первого этажа, Эган уже покинул здание, в ярости захлопнув дверь.
– Эган, подожди! – безнадежно крикнула я.
Я помчалась со всех ног и успела выскочить на улицу как раз в тот момент, когда он уже достал ключи от своего джипа, припаркованного возле тротуара. Я мчалась с такой скоростью, как будто мне в задницу засунули ракету, и остановилась позади него, прежде чем он успел сесть в машину.
– Эган, позволь объяснить… – попыталась выговорить я, задыхаясь после быстрого бега.
И тут он сделал то, чего не сделал в комнате Адрика. Он в ярости повернулся ко мне, не дав произнести больше ни слова.
– Ты этого не стоишь! – злобно прорычал Эган. Он уже открыл рот, чтобы выкрикнуть что-то еще – должно быть, еще какие-нибудь ругательства, но, к моему удивлению, с силой сжал губы и презрительно сплюнул сквозь зубы: – Я просил тебя больше так не делать, а ты опять это сделала!
Я бы предпочла, чтобы он заорал дурным голосом, потому что это было бы более предсказуемо и не так подчеркивало его правоту. Но меньше всего я ожидала подобных слов. Я понятия не имела, почему он сдерживается, но было видно, что парень старается держать себя в руках. Однако в этих нескольких словах он был прав, и мне оставалось лишь кусать локти. Я этого не стою? Как же он мерзок, черт бы побрал этого говнюка! Как он посмел сказать мне такое? По какому праву?
Во мне вскипела глухая ярость, затуманив разум. Если я бросилась за ним в погоню с одной лишь мыслью: «Догони его или потеряешь единственную возможность его уничтожить», то теперь о ней забыла.
– И почему же я этого не стою? – ответила я, недоуменно глядя ему в глаза. – Потому что после всех унижений, которым ты меня подвергал, я в тебя не влюбилась? Потому что обратила внимание на единственного парня, который хорошо ко мне относится и не заставляет чувствовать себя полным дерьмом? Не стою, потому что не следовала смехотворному штампу «любить тебя, несмотря на твой пещерный сексизм, злобность и тупость»?
– Единственный, кто хорошо к тебе относится? – повторил он мои слова таким тоном, словно они были верхом абсурда. – Да ты понятия не имеешь…
– О чем? – с вызовом выкрикнула я. – О чем я не имею понятия?
Эган резко сжал губы. Я думала, что в ответ на мой крик он тоже заорет, однако он так ничего и не сказал. Но почему? Я этого не знала. Я так до сих пор и не поняла, почему он так себя вел в этот вечер. Именно сейчас, когда логичнее всего было повести себя так, как всегда, он вдруг решил действовать иначе. Я прекрасно помню, что никогда не говорила с такой искренностью, как в эти минуты.
– Что бы ты сейчас ни сказал – это все равно не изменит того, что я о тебе думаю, – добавила я, так ничего от него больше и не дождавшись. На этот раз я не стала кричать, но мой голос звучал твердо, хотя каждое слово и застревало в горле. – Ты мне угрожал с первого дня наших отношений, сделал меня посмешищем всего Тагуса, ты смеялся над моей фигурой, над моим лицом, всячески унижал и выставлял полной дурой! И после этого тебя удивляет, что я с ним? Тебя в самом деле это удивляет?
Эган тяжело дышал. Его кулаки сжались с такой силой, что на руках вздулись вены. Он выглядел таким же взбешенным, как тогда на парковке. Он посмотрел на меня с презрением, с холодной ненавистью; в этот миг в его глазах отразились все худшие чувства, которые когда-либо испытывал род человеческий.
– Думаешь, я не видел, как он на тебя смотрел? – выплюнул он с холодным презрением. – Думаешь, я не замечал, каким идиотским становится у тебя лицо, стоит ему появиться? Думаешь, не знал, что рано или поздно все кончится постелью?
Он состроил гадливую мину, и его голос, исполненный ярости, загремел во всю мощь:
– Но одно дело знать, а другое – воочию увидеть. Ты этого хотела? Хотела, чтобы я вас увидел… вот так? Хотела ткнуть меня носом, показать – ты считаешь его лучше меня лишь потому, что он не сделал того, что сделал я?
А если именно таковы и были мои намерения? Если я мечтала, чтобы на Эгана обрушились все мыслимые земные и небесные кары? Я ненавидела его еще с тех пор, когда он всячески пакостил Хенрику. Не спала ночами, представляя, как прикончу его собственными руками.
Но когда он стал ломиться в комнату Адрика, мне совсем не хотелось, чтобы он нас обнаружил, поэтому по крайней мере в этом я не солгала.
– Если бы я этого хотела, то не стала бы прятаться в шкафу, – сказала я. – И сама открыла бы тебе дверь.
Он прикрыл почти прозрачные глаза, полные ярости. Они сверкали в свете фар, в них застыли отвращение и боль. Его грудь грозно вздымалась. Никому так не подходило выражение «прекрасный демон», как старшему Кэшу в эту минуту. Зло всегда прячется в красивых словах. Так и Эган, будучи жестоким и недостойным человеком, казался еще более могущественным и блистательным, когда давал волю ярости и злобе.
– Была у меня причина, почему я выбрал тебя после той партии в покер, – признался он без обиняков. – Не потому, что ты мне нравилась, и не потому, что твой вызов меня удивил, – я просто знал, что ты опасна. Что-то мне подсказывало: я должен держать тебя близко, и теперь вижу, что не ошибся. Единственное, чего ты добивалась все это время, – поссорить нас, и тебе это удалось.
– Нет, это неправда, – возразила я.
Эган повернулся ко мне и, сделав шаг, ткнул в меня пальцем. Лицо его стало мрачным и бессердечным, сейчас его действительно можно было испугаться.
– Предупреждаю в первый и в последний раз, – произнес он с угрозой, – если пикнешь хоть слово о том, что слышала в той комнате, плевать, где ты спрячешься, плевать, каких покровителей себе найдешь; пусть даже это займет у меня целый год, я все равно найду тебя и собственноручно порву на куски. Ты считаешь меня чудовищем? О нет, чудовище дремало во мне все это время. Теперь ты знаешь, что оно проснулось. Теперь ты увидишь, каков настоящий Эган Кэш.
После этих слов он сел в машину и уехал, оставив меня совершенно огорошенной его угрозой, прозвучавшей подобно клятве.
Вскоре мне пришло сообщение от Лэндера:
«Приходи срочно».
