– Не, ребята, вам тут лучше помолчать, – сказал Шаман и похлопал свою пушку.
– Надо было сразу поверху идти, – сообщил Молодой.
Мора молча сунул ему под нос детектор: уровень радиации зашкаливал. Молодой выругался, полез за «спиралью». Зубр махнул остальным и пошел вперед. Сделали небольшой крюк, обойдя овраг с норой, потом снова взяли нужное направление.
Вскоре сталкеры почувствовали все преимущества движения по дороге, пусть даже и бывшей – теперь путь то и дело перегораживали упавшие деревья, густой подлесок цеплялся за одежду, неровная, будто перепаханная трактором земля заставляла постоянно смотреть под ноги. Помимо всего прочего, приходилось думать о мутантах: пышная растительность могла легко скрыть целый табун порождений Зоны. Ну и аномалии никто не отменял.
Движение группы сильно замедлилось. Зубр постоянно останавливался, прислушивался, нюхал воздух: лес пах сыростью и грибами, но возле аномалий, как правило, всегда присутствовал запах гнили от разлагающихся останков, «молнии» выдавали себя свежим ароматом озона.
В некоторых местах приходилось передвигаться буквально на четвереньках, подлезая под завалами мертвых деревьев. Хуже всего было то, что движение сопровождалось слишком сильным шумом – треск сучьев далеко разносился в лесной тишине.
Где-то через час такого пути, взобравшись на очередной пригорок, Зубр остановился. Прямо перед ним на земле просматривалась тропа. Она уходила чуть левее того направления, которым двигались сталкеры, но зато была относительно чистой, во всяком случае, позволяла передвигаться, не прибегая к помощи рук.
– Ну? – спросил Зубр.
– А сколько еще до опушки? – уточнил Мора.
– Километра два.
– Да…
– Давайте попробуем по тропинке, – предложил Шаман. – Если увидим, что сильно отклоняется, сойдем.
– Давайте, ребята, давайте! – поддержал Молодой. – Иначе придется в этом лесу заночевать.
– Ты бы лучше подумал, кто эту тропинку протоптал, – проворчал Зубр.
– А кто? – поинтересовался Молодой.
Зубр молча указал туда, где тропка натыкалась на завал: гнилые деревья были переломаны и раскиданы, словно сквозь них на полном ходу проехал бульдозер. Единственным утешением было то, что эти разрушения выглядели давними, обломанные стволы даже успели кое-где порасти мхом. Да и сама тропинка не производила впечатление часто используемой.
– Где-то с год назад, – сказал Шаман, – ребят моих в этом лесу гигант потоптал. Помнишь, Молодой?
– Такое не забудешь, бро. Я тогда Карамора по кускам собирал.
– Ну гиганта-то мы услышим, – заметил Мора.
– Он несколько дней может без движения простоять, когда жратву караулит, – возразил Зубр.
– Ну, типа, он только тут может караулить? – спросил Молодой. – А если мы через заросли двинемся, там безопасно, да?
– Рискнем? – спросил Зубра Мора.
– Да можно, конечно, – нехотя протянул тот.
Он перекинул автомат за спину, взял в руки дробовик и двинулся по тропе. Мора пошел вторым. Молодой достал выстрел к подствольнику и попытался зарядить.
– Не надо, друг, – проникновенно попросил Шаман, перехватив его руку. – Я еще жить хочу. Иди догоняй.
Молодой вздохнул, но спорить не стал, убрал выстрел в карман и поспешил за Морой. Шаман пристроился замыкающим.
Пошли довольно быстро. Тропа действительно оказалась очень удобной. Все препятствия были заботливо убраны с пути, только пару раз пришлось перелезать через упавшие деревья.
По расчетам Зубра, если держаться этого направления, они должны были выйти из леса не дальше чем в километре от заданной точки. Можно будет, не высовываясь, пройти опушкой до моста…
Внезапно тропа вынырнула на довольно обширную поляну, посреди которой, под огромным развесистым дубом, стоял бревенчатый дом с ломаной крышей. Из кирпичной трубы над коньком вился дымок. Окна изнутри были закрыты занавесками. От крыльца к дубу тянулась веревка, на которой сушились какие-то вещи.
– Проходите, ребятки, – прозвучал совсем рядом тихий спокойный голос. – Обед уже поспел.
Сталкеры, синхронно вздрогнув, обернулись: возле тропинки, прислонившись спиной к дереву, сидел бородатый старик и мирно курил короткую трубку.
Одет старик был в телогрейку, потрепанные джинсы, на ногах носил хромовые офицерские сапоги, а на голове – засаленную серую клетчатую кепку, из-под которой торчали кудрявые седые космы.
Старик поднялся, и оказалось, что роста он достаточно высокого, только очень худой – выглянувшая из-под расстегнутой телогрейки тельняшка болталась на мосластом теле, словно на вешалке.
– Дед, ты кто? – спросил Мора.
– Степаном зовут. Лесник я. Пойдемте, бабка уже накрыла.
Он наклонился, поднял из травы старую двустволку и зашагал к дому, лихо поскрипывая сапогами. Сталкеры, переглянувшись, потянулись следом.
Вблизи дом производил впечатление довольно ухоженного: наличники на окнах покрашены зеленой краской, бревна аккуратно проконопачены. За домом сталкеры увидели небольшой огород с ровными рядами грядок, его охраняла небольшая собака, окрасом напоминающая волка. При виде гостей пес вскочил, звякнув цепью, у сталкеров на мгновение потемнело в глазах – и тут они увидели, что рядом с собакой, ощетинившись, стоит целая стая крупных черных псов.
– Тихо, тихо, Волчок, – крикнул старик и, обернувшись, жестом попросил гостей опустить оружие.
Стая собак так же неожиданно исчезла, стоило сталкерам только сморгнуть. Вслед за стариком они подошли к невысокому резному крыльцу. На перилах лестницы сидела сова, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
– Скажи: «Кто там?» – попросил сову Молодой.
– Ваша? – спросил старик.
– Моя, – ответил Мора.
– Чего хочет?
– Тушенки. Я разберусь.
Мора скинул рюкзак, достал банку, открыл и поставил у крыльца. Сова, благодарно ухнув, слетела на землю. Сталкеры вслед за дедом Степаном вошли в дом. Внутри пахло совсем по-домашнему, посреди большой светлой комнаты с бревенчатыми стенами стоял широкий стол, на столе – кастрюля, доверху наполненная картошкой, самовар, блюдо с солеными огурцами и шесть тарелок с вилками.
Старик бросил кепку на вешалку, повесил телогрейку, поставил в угол ружье. Сталкеры, поколебавшись, тоже сложили оружие, скинули рюкзаки, повесили шлемы рядом с дедовой кепкой.
Противоположная стена горницы практически вся была занята беленой кирпичной печью, слева от нее располагалась низкая дверь. Из этой двери появилась высокая стройная старуха – точнее, пожилая женщина, потому что «старуха» к ней не подходило, – одетая в светло-серое платье. Поздоровалась, откинув за спину длинную седую косу – голос у нее оказался совсем не старый, звонкий и веселый.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
