок у двери, которые она сначала принимает за сухоцветы. При ближайшем рассмотрении, однако, цветы проявляются в темноте, и оказываются человеческими ушами, скорее всего, трофеями с убитых ходячих. Меган пытается подавить в голове последние слова Лилли, которые она произнесла только вчера вечером у горящей бензиновой бочки:
- Это моё тело, подруга, и это чертовски отчаянные времена, - заключила Меган, пытаясь оправдать своё поведение.
Лилли ответила с отвращением:
- Я бы предпочла голодать, чем делать это за еду. - И тогда Лилли официально разорвала их дружбу, раз и навсегда: - Теперь мне всё равно, Меган, с меня хватит, всё кончено, я не хочу иметь с тобой больше ничего общего.
Теперь эти слова эхом повторяются в бесконечной пустоте в душе Меган. Эта воронка была в её душе многие годы, гигантская расщелина печали, бездонная пропасть ненависти к себе появилась, когда она была молодой. Она никогда не могла заполнить эту скважину боли, и теперь мир, отмеченный злым роком, накрыл её, как нагноение покрывает рану. Она закрывает глаза и представляет, как тонет в глубоком, тёмном океане, когда неожиданно слышит шум. Её глаза резко открываются. Звук, несомненно, исходит из-за окна. Слабый, но ещё отчетливо слышный в ветреной тишине предрассветного декабрьского воздуха, этот шум эхом разносится над крышами домов: две пары стоп, движущиеся украдкой, двое горожан тайком пробирающиеся в темноте. К этому моменту, парню с коброй наскучило их наркоманское совокупление, и он соскользнул с тела Меган. От него несёт высохшей спермой и мочой, у него воняет изо рта и он начинает храпеть, как только его голова касается подушки. Меган поднимается с постели, стараясь не разбудить бессознательного клиента. Она бесшумно ступает по прохладному полу к окну и выглядывает наружу.
Город дремлет в сером мраке. На фоне тусклого света вырисовываются вентиляционные трубы и дымоходы на крышах зданий. Две фигуры, едва заметные в темноте, ползут к дальнему углу западной ограды, клубы пара от их дыхания различимы в холодном утреннем свете. Одна из фигур возвышается над другой. Меган узнает в них Джоша Ли Гамильтона и Лилли. Две призрачные фигуры останавливаются у края баррикады в ста пятидесяти метрах. Волны меланхолии пронизывают Меган. Когда пара исчезает за забором, чувство потери заставляет Меган упасть колени, и она молча плачет в зловонной темноте так долго, что, кажется, проходит целая вечность.
* * *
- Слезай, куколка, - шепчет Джош, пристально глядя как Лилли балансирует на гребне забора, одна нога чуть спереди, другая на выступе позади неё. Джош краем глаза следит за задремавшим на сиденье бульдозера ночным сторожем в сотне метров к востоку, обзор охраннику загораживает массивный дуб.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
