Виктор оттащил сержанта за кусты, сел в машину, развернулся. Ехать обратно в город нельзя. Его, наверное, уже объявили в розыск по Москве. А на областной или, тем более, федеральный уровень розыска он пока явно не набедокурил. Он повернул направо и стал быстро удаляться от столицы.
Тренькнул телефон. Ольга. Ей можно ответить.
– Что ты там натворил? – крикнула сибирячка раньше, чем Виктор успел сказать «Алло». – Мне уже трубку оборвали!
– И что ты сказала?
– А что я могла сказать? Что оставила тебя с преступником, а сама по твоему приказу увезла потенциальную жертву. Но что случилось?
– Расскажу при встрече, – вывернулся Виктор. – Где Данишевич?
– Везу его на дачу.
– С ума сошла?!
– Не на его дачу. На дачу какого-то его приятеля. Он сейчас в отъезде. Пару дней посидит там, потом найдем ему более безопасное место.
– А что Комитет скажет на то, что ты прячешь свидетеля?
– Пусть говорит, что хочет. Я сейчас никому не доверяю. Давай сюда как можно быстрее. Меня срочно в Комитет требуют, просто рвут и мечут.
Она назвала адрес, куда надо подъехать.
Это было старое дачное место. Не элитный поселок, но и не шестисоточный муравейник. Там обитали представители, так сказать, верхних слоев интеллигенции – известные врачи, ученые с мировым именем, художники и прочие творческие люди, не принадлежащие к высшему сословию, но имеющие имя.
Нужный дом находился на краю поселка. Рядом, метрах в ста, шумел хвойный лес. Деревянные ворота Ольга заранее открыла. Виктор загнал машину во двор и поставил под навес, чтобы не было видно с улицы. Впрочем, высокий забор из уже почерневших, но крепких досок хорошо укрывал двор от любопытных взглядов.
Данишевич уже пришел в себя и с любопытством смотрел на своих спасителей с высокого крыльца.
– Что случилось? – повторила вопрос Ольга, подойдя вплотную.
– Оль, понимаешь… Я не понимаю!
– То есть?
– У меня сорвало крышу. Я его убил.
– За что?
– Он так мимоходом сообщил, что причастен к убийству одной моей знакомой. И… И все. Темнота. А потом я «включаюсь» и вижу, что он мертвый.
– Дела… – протянула Ольга, внимательно глядя на Виктора. – Спасибо, что не стал врать.
– Зачем мне врать? Ты мой напарник.
– Напарникам чаще всего и врут. Ты что-то у него выпытал?
– Не многое. Его нанял некий Механик. Кто это такой и с чем связан – он не знает и знать не хочет. То есть – не знал и теперь уже не узнает. Ну и по косвенным признакам я понял, что он выполнял если не все эпизоды по нашему делу, то многие, в том числе у вас, в Сибири.
– Черт, оборвалась ниточка!
– Не совсем. У нас же есть Данишевич.
– Ты хочешь его использовать как приманку?
– Ну не настолько я циничен. Просто его обязательно будут искать. Вот на активности мы и попытаемся выйти на Механика или на того, кого он наймет.
– Нормальный план, согласна.
– И вот что, Оль…
– Да, Вить, слушаю.
– Ты сейчас единственная, кому я действительно доверяю. Ты, в конце концов, мне жизнь спасла.
– Ерунда.
– Для тебя моя жизнь, может, и ерунда, а я к ней как-то привык и даже немного ценю, – улыбнулся Виктор.
Ольга рассмеялась.
– Ну так вот, – продолжил Макаров. – Ты единственная, кому я это говорю. Я не знаю, каким образом, но, кажется, я как-то причастен ко всему этому бардаку.
– В каком смысле?
– Я же говорю – не знаю пока. Но некоторые детали моего прошлого уже несколько раз всплывали в ходе моих поисков. Помнишь – один раз – это случайность, два – совпадение, три – система. Так вот это всплывало больше, чем два раза. И есть у меня ощущение, что если я эту тему не вскрою в ближайшее время, эта тема меня сожрет. Причем в физическом смысле. Для меня это вопрос выживания.
– Я поняла тебя, напарник, – серьезно кивнула Ольга. – Поболтай тут пока с Данишевичем. Может, сможешь найти концы и начать поиск злодея без того, чтобы этого дядечку под пули подставлять. Он мне симпатичен. А я пока посмотрю, что в Комитете делается.
Закрыв ворота за Ольгой, Виктор вернулся к Данишевичу. Была в этой сибирячке какая-то непередаваемая словами твердость. С ней хотелось иметь дело, не боясь оставить неприкрытой спину. А ведь знакомы-то всего ничего!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Данишевич поджидал на крыльце. Он еще был откровенно испуган, но паника уже отступила. Судя по всему, он был готов воспринимать информацию, делать выводы и строить планы, пусть и с изрядной долей мандража.
– Меня хотели убить? – спросил нейрохирург без обиняков.
– Похоже на то, – подтвердил Виктор.
– Но за что?
– А вот это нам с вами и предстоит выяснить. Пройдемте в дом? Не стоит пока прохожим глаза мозолить.
Дом был уютный, добротный. Судя по атмосфере и мелким деталям, в нем жили наездами и не часто. Но Данишевич тут бывал неоднократно, хорошо ориентировался и в расположении комнат, и в содержании шкафчиков на кухне.
– Это точно дача вашего приятеля, а не ваша собственная? – настороженно поинтересовался Виктор.
– Точно. Ваша коллега уже просветила меня на предмет того, что прятаться на собственной даче, когда тебя хотят убить, – не самое разумное решение.
Данишевич поставил на плиту чайник и сел за стол напротив Виктора, выжидающе на него глядя.
– Вы обещали мне рассказать, за что меня хотят убить, – напомнил доктор.
– Не так. Я сказал, что мы попробуем это выяснить. Мы – это я и вы. И выяснить мы это можем только с вашей активной помощью.
– Но я ничего не знаю! – Данишевич развел руками. – Для меня это полнейшее потрясение. Я не связан с большими деньгами, с политикой. Никому не переходил дорогу и если у меня и есть враги, то исключительно на профессиональном поприще. А там могут написать кляузу в Минздрав, но не станут подсылать убийцу. Это не наш метод!
– Скажите, Лев Борисович, вам приходилось работать на Министерство обороны?
Данишевич крякнул.
– Вы что? Я же врач! Я нейрохирург! Вы думаете, я замешан в шпионской истории?
– Лев Борисович, – терпеливо сказал Виктор. – Давайте версии строить буду я. А вы мне только будете помогать информацией. Хорошо?
– Ладно. С военными я дела не имел никогда.
Доктор говорил очень уверенно, и это сбивало с толку. Но Виктор тут же осознал, где ошибся.
– Сколько вам лет?
– Пятьдесят пять.
– То есть карьеру вы построили уже после развала СССР?
– Да. При Советах я успел окончить вуз и поступить в интернатуру. Реально врачевать я начал уже в новой России. И поверьте, начинать в такие времена очень непросто. Большинство моих коллег-однокашников, светлых голов, вынужденно ушли кто в бизнес, кто куда, а кто и вовсе в никуда.
– Понятно. А с Госбезопасностью вы работали? Выполняли для них какие-то исследования или участвовали в неких проектах?
Данишевич резко откинулся на спинку стула и сложил руки на груди в защитном жесте.
– Простите, я не могу говорить на эту тему.
– Совершенно напрасно, Лев Борисович. Мы не сможем защитить человека, который сам не хочет этого.
– Но я давал соответствующие подписки!
– А фирме «Парус» вы подписки давали?
– Э-э… Нет.
– В принципе вы можете с чистой совестью рассказать мне о работе на эту фирму в середине девяностых. Но я бы настоятельно рекомендовал вам говорить со мной более откровенно, не прячась за иезуитские закорючки и недомолвки. Потому что пока вы будете стараться соблюсти политес, эти люди не будут соблюдать ничего. И у них перед нами окажется огромное преимущество. Или вы так спешите присоединиться к своим коллегам?
– Присоединиться? Что это значит?
– Это значит, Лев Борисович, что вы далеко не первый. И если мы их не остановим, то не будете и последним, как мне кажется.
– Вы блефуете!
– Вы помните Ростислава Леонидовича Раппопорта?
– Да, мы дружили. Но не пытайтесь приплести сюда его смерть. Это несчастный случай. И с вашей стороны абсолютно бестактно и нечистоплотно…
