Наверное, прошёл искривлённый год или около того. Архонту он показался непростительно мимолётным. И все эти часы Валлиэн наслаждался скрытым обществом совершенства, незаметно продолжая оберегать Мойру от глупых тварей тёмной планеты. Но когда он распознал импульсы изменений внутри оставленного кокона и заметил, что нити энергии начинают покидать Красную Звезду, Архонт разочаровано оторвался от зрелища. Надобность в искривлении времени отпала, как и в самой Мойре. Его миссия завершалась.
– Жаль, – тихо шепнул Валлиэн, в последний раз посмотрев в сторону девушки.
Май безжалостно покрывался инеем.
Остальных двоих он одарил ещё меньше.
– Очень жаль, – повторил Архонт.
Не оборачиваясь, Валлиэн быстро покинул планету.
Глава 11
Немногочисленный правительственный эскорт пролетал на пограничной высоте от земли, еле передвигаясь чуть ли не на самой медленной допустимой скорости. Если прислушаться к работе двигателей его кораблей, можно было разобрать их недовольное повизгивание и ворчание: не пристало блистательным молниям становиться неповоротливыми, наземными черепахами, да выслушивать насмешки обгонявшего их ветра. Но рвущиеся мощные суда придерживали безжалостные действия пилотов, и эскорт, не учитывая того, что он мог уже давно завершить перелёт по планете, не поднимался в стратосферу для дальнейшего разгона, а продолжал уныло плестись у самой поверхности.
Сотни глаз всех, кто не занимался неотложной работой на его судах, были обращены к тому, что проносилось внизу. Через прозрачный пол некоторых удобных смотровых отсеков, смотровых площадок и специально оборудованные иллюминаторы в широкий обзор попадали стоящие воспоминаний панорамы родного дома. Избитые вторжением города планеты были униженно печальны и бесцветны, источены миллиардами вражеских залпов и потеряны под завалами собственных каменных останков, но природа едва лишь пострадала от недавней войны, посему маршрут эскорта Правителя лежал преимущественно через незаселённые степи, водоёмы и леса Аккада.
– Верховный Правитель, нас просят поторопиться.
Эрид услышал, но промолчал, не отодвинувшись от иллюминатора. Такой была его последняя поездка на этой планете, по его несравнимому, единственно любимому краю, и политику не хотелось, чтобы она заканчивалась так быстро.
– Милорд Правитель, нас просят ускориться! – помощник напомнил более настойчиво, и Эрид встрепенулся.
– Да-да, – якобы рассеянно ответил он. – Делайте, что требуется.
Истекло недостаточное количество событий и дней с его посвящения на высшую должность Республики для того, чтобы привыкнуть к иному порядку вещей, и Эрид ещё не всегда откликался, а иногда и делал вид, что не замечает, когда к тому обращались, как к Верховному Правителю.
Получив разрешение, эскорт набрал требуемую высоту, стремительно переходя к более достойным скоростям. Пейзажи внизу замелькали быстрее, пока не слились в сине-бело-зелёную ленту. Пробыв у иллюминатора ещё немного и не разобрав в сверхзвуковом движении ни единой детали, Эрид раздосадовано вернулся за стол, занявшись оставленными документами. Не вникая в содержание такого же беспрерывно мелькающего текста, Правитель быстро подписывал их новенькой, ещё не успевшей отереться в руках именной электронно-биометрической печатью-ключом. Протоколы, отчёты и прочая белиберда были ему на данный момент не столь важны, но учёт, документация и архивация являлись неотъемлемой характеристикой любого развитого общества, а Эриду ещё верилось, что илимский народ не до конца растерял свою развитость. Так что, Правитель завершал свою долю объёмного подбития общих итогов не столько для дня сегодняшнего и своих современников, сколько для времени грядущего и потомков увядающей Республики.
Надетый поверх парадной туники лёгкий, матово-золотой плащ-палантин непривычно давил на немолодые плечи Эрида. Данный элемент гардероба был для бывшего Канцлера новым и обозначал в политической иерархии только Верховных Правителей. Удобный, в меру помпезный атрибут власти, сшитый из тончайшего природного волокна, казалось бы, вплетал в себя нити яркого солнца, но, отчего-то, именно этот новоприобретённый аксессуар больше всего донимал Эрида. В нём старик чувствовал себя ряженым плебеем, которому до полного смехотворства не хватало разукрашенного скипетра или массивной блестящей короны. Правитель старался обходиться без обусловленного этикетом палантина, сведя «свидания» с непонравившейся «тряпкой» только для крайне важных событий. Сейчас происходило именно такое мероприятие – страна завершала предпоследнюю эвакуацию в соседней с Аккадом системе – Исфаханской, и возглавлять её предстояло новому Верховному Правителю.
Эрид вымучено вздохнул, заводя руки вверх и немного за спину.
– Вести стадо под светом своих крыльев, – расправив длинную накидку, пошутил он.
Его забаву прервали докладом. Эскорт удалялся от Сеннаарской столицы и был готов к сверхсветовому скачку. Удалялся навсегда. Поняв это, Правитель не утерпел.
– Пусть притормозят ещё разочек, – почти извиняющимся тоном приказал он.
Эскорт начал замедляться, а Правитель уже вновь прижался к иллюминатору. Ему было наплевать на нелепость своей позы, на несдержанность шевелящихся, побелевших губ, недопустимых для высокого сана переживания. Старик думал только об оставленном доме – маленьком голубом пятнышке, окруженном темнотой космоса и теплом красного светила. Это пятнышко устрашающе быстро терялось по мере отдаления, уменьшаясь и сливаясь с яркими горящими точками Вселенной. Вначале свои очертания утратили обращённые в сторону эскорта рваные коричнево-зелёные континенты. Видимость над материками незначительно застилалась белой облачностью, но и она исчезла, когда расстояние достигло пятисот тысяч километров. В гамме цветов начинал преобладать голубой, затем размыто-синий. Мало-помалу Аккад оказался на расстоянии более шестисот тысяч километров. Не зная, что это главная планета Республики, теперь её невозможно было разыскать среди остальных точек. Нельзя было понять на глаз, насколько далеко она, планета ли это вообще, или какая-нибудь блёклая звезда. Прародина с горьким равнодушием провожала Эрида, исчезая и оставаясь только в его памяти.
Верховный Правитель что-то тихо промолвил едва заметному ориентиру. Не обращая внимания, он непроизвольно елозил золотую тунику, пытаясь облегчить себе затруднившееся дыхание.
– Летим! – громко и требовательно приказал он.
Наблюдавший из второго иллюминатора помощник оторвался от бескрайнего космоса, передав приказ на капитанский мостик.
Отвернувшись, Эрид только сейчас ощутил, как отвратительно натёр себе шею. Потянув струившуюся ткань, Правитель брезгливо высвободился из льющегося шёлка золота, сбрасывая палантин на пол. Его помощник хотел было подбежать и поднять дорогой атрибут, но Эрид вежливо выставил того за дверь. Тем временем эскорт перешёл на сверхсветовой манёвр, и любые мысли о доме окончательно превратились в воспоминания.
Оказавшись в одиночестве, бывший Канцлер с отвращением наступил на валявшийся палантин, смачно поелозив по нему, как по половой тряпке. Довольный собой и проведённой самотерапией, Эрид пинком отправил атрибут под огромный диван, повторно вернувшись к документации.
Покончив с неотложным, дальнейший перелёт до Исфахана, занявший восемь с малым часов, политик провёл в сортировке и систематизации не нужных на первый взгляд выводов и статистики, умещавших в себе переведённую в цифры краткую историю четырёх цивилизаций. Этот труд находился ещё в зачаточном состоянии. Десять миллионов лет существования его народа было невозможно обработать так быстро даже с помощью специальных программ, однако на затеянное преобразование у Эрида имелся ещё предстоящий путь эвакуации, и, в случае везения, вся оставшаяся жизнь.
Работа успокаивала политика и придавала нужный старику смысл занимаемой им высокой должности. Как Верховному Правителю Эриду практически нечего было делать. Точнее, влияние у него имелось, и забот хватало по горло, но их определял не он, а рой его помощников, в большей мере из военного руководства страны и Сеннаарского братства. Так что, в полной мере Правителем в условиях чрезвычайного военного положения Эрид считать себя не мог. Быть может, он полностью канонизирует свою власть в будущем и будет соуправлять новообразованным государством наряду с Правителем Александрой и четырьмя уже улетевшими в предыдущих эвакуациях Канцлерами. До тех пор Эрид, как и остальные пять его высочайших коллег, отыгрывал роль некого символа единства, былой стабильности и только наглядно отличался от отправленной им в немилость (под диван) накидки. Как и золотой палантин, действующая политическая верхушка страны являла собой лишь красивый, начищенно-яркий, но незаметно протухший атрибут, чья надобность в подобном виде, по мнению старика, была под сомнением.
