— Довольна, князь.
— Ты согласилась? — Потемкин ожидал услышать утвердительный ответ.
— Нет, — коротко заметила графиня. И подробно рассказала о том, как происходила ее встреча с двумя Екатеринами, как государыня наградила ее роскошной брошью и, что главнее, судя по всему, своим расположением.
Потемкин на минуту задумался и, все взвесив, пришел к мысли, что все, что бы ни делалось, к лучшему.
Князь поманил графиню к себе и, когда она приблизилась, протянул ей руку. Она хотела поцеловать руку Светлейшего, но он ей не позволил, притянул к себе, что она невольно села на краешек постели, поцеловал в лоб.
— Горжусь тобой, — проговорил князь. — Умница!
Он снял с двух мизинцев два перстня, положил в левую ладонь, полюбовался ими, приглашая полюбоваться перстнями и графиню.
Один из перстней состоял из огромного синего сапфира грушевидной формы с крупными ровными гранями. Обрамление из брильянтов оттеняло удивительный цвет прекрасного и крайне редкого камня. Таких крупных сапфиров насыщенного синего цвета в мировом ювелирном деле было известно не больше шести-восьми.
На втором перстне лидирующую роль играл нежный розовый рубин. Вокруг него создавали своего рода завихрения чуть склоненные слева направо золотые лопасти, перемежающиеся трижды с рядами крупных брильянтов и тремя рядами розовых, адекватных центральному камню, рубинов.
— Иеремия Позье... — прошептал князь Потемкин.
— Что? Простите, князь, я не поняла? — недоуменно переспросила графиня.
— Это выдающиеся работы замечательного мастера Иеремии Позье. Его перстни носят императоры, императрицы, члены королевских домов. Его изумительной работы табакерки можно встретить только в королевских дворцах. Эти перстни — твои. Я хочу, душа моя, чтобы они принесли тебе удачу, радость, счастье, здоровье. Мне они вреда не принесли. А я их второй, мосле государыни, владелец. Надеюсь, и тебе перстни пойдут на пользу. Это тебе на память о сегодняшнем вечере. Ты могла выбрать государственные дела. Но ты выбрала меня. Спаси тебя Бог.
— Спаси и тебя Бог. Спасибо, князь, — она поцеловала его руку. А он, надев перстни на ее безымянные пальчики, — пришлись впору, благо что у князя, при его физической силе, руки нежные, пальцы тонкие, — поцеловал их.
26 МАРТА. КОНЕЦ ДИМЫ ЭФЕССКОГО. АФИНЫ.
ДЖЕЙРАН МАГОМЕДОВА
Это по паспорту она была Джейран, а так с детства подруги звали просто Жанной. И в Париже, и в Москве. В Париже потому, что она родилась в семье замечательного советского разведчика, резидента КГБ во Франции Тореза Магомедова. Сына дагестанского пастуха назвали Торезом в честь Мориса Тореза, руководителя французских коммунистов. Разве думал его отец, давая юному горцу имя, что определит ему этим именем и судьбу? Вначале мальчик с французским именем увлекся в школе французским языком, потом поступил в институт иностранных языков, по иронии судьбы тоже имени Тореза. А потом свободно владевшего французским, жгучего красивого брюнета пригласили, как говорится, куда надо. Надо ли было туда Торезу, он сразу и не решил. Но когда увидел девушку, на которой, по мысли пригласивших его, ему надо было жениться, чуть дар речи не потерял, совершенно сраженный ее красотой. Так что вначале он решил жениться на красавице польке Станиславе Пшебышевской, которая должна была изображать из себя болгарку, а потом уже решил дать согласие на работу во внешней разведке. Запутано, конечно, было в их судьбе все до невозможности. Стася выехала в Софию и после скорострельного изучения болгарского языка поступила в Софийский университет; он вылетел в Турцию и месяц наряду с изучением турецкого (который знал еще у себя на родине) осваивал, как сейчас бы сказали, маркетинг коврового дела. Когда его наставникам стало ясно, что в ковровом мониторинге, лизинге и маркетинге юный горец превзошел своих турецких друзей, его направили в Париж, где он и открыл свой магазин «Ковры из Турции» недалеко от Елисейских полей. Через полгода в Париж прилетела из Софии Стася.
Они «случайно» познакомились и поженились. Через год родилась девочка. Такая красивая, что ее сразу назвали Джейран.
Ну а девчонки-парижанки звали ее просто Жанна.
То, что Жанна была необычайно хороша собой, это от родителей, давших ее лицу все краски красоты славянской и кавказской.
А вот то, что у нее была прелестная фигура, — заслуга уже ее личная. С юных лет занималась она разными видами спорта и своего добилась. Так что, когда на нее обратил внимание знаменитый парижский кутюрье Жюль Годье, она была тем брильянтом, который нужно лишь слегка подправить. Огранка была сделана раньше.
Джейран ходила как богиня. Или как джейран, одно из самых грациозных животных на свете. Ей было достаточно нескольких уроков, чтобы стать одной из лучших моделей Парижа.
— У вас есть армянские ковры XIX века?
— У нас все есть...
— А персидские XVII?
— У нас все есть.
— И немецкие шпалеры XVIII века?
— Нет, у нас только ковры.
— А говорите, что у вас все есть.
— Все есть только в Греции.
Вначале магазинчик отца переехал в Афины, где Жанна добавила к отличному французскому приличный греческий, а затем... затем красивый «турок» примелькался, и к нему стали проявлять повышенное внимание резиденты ЦРУ, Интеллидженс сервис и Моссада.
Пришлось вернуться в Москву, в аппарат Первого главного управления КГБ СССР, передавать свой богатый жизненный опыт молодым сотрудникам.
Магомедов был даже рад этому. Стася довольно быстро привыкла к Москве. А вот с Джейран стали возникать проблемы. Впрочем, после 1991 года, с развалом СССР и КГБ, и проблемы стали вроде как мельче.
Карьере в аппарате уже не мешал тот факт, что дочь полковника ФСБ работала фотомоделью в Париже, Лондоне, Амстердаме и Афинах.
Однако Торез Магомедов все же ушел в отставку. Какие-то традиции КГБ сохранялись и в ФСК. Один из неписаных законов — отец и сын одновременно в аппарате не служат. Подрос сын Николя, в паспорте которого тоже место рождения без затей указывалось как «Париж». Николя к свободному французскому добавил, уже в «Вышке», свободные испанский, португальский и английский, послужил в Мозамбике и Анголе. Для роста ему не мешало послужить в центральном аппарате.
И Торез ушел в действующий резерв.
Николя Магомедов перешел в Службу внешней разведки. А Джейран Магомедова перешла с положения свободной фото-модели, работавшей по своему выбору с лучшими кутюрье и фотографами Европы, на положение совсем не свободного агента Хозяйки.
Это произошло в Амстердаме в 1995 году. Ее задержали в аэропорту с партией сырых алмазов. Алмазы ей не принадлежали. Наоборот. Они принадлежали системе Хозяйки. А подложил в сумочку Джейран пакетик с двадцатью крупными сырыми алмазами агент Мадам в Голландии, сотрудник торгового представительства Якутии-Саха Семен Семенов. Не по своей инициативе, по приказу Мадам. Да и Мадам тут действовала по конкретному приказу: срочно завербовать манекенщицу, желательно из России, владеющую основными европейскими языками.
Нужен был выход на брильянты графини Строгановой-Дювалье из Лихтенштейна.
Два сотрудника Мадам подошли в аэропорту к ожидающей приглашения на посадку Джейран, предъявили фальшивые, но очень тщательно сделанные удостоверения офицеров Интерпола, осмотрели ее сумочку, нашли сырые алмазы и предложили тут же обсудить все варианты выхода из этого щекотливого положения:
а) Джейран передают голландской полиции; в этом случае ей грозит приличный срок отсидки в местной тюрьме;
б) Джейран Интерпол передает России, и ей впаривает уже российский суд приличный срок за массу нарушений российских законов;
в) Джейран выплачивает стоимость конфискованных у нее сырых алмазов, компенсируя Интерполу затраты на поиск и задержание такого рода нарушителей таможенных правил, в сумме двадцать пять тысяч долларов, каковой у Джейран на ту минуту с собой не оказалось ни в чеках, ни наличными. Что же касается кредитной карточки «Америкен-экспресс», по которой она могла бы получить нужную сумму (на ее счетах в ряде европейских банков были суммы на порядок больше), то, как ни рылась в сумочке, найти не могла; должно быть, выронила, когда покупала свежие модные журналы в дорогу.
Таким образом, три предложенных варианта были Джейран отвергнуты. Оставался последний из предложенных — подписать тут же, в аэропорту, некое искусно составленное соглашение о намерениях с обязательством выплатить фирме «Мадам Саша» в Амстердаме сумму в миллион долларов в случае нарушения взятых Джейран на себя обязательств.
«Обложили, суки», — подумала на русском языке Джейран, не стала переводить эту фразу ни вслух, ни мысленно на другие европейские языки.
Она согласилась сотрудничать.
