не услышал. — Где ты?
— Я на втором этаже твоего дома, — прошептал я, — вижу через окно твоего отца и Гуриели, но не знаю, кто есть кто.
— Мой отец без усов, — ответила Елизавета Георгиевна, — а мой брат в белой рубашке.
Я снова посмотрел в окно и нашёл взглядом подходящего по возрасту мужчину без усов. Это, значит и был князь Георгий Аматуни. Был он среднего роста полноватым мужчиной лет пятидесяти, с чёрными с проседью волосами. Затем я увидел молодого парня лет двадцати в белой рубашке. Это, значит, у нас брат Елизаветы. Что ж, ситуация прояснялась.
— Ага, вижу, — сказал я, — ваши люди все в ливреях вашего дома?
— Вроде бы, да, — неуверенно ответила Лиза, — я не знаю точно, могу выглянуть посмотреть.
— Нет, пока не надо, — возразил я. — Всё равно, вряд ли дойдёт до сражения.
— Я сейчас буду с другой стороны дома, — предупредил я фрейлину Елизавету, — ты одна в комнате?
— Нет, с сестрой, — ответила она.
— Можешь её выпроводить? — спросил я, уже зная ответ.
— Нет, ей страшно будет одной, да и мне тоже, — сказала Елизавета Георгиевна.
— Она знает, кому ты звонишь? — уточнил я. — Нам нужно соблюдать секретность.
— Ну, — замялась фрейлина, — не совсем…
— Ладно, сейчас нет времени, — оборвал я её, — но постарайся не рассказывать больше ничего. И ещё: я буду в маске, не пугайся.
Используя свои навыки паркура и кое-где немного помогая себе Яром, я добрался на другую сторону дома по наружной стене. Ближайшее ко мне окно было открыто, внутри было помещение со всякой всячиной. Моё внимание привлекла ливрея, которую носили слуги этого дома. Я забрался через окно и натянул её на себя. Ливрея была мне маловата, но выбирать мне не приходилось.
Я снова позвонил Елизавете и выглянул в окно:
— Лиза, пощёлкай выключателем опять.
На этот раз я увидел, как через два окна вправо и одним этажом выше от меня погас и снова зажёгся свет.
— Вижу, открывай окно, — распорядился я.
Окно открылось и, не прошло и полминуты, как я уже забирался в него. Это была девичья спальня. Непонятно только, Елизаветы Георгиевны или её сестры.
Там меня встретили моя фрейлина и девушка лет пятнадцати.
— Ой, а почему ты в маске? — спросила Елизавета Георгиевна. — И в нашей ливрее?
— В маске я, чтобы не узнали, а в ливрее, чтобы если начнётся бой, не попасть под горячую руку тех, кому буду помогать, — ответил я.
— Это моя сестра Алёна Георгиевна, — Лиза показала на девушку. Была она такого же роста, как сестра и такая же красивая. — Алёна Георгиевна, это…
Я дёрнул её за руку, чтобы она замолчала.
— Что? — спросила меня Елизавета.
Я чуть не завыл. Я дёрнул её за руку, чтобы без слов дать понять, что называть моё имя не нужно. Если придётся объяснять, то тогда мой скрытный маневр прошёл зря.
— Сейчас не важно, как меня зовут, — мрачно сказал я.
На этот раз Елизавета Георгиевна поняла. Ещё бы. Если бы она начала спрашивать «а почему?», «а что такого?» и прочее в этом духе, я бы просто из окна выскочил, причём не для того, чтобы улететь, используя Яр, а для того, чтобы разбиться о землю насмерть и покинуть этот мир, где нужно объяснять очевидные вещи.
Я тихо подошёл к двери и отворив её так, чтобы образовалась небольшая щёлочка, выглянул. В коридоре не было никого, но и обзора на происходящее внизу у меня не было никакого. Я шепнул Лизе:
— Я пойду дальше наблюдать, если что — звони. Ну или кричи.
Глава 21
Выскользнув в коридор, я прокрался до его конца и оказался на внутреннем балконе. Внизу меня ругались князья Аматуни и Гуриели. А вот напротив меня была огромная люстра. Мне пришла в голову блестящая идея: с помощью Яра мягко приземлиться на неё, чтобы с удобной позиции наблюдать за развитием событий.
Не откладывая в долгий ящик, я приступил к осуществлению задуманного. Взлетел, затем быстро и бесшумно приземлился на люстру. Люстра слегка покачнулась под моим весом. Я притаился. Конструкция этой люстры была такова, что снизу она была непрозрачной посередине. То есть, снизу меня увидеть было нельзя.
Вдруг у меня громко зазвонил телефон. Я молниеносно выхватил его и, кнопкой выключив звук, посмотрел на экран, ну, конечно же. Тарас, кто же ещё. Отвечать я не стал и убрал «ладошку» обратно. Я подобрался к краю люстры, чтобы взглянуть вниз, чтобы выяснить, обратил ли кто-нибудь внимание на странный звук над их головами.
То ли от моей возни, то ли просто от воздействия моего веса, то ли от всего вместе, люстра беззвучно сорвалась со своего крепления на потолке и полетела вниз прямо на спорящих внизу мужчин.
В последнюю минуту я поймал её силой своего Яра. Теперь я был в довольно глупом положении: я левитировал под потолком дома, куда незаконно прокрался со скрытым лицом, как тать в ночи. На левитацию у меня каждую секунду понемногу тратился Яр, ещё сильнее он тратился на то, чтобы удерживать на весу страшно тяжёлую люстру двух метров в диаметре.
Таким образом я мог продержаться, ну, минут пятнадцать. Звать на помощь и потом объяснять, кто я такой, мне совершенно не хотелось. Бросать люстру, рискуя убить отца Елизаветы Георгиевны, к которой я ничего кроме добрых чувств не испытывал, означало бы её расстроить, чего я совершенно не хотел.
Более того, князья Аматуни многие поколения были верны русским царям, постоянно выдавали своих дочерей за русских дворян и, являясь влиятельным родом в Грузинской губернии, показывали положительный пример другим местным дворянам.
Уронить люстру на такого ценного для моего Отечества гражданина мне показалось ещё бо́льшим преступлением, чем расстроить мою прекрасную фрейлину и её почти такую же прекрасную сестру.
Тем не менее, время шло, и нужно было принимать какое-то решение. И я его принял. Я отпустил люстру и, сформировав волну Яра, отбросил князя Аматуни, а также всех, кто стоял с ним рядом, из зоны падения люстры.
Что же касалось Гуриели и тех, кто был с ним, то они были неприятны мне лично. К тому же, род Гуриели, как мне было известно, состоял в конфликте с Аматуни в том числе из-за верности Аматуни престолу и бракам женщин Аматуни с русскими дворянами. Поэтому я решил сэкономить Яр и спасать никого из них не стал.
У князя Гуриели или у кого-то из его людей была хорошая реакция: падающая люстра разбилась о защитный колпак из
