взгляд ифритов и мгновенно стих. – Хорошо, – принялся он умывать руки, – не будем горячиться.
– Не будем, – согласился Максим.
– Вот и отлично, – натянуто улыбнулся Абаназар. Левая щека у него заметно подергивалась. – А теперь говорите, чего вам от меня надо?
– А правда, что нам от него надо, шеф? – Ахмед нахмурил брови, будто пытался что-то припомнить.
– Лампу! – требовательно протянул раскрытую ладонь Максим.
– Лампу? Какую еще лампу? – Абаназар состряпал удивленную, с изрядной долей наивности физиономию.
– Лампу! – призывно дернул рукой Максим, добавив металла в голос.
– Нет у меня никакой лампы! – взорвался вдруг Абаназар. – Нет и не будет!
– Врет, – скривил губы Ахмед.
– Не вру! Я забыл сказать этому… как его? – Абаназар беспомощно посмотрел в глаза сначала Максиму, а затем Ахмеду, словно ища в них ответа.
– Ала ад-Дину, – охотно подсказал Максим, догадавшись о причине заминки.
– Да-да, Ала ад-Дину, моему дорогому племяннику, – вновь оживился Абаназар, – что он должен взять в пещере именно лампу.
– И? – продолжал давить Максим.
– И ничего, – развел колдун руками. На изменчивом, подвижном лице колдуна отразились неподдельные печаль и разочарование. – Теперь одна надежда, вдруг он сам догадается, что следует брать.
– Ясно, – Максим опустил руку. – Нужно идти самим.
– Куда? Туда? – Ахмед дрожащим пальцем указал на пещеру.
– Туда, куда же еще?
– Но… – Ахмед боязливо покосился на ифритов.
– Мы, конечно, не Ала ад-Дины, но и далеко не колдуны, – заметил Максим.
– Совсем далеко, шеф. И все же…
– Эй, – крикнул Максим, обернувшись к левому ифриту. – Вы пропустите нас с моим другом?
– Другом? – распахнул рот Ахмед. – Я не ослышался? Вы сказали, другом?
– Ох, Ахмед, давай только не сейчас, – отмахнулся Максим. – И так время поджимает.
– Значит, я ваш друг? – Губы у Ахмеда задрожали, а на глаза навернулись слезы.
– Ну а кто же еще?
– О, шеф! – Ахмед медленно опустился на колени и уткнулся головой в землю. – О великий!
– Слушай, ты совсем того? На солнышке, что ль, перегрелся? – Максим с трудом приподнял за руку сопротивляющегося Ахмеда с земли. – Кончай уже цирк. Люди ведь смотрят, неудобно.
– Ну и пусть. Я друг великого шефа!
– Да ну тебя! – Максим вновь повернулся к терпеливо наблюдавшему за всем происходящим ифриту. – Итак, что?
– Зачем тебе это, смертный?
– Нужно.
– Всем нужно.
– А мне особенно.
– Всем особенно, – зевнул ифрит.
– Да что ты заладил: всем да всем? Миссия у меня, но о ней я могу сказать тебе только лично, на ушко.
– Любопытно, – заинтересовался ифрит и начал нагибаться, но чтобы Максим смог дотянуться до его уха, ему пришлось встать на корточки и пригнуть голову к самой земле. – Говори же! – рявкнул ифрит, когда огромное волосатое ухо замерло на уровне головы Максима.
– Я от Каззана, – прошептал Максим, прикрыв губы ладонями.
Абаназар выставил ухо, пытаясь расслышать произнесенное, но, судя по его кислому, крайне разочарованному виду, не услышал ни слова.
– От какого еще казана? – Лохматые смоляные брови ифрита недовольно заходили ходуном.
– Тиш-ше ты! – зашипел Максим. Из уха невыносимо несло серой и еще чем-то неприятным, но приходилось терпеть. – Да не от казана, а от Каззана, который с двумя «з».
– Ха, от этого неудачника? Так бы сразу и сказал. Но извини, смертный, он мне не указ.
– Как? – Максим замер, оглушенный подобным поворотом событий.
– А вот так! – Ифрит выпрямился и опять водрузил саблю на плечо.
– И что же нам теперь делать? – как-то уж слишком наивно спросил Максим.
– Не знаю, но ты можешь пройти, и твой друг – он же твой друг, не так ли? – тоже может. Вы достойны этого.
– С чего вдруг? – Максим понял, что медленно косеет.
– Я так решил – то моя работа, решать, кто может войти в пещеру, а кто нет. А ты забавный и безобидный, хотя и странный.
– Так чего же ты мне мозги крутил, стоеросина ты эбонитовая? – взорвался Максим. – Зачем да почему?
– Работа такая, – повторил ифрит, усмехнувшись. – Да и скучно тут. Одни колдунишки и шастают.
– Мы те кто, шуты? Балаганные клоуны, чтоб тебя здесь развлекать? Торопунька и Штепсель? Да погоди ты! – дернул рукой Максим, зверея, и выдернул рукав, за который его настойчиво дергал Ахмед. – Да я с тобой ща такое сотворю – мама родная удивится. Да я тебя… Отстань, говорю! Не видишь, я с человеком разговариваю. Я те, орел когтистый, ща такой маникюр забацаю. Каланча ходячая, бычара ты окольцованный… Ахмед, ты меня уже достал, за рукав дергать! Чего тебе надо?
– Шеф, он вообще-то ифрит, если вы не забыли, – зашептал ему изрядно побелевший Ахмед.
– Да мне пофиг, нефрит он или… упс! – опомнился Максим, чуть присев от раскатов грома средь ясного неба. Оба ифрита хохотали, держась за животы с выпуклыми пупками. Вздрагивали скалы, на головы людей то и дело сыпались мелкие камушки.
– Ох, насмешил, смертный! Ну, уморил! Ха, ха-ха.
– Ну вот, я же говорил: Торопунька и Штепсель, – пробормотал несколько оглушенный Максим.
– Пр-роходите, пока мы животы не надорвали, – скомандовал правый ифрит, утирая навернувшиеся на глаза слезы. – Бу-га-га!
– Э-э, благодарю, – зачем-то поклонился Максим и проворно шмыгнул меж двух гигантов. Ахмед скользнул вслед за ним.
– А я, а как же я? – Абаназар обиженно потыкал себя пальцами в костлявую грудь.
– А ты, колдунишка, обожди здесь. А хочешь, можешь поразвлечь нас.
– Поразвлечь? – насупился Абаназар.
– А мы тебя опять саблями погоняем.
– Да чтоб вы сквозь землю провалились, иблисовы отродья! Тьфу на вас!
Абаназар подтянул упорно сползающую набедренную повязку и с гордым видом удалился на приличное расстояние, шлепая чуть большеватыми чувяками и шепча проклятия в адрес ифритов, Ала ад-Дина и двух вертких проходимцев, раздевших его, лишивших родного прибежища и надсмеявшихся над ним – дважды. Ну, он им еще покажет, как измываться над великим колдуном! Обязательно покажет!.. – Стойте! – спохватился вдруг колдун, резко выбросив руку в сторону пещеры в просящем жесте. – Я забыл сказать, чтоб вы передали…
– Цыц, смертный! – погрозил саблей левый ифрит.
– Вот так всегда, – проворчал Абаназар и опустился на крупный валун, от безысходности повесив ручки и голову. – Не везет так не везет.
– Дочь наша, Будур! – Султан походкой рыси, готовящейся к нападению, вплыл в покои принцессы через поспешно распахнутые слугами двери. – Мы уже не сердимся на тебя.
– Зато я сержусь на вас, отец, – отозвалась принцесса, скидывая с колен персидского кота.
Кот недовольно повел усами, вздыбил шерсть на загривке, вскинул хвост трубой и забрался под широкое ложе принцессы. Сердился ли он на султана, как и его хозяйка – непонятно, но что от того ждать ничего хорошего не приходилось, кот знал определенно.
– Да за что же, дочь наша? – всплеснул руками султан.
