могу пойти в лес и закончить работу над своей книгой, тогда мои планы не так уж необходимы. Возможно, это было бы куда более неразумно, чем просто пойти с ними. У меня больше нет времени на месть Фэю и другим ребятам, поэтому очевидно, что эти планы будут автоматически отброшены.
Тем не менее, что такого произошло, чтобы он так внезапно сменил свое мнение?
— Я следил за твоим самочувствием, и я думаю, что ты можешь пойти уже завтра.
Кажется, он не хотел, чтобы я шла сегодня, потому что бродить больной по лесу — ужасная идея. И я понимаю почему. Никто в мире не знает лучше меня, насколько слабо это тело.
* * *
Сегодня моя температура спала, и мне разрешили выйти в лес. Мое сердце поет, пока я подготавливаю все то, что может потребоваться мне завтра. В кладовке я нашла какую-то досочку, которую могла бы использовать для письма, и положила ее в корзинку. Затем я взяла кучу старого тряпья, которую моя мать использует как салфетки для чистки вещей. Решила, что оберну ими таблички, когда мы будем возвращаться домой.
Глиняные таблички! Глиняные таблички! Глиняные таблички! Ничто не разлучит меня с вами!
На следующий день я проснулась с боевым настроем и в отличном расположении духа. Дождь. И не просто там дождичек, а настоящий ливень, тайфун. Я отчетливо слышу, как гремят ставни на окнах.
Не-е-е-е-ет! Только не это!
В мире без ежедневных прогнозов погоды думать о ней мне никогда даже в голову не приходило. Множество раз случалось, что я не могла выйти на улицу, потому что температура была слишком высокой или потому что тучи «предвещали беду».
Хотя я и спрятала их в кусты, подальше от посторонних глаз, от такого разгула стихии это их никак не спасет.
Не-е-е-ет… Мои таблички-и-и… Дождь превратит их в кашу! Я бросилась к двери. Реакция мамы была незамедлительной: она схватила меня за запястья и легко подняла слабые руки, остановив мой внезапный порыв.
— Эй, Майн, стой! Куда ты собралась?!
— В лес! — коротко бросила я, пытаясь пробраться через преграду.
— Ишь ты! Разбежалась! Ты даже в хорошую погоду болеешь, а тут в ливень собралась?!
Дождь безостановочно лупит в деревянную дверь, а гул ветра разносится по всему дому. Уже это ясно дает понять, какая непогода разыгралась снаружи. Даже обычный человек колебался бы прежде, чем решиться выйти наружу — нет никаких шансов на то, что я смогу протянуть хотя бы минуту в этом аду. Убитая горем, я резко села, словно марионетка с оборванными нитками.
— Мой глиняные таблички… Ва-а-а-а!!!
— Все хорошо, Майн. Все сказали, что помогут тебе, так что это будет даже быстрее и проще, чем раньше, — мягко проговорила Тули, ласково поглаживая меня по голове. Она говорила, что все будет хорошо. Моя старшая сестра, действительно, удивительная.
Шторм был настолько силен, что длился в течение двух полных дней, и, после того как небо полностью прояснилось, детям разрешили отправиться в лес. Утреннее солнце светит так же ярко, как и лица ребятишек вокруг. Сегодня нет учебы, так что к нашей группе присоединились дети постарше.
— Эй, Майн! Как самочувствие? Лихорадка спала? — обеспокоенно поинтересовался Ральф.
— Да, но вот болела я долго.
Ральф выглядит на удивление более надежным, чем раньше. Может быть, потому что он занимается учебой. А еще неподалеку Тули, которую я так тщательно подготавливала к крещению.
Хм, хм, хм. А ведь они действительно неплохо смотрятся вместе: оба знают толк в заботе о других… Идеальная совместимость!
— Печально… — Ральф взъерошил мои волосы, а затем повернулся к Тули.
Пока я пялилась на этих двоих, из ниоткуда появился Лютц. Он вытянул меня из толпы и потащил вперед.
— А-а? Что такое? — недоуменно протянула я, тащась за ним.
— Ты тут самая медленная. Ты же не хочешь задерживать остальных? — обернувшись, спросил он.
— Не хочу.
Когда мы прошли через ворота, зеленые необъятные поля распростерлись перед нами. Шрамы, оставшиеся от шторма, можно было увидеть повсюду: некоторые посевы были уничтожены. Если подумать, в этом мире есть что-то вроде стихийных бедствий? Я безучастно смотрела куда-то вдаль, пока мои ноги двигались на автомате. Лютц неожиданно помахал рукой прямо перед моим лицом.
— Да? Что такое? — проморгавшись, я вернулась в реальность.
— О, просто мне было интересно, смотришь ли ты куда идешь, — чуть беспечно ответил он, а потом спросил: — Эй, Майн, сегодня ты попытаешься снова сделать эти штуки? «Глиняные таблички»?
Лютц не умеет читать, так что он не знает, что я записала на них, даже если бы я писала не на японском. Что еще более важно, он живет в доме без единого листочка бумаги или чернил. Он не понимает по-настоящему значимость глиняных табличек. Я вдруг почувствовала странное чувство: желание обращать в свою «веру» — сеять учение о «божественной благодати письменности».
— В общем, это то, с помощью чего я смогу написать о вещах, которые не хочу забывать. Если все записать, то всегда можно вернуться и еще раз посмотреть на надписи, чтобы вспомнить. А глина, потому что можно писать пальцем и, если что, исправить ошибку. Ещё ты можешь обжечь её, чтобы продлить срок их службы. Удивительно, правда? — не знаю, было ли моего объяснения достаточно, но Лютц смотрит на меня с открытым ртом, слегка склонив голову набок.
— Не понимаю… Это ведь все равно, что писать?
— Я пишу рассказ. Мама сказала мне его записать, чтобы не забыть, понимаешь? Чего я действительно хочу, так это книг. Однако я не могу их купить, так что сделаю свои собственные.
— А-а-а-а, так ты хочешь просто сделать книгу? — вопрос Лютца заставил меня задуматься.
Прямо сейчас, у меня нет еще ни одной книги, поэтому я решила, что мне нужно как-то сделать собственные. Что я действительно хочу — это не делать книги.
— Неа, больше! Чего я действительно хочу, это жить среди книг. Не важно, сколько книг — я хочу их все, и я хочу тратить все свое время на их чтение.
