– Одного человека увезли в больницу. C ранением.
Больше он не знал ничего: ни имени, ни номера больницы, ни степени тяжести ранения…
Реми страшно не хотелось обращаться к более высоким чинам – иначе встречными вопросами замучат. И он опять нырнул в аптеку и быстро прошел по коридору до врача.
– Я беспокоюсь, потому что не вижу своего брата, – сказал Реми. – Он пошел в эту аптеку, однако его здесь нет… Я слышал, что кто-то ранен? Не могли бы вы назвать мне имя пострадавшего?
Имя врач назвать не мог, но, по крайней мере, сообщил, что машина увезла его в Госпитальный центр Экс-ан-Прованса.
– Он серьезно ранен?
– Не знаю, я им не занимался. Но он был еще в сознании…
…Он не был в сознании, Михаил Левиков.
Он был под наркозом на операционном столе. Пуля попала в плечо. «Опасности никакой нет, – заверил их хирург, – но поговорить с ним вы сможете только ближе к вечеру. А пока хотелось бы узнать, кто оплатит лечение…»
Выйдя из больницы, Реми позвонил комиссару.
– Дорогой господин комиссар, мы вас так полюбили, что решили с вами не расставаться, – мрачно пошутил Реми.
– Не скажу, чтобы ваша любовь была взаимной, – мрачно отшутился комиссар. – Ну, чем порадуете на этот раз?
* * *
Встреча была назначена в больнице. Комиссар уже ждал их в холле, уставленном живыми растениями в кадках столь щедро, что казалось, что они находятся в ботаническом саду.
– Дайте мне пять минут, чтобы просто с ним поговорить, поддержать его морально, – попросила сердобольная Ксюша. – А то начнете сейчас терзать раненого вашими вопросами…
– Да мы все пойдем поддерживать его морально, – вызвалась Александра. – Чего ж нам всем не пойти?
Одним словом, Михаил Левиков приобрел статус «сына полка». И все четверо «однополчан» дружно ввалились в его палату, а вредный комиссар не преминул напомнить в их спины, что у них ровно пять минут – и ни секундой больше.
Против всех ожиданий, Левиков выглядел превосходно. Румянец играл во всю щеку, глаза блестели. Утешения и моральная поддержка не понадобились: Михаил был возбужден своим приключением, как мальчишка, играющий в войну.
Комиссару не пришлось ждать и пяти минут: Левикову не терпелось рассказать об утреннем приключении, и, чтобы не повторять дважды, комиссара позвали немедленно.
…Он проснулся рано, раньше всех, и решил сходить в аптеку за мазью для Александры – для ее больной ноги, о которой в суете все забыли накануне. Но Михаил не мог смотреть, как девушка хромает. К тому же ему хотелось хоть что-то сделать для своих спасителей, хоть мелочь…
Он спросил у портье про аптеку – тот не понял. Тогда Мишель, владеющий, как любой ученый, началами латыни, сформулировал вопрос про фармацевтическую продукцию. На сей раз портье его понял и объяснил, куда идти.
Он пошел. Шел неспешно, наслаждаясь прохладой душистого провансальского утра, игрой солнечного света сквозь резную листву платанов, безмятежной синевой неба и поразительной несуетностью обитателей этого дивного города… После хорошей ванны, причесанный и отчасти побритый (чтобы придать форму бородке), он ощущал себя наконец нормальным человеком и бесхитростно радовался этому ощущению.
Дошел до аптеки, вошел. Объяснился с грехом пополам, изобразив жестами приключившийся с ногой Александры казус. Его все-таки поняли, мазь выдали – Мишель расплатился и двинулся обратно. Выйдя, он постоял несколько мгновений, соображая, в какую сторону идти: направо или налево. Вспомнил, что направо, в связи с чем повернулся… И именно в этот момент прогремел выстрел. Его плечо обожгло.
– Иными словами, вы полагаете, что стреляли именно в вас?
– Меня ранили в тот момент, когда я поворачивался. Если бы я по-прежнему стоял лицом к улице, пуля попала бы мне в область сердца…
Михаил мгновенно упал на землю – не столько от боли, сколько из инстинкта самосохранения. И тут же грянул второй выстрел – пуля звонко обрушила стекло витрины. Паника на улице случилась немедленно и шумно: визги, крики, грохот стекла, народ прыснул во все стороны, пригибаясь и прикрывая головы сумками…
Михаил полежал на земле, подождал… Но больше выстрелов не было. Тогда он встал… И народ тоже начал подниматься…
Кто-то вызвал полицию и «Скорую» – хотя, кроме Левикова, серьезно никто не был ранен. Однако у некоторых кровь от порезов заливала лица, устрашая немедленно образовавшуюся толпу любопытных. Врачи быстро уложили Левикова на носилки, затем в машину – в больницу – на рентген – и на операционный стол…
Собственно, вот и все.
А нет, не все! Еще лежа на асфальте, он слышал, как резко взвыл мотор какой-то машины. Он поднял голову, стараясь добросовестно отметить все важные детали, но так ничего и не увидел… Вернее, не понял, какая именно машина из всех, ехавших мимо, столь звучно отметилась.
Вот, теперь все.
– Миленько. – Комиссар вытер пот со лба. – Надо было отправить вас в Париж… Не то вы мне тут весь город переполошите.
– Да мы готовы хоть сейчас! – съязвила Александра.
Комиссар поднял на нее тяжелые веки.
– Рано нам с вами разводиться, мадам. Наш с вами роман только начинается, можно сказать…
* * *
Левикова врачи обещали выписать «может быть, даже завтра». Если состояние здоровья позволит. Пока что, на предстоящую ночь, комиссар поставил полицейский пост у палаты Михаила, который, похоже, чувствовал себя героем боевика и страшно гордился этой ролью…
Реми уехал с комиссаром за своей машиной – эксперты уже закончили работу и разрешили ее забрать. Кис с Александрой и Ксюшей вернулся в гостиницу. Девицы его терзали вопросами, но он больше отмалчивался да отмахивался:
– Мне надо подумать.
Он думал, напряженно думал вплоть до возвращения Реми, которого Кис немедленно отловил у входа в отель и потащил в бар, велев сестрам оставить их одних.
Девушки было возмутились, но два гнусных мачо не удостоили вниманием дамский бунт. Оскорбленные сестрицы заняли столик в некотором отдалении от двух секретников, однако Ксюша немедленно навострила любопытно-чувствительные ушки и даже расслышала первую фразу Алексея: «А что, если посмотреть на все дело совсем с другой стороны…»
Им повезло еще раз, когда мужчины уже вставали из-за стола, уговорив по два хорошеньких пузатых стакана темного пива, и Реми произнес довольно громко:
– По крайней мере, это способно объяснить все.
– О’кей, – ответил Кис. – Тогда примем за рабочую гипотезу. Я постараюсь все устроить.
Детективы подсели к обиженным сестрам.
– Девочки, пока лишь вкратце: мы не думаем, что вы и Реми находитесь под угрозой, – сказал Кис. – Но все-таки лучше не рисковать. Береженого, как известно… Поэтому все под домашним арестом до ночи!
– А ночью что? – поинтересовалась Ксюша. – Ночью можно выходить?
– Ночью можно спать, – глубокомысленно ответил Алексей. – А выходить – нет, нельзя.
– Погоди, – встрепенулась Александра, – ты сказал: мы и Реми… Следовательно, под угрозой находится Михаил Левиков… и ты?!
– Не исключено.
– Почему?
– Потому что я слишком много знаю. А они знают обо мне.
– Кто?!
– Дед Пихто, – отличился редким остроумием Кис.
– Почему ты не хочешь сказать?!
– Это гипотеза. Чистой, чистейшей воды. Как только будут факты, ее хоть частично подтверждающие, то я сразу вам все расскажу… А пока – чего воздух сотрясать?
– И когда ты рассчитываешь получить факты? – не отставала от него Александра.
Он надеялся получить их завтра. Завтра…
Левиков был выдан им на руки на следующий день сразу после полудня. Плечо его было забинтовано вместе с рукой, зафиксированной на груди. Врач велел раненого не кантовать, предписал покой и предъявил счет. Они провозились еще с час, заполняя бумаги для страховки, которая, увы, покрывала далеко не все расходы.
– Алексей, – тихо проговорил Реми, – может, свяжемся с «Провентис-Фарма»? Попросим их оплатить разницу в сумме? Как-никак, на них тоже лежит ответственность за изобретателя…
Только сейчас Кис вспомнил, что до Буше он так и не дозвонился. Замдиректора даже не знает, что Левиков нашелся! Кроме того, было бы неплохо увидеть, как Буше отреагирует на сюжет об убитом инженере лаборатории клиник «Венюс»… А там заодно и насчет страховки можно переговорить.
Алексей, предварительно проинструктировав Реми, продиктовал ему телефон Буше.
Разговор был крайне коротким. Реми закрыл телефон со странным выражением лица.
– Буше в больнице. C тяжелым ранением… Повреждены жизненно важные органы… Какие – секретарша не сказала…
– Три—два, – отозвался Кис. – У «Провентис-Фарма» выведены из игры трое: адвокат Шавиньи, главный технолог и теперь Буше. То есть все те, кто был на переговорах с Левиковым, плюс Лариса. У клиник пока двое: адвокат Леблан и инженер лаборатории. Жаль, что я не знаю, кто еще присутствовал на переговорах клиник с Ларисой. Иначе бы я назвал имя следующей жертвы… Ну что ж, для проверки моей версии мне осталось только задать Михаилу один вопрос.
