— И часто у вас такое? — нахмурился я.
— В последнее время да. — Распробовав морс, Ярош поспешил вновь наполнить стакан. — Раньше пограничная стража несла службу с усердием, рвением почти. Таких вот случаев вообще не допускала, а как воевода сменился, пошло-поехало. То тут банда заведется, да людей на большой дороге кошелька да жизни лишает, то здесь степняк водой пройдет, по реке мелкой, да деревню разграбит. Не ровен час, к воротам подъедут да стучаться начнут. Выносите нам, мол, дань, а то невтерпеж.
— А как король на это смотрит? — ахнул я. — Это же пересечение государственной границы! Экспансия, враждебные действия! Десять тысяч причин отправить вдогонку сотню-другую панцирной пехоты да поучить бандитов уму-разуму.
— Король… — Ярош устало махнул рукой и отрубился.
Распорядившись, чтобы слуги перенесли господина барона в комнату для гостей, где он мог бы отоспаться и прийти в себя, я в сопровождении Славика и верного Амориса отправился прямиком в святую святых местного книжного дела, королевское хранилище рукописей и фолиантов, разрешение на посещение которого покоилось у меня в кармане. Путь наш пролегал по северной части города, вдоль жилых домов не особо состоятельных горожан, и гостиниц, где по традиции останавливались зажиточные купцы с периферии, не пожелавшие спать в караван-сараях, предназначенных для обозных. Тут и шума было побольше, и грязи, и стражи, придирчиво высматривающей в толпе снующих туда и сюда людей, нарушителей общественного спокойствия.
Время еще для таких не пришло, но вскоре появятся. Из распахнутых настежь окон пивных залов начнут доноситься пьяные голоса, песни и бренчание чего-нибудь струнного. Один из местных забияк, хватив лишку вина, сцепится с заезжим торговцем, схватятся за ножи, и если товарищи не растащат, то не избежать беды. Вот тут и стража пригодится. Это правило почти, будто генетически заложено. Если пьешь в незнакомом месте или, не дай боже, в незнакомой компании, в лучшем случае останешься без кошелька.
Некоторые ведь по нескольку раз в такие вот истории попасть могут и все равно идут в кабак, и, надираясь до зеленых чертей, получают неприятностей на пятую точку. Сам я в такой ситуации был однажды, в армейские годы, получив увольнение и направившись в бар, дабы размочить сухую армейскую рутину кружечкой подзабытого пива. На мое счастье или беду, как уж на то посмотреть, в тот день был праздник, и в увольнении оказалось значительное количество крылатой пехоты. Слово за слово, рюмка за рюмкой, натворили тогда дел изрядно. Кто так в драку вписался, кто за правое дело, но из-за чего весь сыр-бор начался, никто из зачинщиков и не помнил. Город тогда полку счет выставил чуть ли не на полтора миллиона, а отец-командир, после столь славных подвигов своего захмелевшего воинства, запретил увольнения на полгода.
В общем, как понимаете, господа негоцианты, являясь людьми здравыми, прошли этот район быстрым шагом. Даже хромота моя, начавшая уже проходить, ничуть не помешала, а Аморису пришлось попенять на неразборчивость в выборе маршрутов и пригрозить поркой, дабы неповадно было нанимателей мимо злачных мест водить.
Здание самого хранилища находилось вниз по улице, в сторону старого города, и чтобы подойти к воротам, охраняемым бдительными стражами, требовалось перебраться через довольно оживленный перекресток и перейти маленький изящный мост с ажурными решетками вместо перил. Речки под мостом, как ни странно, не оказалось.
— Речка под мостом была, — пояснил Аморис, бодро стуча каблуками по мостовой. — Давно это только было. Когда город только начал расти, один из знатных промышленников решил облагородить центральный парк фонтанами, для снабжения которых, недолго поразмыслив, мастеровые решили взять местную безымянную речку. Сделали все чин по чину, поставили запруду да устроили городской праздник, на котором должны были сие чудо представить почтенной публике. Случился только конфуз, обвал в горах, откуда сама река начало брала, да такой хитрый, что развернул он воды по другому руслу. В общем, пшик получился. Ни реки, ни фонтанов. Сооружения эти давно рассыпались, да растащены на камушки, а мостики решили не убирать. А вдруг вода проточит тот обвал, да понесет речка свои воды в старое русло. Как тогда горожанам с одного берега на другой перебираться? Не вплавь же.
— Вплавь не в плавь, — пожал я плечами, — а у нас такой город есть, что вовсе улицы отсутствуют. Дома там на сваях стоят, люди на лодках передвигаются, и вроде никто особо не против, а наоборот. Полмира туда стремится, чтобы посмотреть.
— Да ну? — ахнул Дирек. — И как же им там живется-то? В воде?
— Да как и всем остальным, сухопутным. Привыкли они.
Грамота за подписью королевского советника подействовала на стражников магическим образом, и вскоре вся наша честная компания оказалась в просторной зале, уставленной деревянными лавками и столами. Большинство из них пустовало, но за некоторыми сидели ученого вида мужи, склонившиеся над ветхими манускриптами.
— Доброго дня, господа. Я старший смотритель королевского хранилища Камал Патоцко. Чем могу служить?
Уж чего я не ожидал увидеть под сводами архаичной, забитой стеллажами со старинными рукописями и учеными мужами, погруженными в свои изыскания, библиотеки, так этого верзилу. Высокий, черноволосый, косая сажень в плечах, Патоцко больше походил на королевского гвардейца или тяжелого панцирного пехотинца, чьи физиономии в изобилии пришлось повидать в зоне перехода. Под плотным плащом смотрителя явственно угадывались бугры мышц. Подбородок его пересекал широкий белый шрам, уходящий куда-то под горло. Такие после бритья не остаются. Явно сабельный или от меча, и никак не в мирное время.
— И вам доброго дня, господин смотритель, — кивнул я и протянул ему разрешение, подписанное советником. — Ваша помощь нам бы пришлась кстати.
Приняв письмо, Камал бегло, почти наискосок, пробежал текст, остановившись разве что на подписи, и затем, с почтением вернув разрешение, указал рукой куда-то в глубь зала.
— Следуйте за мной, господа, — пригласил он. — Далее будут кабинеты, где вы со всем тщанием сможете ознакомиться с заинтересовавшими вас свитками.
— Отлично, — кивнул я и обернулся к Зимину: — Славик, думаю, тут я один справлюсь. Ты же дуй в представительство. Чтобы не заплутать, возьми с собой Амориса, и не выпускайте Грецки, пока он не прояснит суть ранее обговариваемого вопроса. Понятно?
— Конспиратор, — хмыкнул Зимин, выслушав от меня столь путаное объяснение задачи, но больше ничего не сказал и, прихватив Дирека, спешно удалился из библиотеки. На лице старого десантника читалось явное облегчение. Миновала его доля копаться в старой макулатуре, пусть даже и раритетной, чтобы найти незнамо что. Если быть до конца честным, то и я толком не мог сказать, что собирался выяснить, чем тут же и поделился с местным смотрителем.
— Интересуют меня легенды, господин Патоцко, — пояснил я, пытаясь поспеть за вышагивающим впереди черноволосым гигантом. — Сказания, мифы, слухи. Все, что может показаться настолько неправдоподобным, чтобы быть почти правдой. Вы понимаете, о чем я?
— Пытаюсь. — Патоцко шевельнул плечами. — За мою бытность тут в качестве смотрителя, что только выслушивать ни приходилось. Иногда такой бред несли, что сомневался, разумный ли человек, или из желтого дома сбежал.
— Желтый дом? — не понял я.
— Желтый, — кивнул Камал. — Из мягкого камня дом, что с каменоломен везут. Сначала думали дома строить, но крошится. Потом один умный решил наделать облицовочного камня и не нашел лучшего объекта для экспериментов, чем больничка для психопатов. С тех пор его так и зовут — желтый, а камень разве что на свинарники пускают. Ну кому, спрашивается, охота, чтобы твое родовое гнездо выглядело как дурдом? Цвет-то тот же, а этого вполне достаточно. Загубили материал по глупости. Вы вот что мне лучше скажите, какого рода чудеса искать пытаетесь?
— Самого разного, — улыбнулся я. — Такие чудеса, чтобы люди, скажем, с неба падали, по воздуху летали, или там из мертвых восставали. Подойдут мудрецы, предсказывающие извержения вулканов, погоду, уровень осадков. Можно также материал глянуть по птицам из железа, странным кораблям без парусов, что по морю ходят, и предметах, что в небеса с земли унести могут.
— Экая задача, — покачал головой гигант. — Давненько мне такого не подбрасывали. Похвастаюсь, перечитал я тут рукописей много, но не все. Жизни не хватит все в голове уместить. Что-то похожее вроде попадалось, но придется подождать.
— Могу ли я чем-то помочь? — поинтересовался я.
— Не стоит. — Указав мне на дверь, ведущую в кабинет, он удалился куда-то в глубь хранилища.
На жесткой лавке, в окружении подсвечников и паутины, пришлось ждать часа два, а то и больше. Я даже начал жалеть, что отпустил Зимина караулить барона. Так бы хоть словом перемолвились или в карты сыграли. Чем черт не шутит. Тут же сиди и пялься в потолок, пока смотритель рыщет в поисках нужных мне свитков по пыльным полкам дальнего хранилища. Пыли там, небось, горы. Хохма такая вспоминается. Будто разговаривают два приятеля, и один пытается втолковать, что после смерти человек ни во что иное кроме пыли этой не обращается. Второй же отвечает, что если все правда, то под его кроватью как минимум два покойника.
