узы святой разрушает,
Верность сводит на нет, мужа разводит с женой,
Вора выводит в поля, спор — на площадь, а город — на распрю,
Тайну спешит рассказать, и не возвращает долгов.
Родственен влаге, с водой дружен вкус, не случайно ведь, право,
То, что наш чувствует рот, всегда жидкость содержит в себе.
Нёбо нежнейшее в дар нежнейшему чувству Природа
90 Преподнесла и едой столь же вкусной питает его.
Бедный пусть будет еще бедней, прозябая в безвкусье:
Чувствовать может умом он то, что не чувствует ртом[320].
Вкус загоняет нам дичь, вкус у воздуха птиц отнимает,
Вкус, наконец, океан бороздит, чтобы рыбу поймать.
Гибель голод несет, проникая в богатые кухни,
Но и в лачуге простой не менее пагубен он.
Деньги транжирит и все, что накопил, растеряет
Тот, кто к соблазнам стола сверх всякой меры привык.
Между панхеей[321] должны выбрать и ароматом надежно
100 Ноздри, ведь мозгу одна вредит, помогает — другой.
Запах рождается там, где загрязняется воздух,
Если он чист, носу в нем не уловить ничего.
Даже слабее, чем вкус о еде судит, чем обонянье
Запахи может ловить, осязанье способно служить.
В спальне сраженья ведя, оно неге любовной послушно,
Здесь на разведку его положиться можно вполне:
Вот безупречный живот обнаружен под грудью упругой,
Здесь же девичий стан нежное красит бедро.
Следом за мозгом идет субстанция славная сердца,
110 Ведь в нем и для головы жизни источник сокрыт:
Тело питающий огнь, жизни самой восприемник,
Чувства рождает оно и в согласье приводит их все.
Узел в телесной сети здесь главный: артериям — якорь,
Корень для нервов и руль, для вен пролагающий путь.
Нашей природы устой, король, основатель, диктатор,
В теле сердце живет, как патриций в столице своей.
Слуг своих — чувства — оно посещает и органы: каждый
Под руководством его свое дело бессменно вершит.
Скрыта глубоко в груди сердца святая обитель,
120 Царская цитадель, императорский трон.
Форму оно приняло от огня, этой братской стихии:
Так же вершиной своей сердце схоже с копья острием.
То, что пылает, огнем собственным может обжечься:
Влажные легкие здесь помогают пожар затушить.
Воздуха легче, они мягким кругом сердце обходят,
Жар утишая в груди холодом влажным своим.
Именно здесь неспроста, под родительским кровом согретый,
В пламенном сердце приют найдя, нарождается гнев:
Стоит чему-то задеть слегка сердце, и вот уж по членам
130 Всем разливается он, как в половодье река.
Если ж стреножить его, не смиряется, но умирает,
Словно почуяв ту боль, что придется ему претерпеть.
Мозг — силой влаги, огнем — сердце создано, их же смешеньем
Печень мягкую кровь воздушная создала.
Выпуклой формы она, внутри полая, и диафрагма
Справа, а слева ее селезенка с желудком хранят.
То, что подносит рука ко рту, то, что жуется зубами,
Варит желудок, идет именно в печень потом.
Пищу приняв, она ей придает новый облик, и, крови
140 Цвет обретая, уж та в химус тела превращена.
Вены отсюда бегут, как дорожки, по всем направленьям,
Каждому члену неся должную жидкости часть.
Жидкость, как только пройдет очищение вновь, выбирает
Печень лишь лучшее в ней, пусть и вся она хороша.
Важное дело она поручает затем селезенке:
Кровь избавлять та должна от пороков и грязи любой,
Чтобы лишь чистая кровь, соки чистые только питали
Тело, сеньора их, чтоб аппетит его утолить.
Так и задумано все: котелком пище служит желудок,
150 Поваром — желчь, а следит печень за кухней своей.
С печенью рядом свой дом вожделенье находит с рожденья,
И плоти нашей тиран беспощадный — любовь.
Тела последний предел пах сладострастный венчает,
Тесно примкнувши к нему, скрыто срамное под ним.
Радость, однако, дарит и пользу большую приносит
Труд их, покуда вершим он с должным уменьем и в срок.
Чтоб не окончился век и не прервалось рожденье,
Мира порядок благой хаос чтоб не поглотил,
Гениям дело свое — двум близнецам, как и прежде, —
160 Препоручила навек Фетура, богиня плодов:
Смерть вызывая на брань, брачным бряцают оружьем
Оба, природе самой даруя спасенье и жизнь[322].
Не позволяют они умирать тем, кто смерти подвержен,
Так что не может она человека искоренить.
Член сам выходит на бой против Лахезис, вяжет прилежно
Нити, что злая рука Парки успела рассечь.
В чресла кровь сверху течет, жилище мозга покинув,
Здесь белый цвет обретя и семенем став, наконец.
Жидкость без устали ту производит матерь-Природа,
170 Чтобы в потомстве своем мы облик узрели отцов.
Так, изливаясь в себя самое, выживает природа
Мира, в теченье своем навсегда пропитанье найдя.
Сколько ни стерпит потерь, даже крайней точки достигнув,
Все же не гибнет она в бессчетных смертей череде.
Вовсе не то — человек, он изменчив по разным причинам,
Тленное тело его уходит со смертью навек.
Слаб и беспомощен он, еду ищет повсюду, скиталец,
Жизнь коротает, пока один день не вернет его в прах.
Члены, в которых нужды никакой не бывало у мира,
180 Физис за тем и дала, чтобы жизнь ему облегчить:
Стражем верховным — глаза, уши — отслеживать звуки,
Ноги — по миру ходить, и руки — на все мастера.
Бернард Сильвестр
АСТРОЛОГ
Так заповедал устав, людской управляющий долей,
Чтоб и счастливым всегда повод для скорби иметь[323].
В Риме был рыцарь[324], в сраженье отважен, именьем нескуден,
Силен во граде, счастлив в браке и родом велик;
Речью, рукою, лицом обилен, щедр, благороден;
Верностию и умом твердый, разумнейший муж.
Родом супруга не ниже его, не бедней благонравьем,
