— Нельзя, — сказал Мастер, даже не глядя, что там Батя обнаружил. — Эта линия электропередач только для отвода глаз. Раньше она была нужна. А теперь вот тут — видишь? — в этом белом домике стоит реактор. Им, гадам, канализацию перекрыть в сто раз проще, чем вырубить электричество.
Батя раздосадованно крякнул.
— А если реактор… того? — спросил он осторожно. Мастер подавил смешок. «Батя ищет любую зацепку, лишь бы не лезть в пекло. Что ж, я его отлично понимаю».
— Ничего не того. Можешь Нильса спросить. Главное — не стрелять по зданию из пушек. А пушек нет. Хотя неплохо бы…
— Ладно, — отмахнулся Батя. — С обычным оружием там делать вообще нечего. Хоть тут у нас преимущество.
Мастер взял со стола бутылку и сделал большой глоток. Портер был сладкий, вкусный, цвета черного кофе. Действительно, пульсаторы многое упрощали. Отличная, гениальная разработка — оружие, бьющее сквозь любые стены! Ручная нейтронная бомба. Все живое падает замертво. Для тебя нет больше неприступных крепостей, тебе не страшен танк, вообще никто не страшен. От тебя не спрячешься. Правда, если верить Доктору, пульсаторы охотников перенастроены на другие частоты, но все равно, как показал случай с репортером, они эффективны. «Жаль тебя, мужик, но ты пострадал за правое дело. Теперь мы знаем: то, что хорошо для твари, сгодится и для человека. И особенно — для человека, который ходит по Техцентру без защитного шлема».
— Так, — задумался Батя вслух. — Бенни подходит к КПП, стреляет в стену, заходит внутрь, открывает ворота. Мы въезжаем, машины «свиньей», кинжальный огонь с движения, пять экипажей — вот сюда, на генераторную… Двадцать секунд. На пределе. Нет, не успеваем.
— Ты меня только довези, милый, — попросил Мастер. — Довези и расстреляй генераторную, чтобы все там внутри рухнули. Дальше я справлюсь один.
— То есть как это — один? — спросил Батя шепотом.
По заснеженному полю брела, с трудом переставляя ноги, безвольно уронив руки, сутулая фигура. Не разбирая дороги, шатаясь, иногда чуть не падая, она лезла через сугробы, упорно держа путь в сторону городских огней.
Вокруг фигуры, степенно переваливаясь, как лайнеры в штормовом море, выписывали по полю сложный узор три «Рэйндж Ровера» редкой модификации, с двумя задними осями. У каждой машины из крыши торчал по пояс человек с ружьем.
Время от времени, когда фигура слишком приближалась к городской черте, железные кентавры разом обгоняли ее, разворачивались и втроем заходили ей в лоб. Фигура останавливалась и потихоньку начинала отступать, забирая то в одну, то в другую сторону. Кентавры теснили ее — и наконец она сдавалась, вяло поворачивала и шла обратно, до другого конца пустыря, где ее снова принуждали отступить.
Когда на фигуре сходились лучи сразу шести фар, она теряла очертания, расплывалась, становясь почти такой же серой, как многократно вспаханный ногами и колесами снег. Но когда ее «держала» только одна машина, в фигуре легко можно было узнать охотника. Подсумки с запасными аккумуляторами на поясе, широкая портупея с наплечным фонарем, сейчас отчего-то погашенным, жестко торчащий вверх бронированный воротник, защищающий шею… Правда, у человека не было шапки, но это казалось сущим пустяком по сравнению с отсутствием главных инструментов охотника — собаки и пульсатора.
У Хунты на подбородке запеклась кровь. Кривясь от боли, он сосал прокушенную губу и мягкими движениями руля подправлял машину на курсе.
— С-с-ствол… с-с-с-твол з-з-зади… — прошипел он.
— Я не дам ему поднять руки, — почти так же невнятно ответил сквозь зубы белый от напряжения Крот. — Зигмунд! — позвал он. — Ну скажи ты этим козлам, чтоб не жались так с боков! Пять метров, пять!
— Ноль второй, Ноль третий, я Ноль четвертый, — забубнил наверху высунувшийся в люк Зигмунд. — Отойти дальше от цели! Пять метров от цели до борта! Отойти, и все внимание на руки, на руки все внимание!
Сзади раздалось недовольное рычание — Джареф с Султаном, отпихивая друг друга, старались занять место по центру багажного отсека, чтобы лучше видеть, что творится впереди.
— Ф-фу-у-у! — заорал Хунта так страшно, что у Крота заложило уши, а в багажнике наступила мертвая тишина.
Машины Фила и Крюгера медленно разошлись в стороны. Крот, не сводя с фигуры глаз, пригнулся и ткнул пальцем клавишу рации на центральной консоли.
— Доктор, я Крот! — позвал он.
— Крот, я Доктор! — отозвалась рация неожиданно чисто и звонко. — Десять минут еще, мальчики! Десять минут продержитесь!
— Десять минут, Крот — да! — Сенс отпустил клавишу и, по-прежнему глядя только вперед, запустил руку в пепельницу. Казалось, что гладкое ухоженное лицо Крота с каждой минутой худеет — глаза западали, скулы все сильнее натягивали кожу, у основания челюстей ходили желваки.
Хунта свободной рукой вытянул из кармана сигарету и ткнул ее Кроту под нос. Тот молча ухватил сигарету зубами и щелкнул зажигалкой.
Впереди показалась насыпь кольцевой автодороги. Под насыпью стояли еще два «Рэйнджа». Чтобы не слепить загонщиков, на машинах оставили только габаритные огни. Охотники высыпали наружу и сейчас щурились навстречу приближающимся фарам. Глаза собак превратились в круглые ярко-зеленые фонари.
— Ноль второй, Ноль третий, к повороту! — приказал Зигмунд. — Внимание! До маневра тридцать…
— Танкист х…ев! — прорычал Хунта, выпячивая губу и осторожно пробуя ее языком. — Роммель долбаны-ый!
— Пять! — заорал Зигмунд. — Три! Два! Раз! Да-а-а!
Моторы взревели, машины рванули вперед, две навстречу третьей, с двух сторон охватывая ковыляющее существо широким полукругом. Оставляя добычу по правому борту, Хунта пристроился в хвост Филу и, едва тот начал круто забирать вправо, дал по тормозам и развернул джип. За кормой пронесся Крюгер, завершая левый поворот. Теперь все три «Рэйнджа», сохраняя прежний боевой порядок, оказались к цели носом.
— «Вторая», стой! — рявкнул Зигмунд. Машины «группы Два» послушно замерли. Словно повинуясь той же команде, остановилась добыча.
Ничего уже в ней не было от прежнего Боцмана, крикуна и балагура, человека редкой личной храбрости и широкой души. Так, обмылок.
— Глаза вытекли… — сообщила рация голосом Фила. — Почему у них всегда глаза вытекают?
— Поверить не могу, что он Петровича убил, — отозвался в эфире Крюгер. — Вот, пытаюсь к нему относиться, как к твари, а не могу.
— Привыкнешь, — сказал наверху Зигмунд. — Все, мужики, забыли. Боцмана уже нет. Это просто еще одна тварь. Это она Боцмана съела. И Петровича тоже она.
— Сука ты, — сказал Крюгер спокойно. Будто диагноз поставил.
Тварь стояла, медленно поводя головой из стороны в сторону. Крот поморщился и сжал ладонями виски.
— С-с-скан-нирует? — поинтересовался Хунта участливо. Губа у него пухла на глазах.
— Слабенько, — пробормотал Крот. — Но противно. Будто, знаешь, по ушам веником.
— Н-ны з-знаю, — хмыкнул Хунта. — С-сыпогом быв-вало, а ву-ввеником — не-а.
— И ты сука, — заключил Крюгер.
Тварь начала разворачиваться спиной — поняла, наверное, что обойти машины ей все равно не дадут.
— «В-втырая»! — объявил Хунта. — Я гывырить ным-мыгу. С-сытаршый — Кх-хрюгер.
— Есть! — отозвался Крюгер. — Зигмунд, команду!
— «Вторая», стой! — ожил мгновенно Зигмунд. — Порядок движения прежний. Начинаем на счет «да». Следим за руками! Повторяю, если кто забыл: пистолет у него на поясе справа, подвешен под курткой рукоятью вниз. Ноль третий, это твоя сторона, будь внимателен.
— Эй, Зигги! — позвал с дальнего кордона Абрам. — Смотри, не пукни!
— Заткнись, мудак! — приказал Крюгер. — Он делом занят, не то что ты.
Тварь постепенно удалялась. Руки ее болтались, как плети, но не было никакой гарантии, что они вдруг не оживут. До обреза за спиной она не дотянется, но пистолет вытащить может вполне. А у любого охотника всегда в стволе патрон. Снять предохранитель и на курок нажать — дело нехитрое.
— Второй раз за всю историю, — пробормотал Крот. — Второй, да?
Хунта кивнул. После случая с Вальтером из «Трешки» твари, наверное, решили, что зомбировать охотников прямо на расчистке непродуктивно. Видимо, для превращения человека в полноценную тварь нужно время. Пока что прошло максимум полчаса — и вот, пожалуйста, едва ползет, руки поднять не может. Но все равно страшно.
«Неужели это Боцман? Нет! Зигги прав, это просто тварь, злобная тупая деревяшка, убившая Боцмана. И Петровича, который пошел за техниками, оставив Боцмана одного караулить «дырку». Нельзя было так поступать, да обстановка безмятежная спровоцировала. Большой зал под землей, никаких углов, «дырка» — как на ладони. Накрылись бы там и техники вместе с Петровичем, если бы не Крот. Молодчина. Только Петрович из-под земли высунулся, а Крот как закричит: «Хоп! Боцману плохо!» И Петрович обратно нырнул. За ним Китаец бросился с тремя двойками, но опоздал. Влетают они в этот зал проклятый, а там кровищи по щиколотку и навстречу что-то лезет такое, смутно знакомое. Порвали бы его в клочья, но Китаец, умница, первым взял себя в руки и заорал: «Доктора!» Хорошо, у ребят на это имя рефлекс — с врачом не спутают. Ухватили собак за шкирки и начали отступать, подманивая тварь к выходу. А та про «дырку» будто забыла, идет как привязанная. В точности как тогда Вальтер…» Хунта, совсем еще зеленый, стажировался в «Трешке», когда это случилось. Но, увидев то, во что превратился Боцман, прокусил губу, чтобы не закричать.
