Легко уклонившись от широкой ладони, я, подскочив вплотную, провела, по выражению мамы Секоине, антимужской удар. Мне всегда его запрещали проводить в схватках с братьями. Мама не уставала повторять, мол, только в случае острой нужды. Посчитав ситуацию подходящей под ее определение, я вбила ногой от души. И результат оказался впечатляющим: гора-соперник с жутким хрипом рухнул на колени, утратив малейшие способности к сопротивлению. Теперь его мог добить даже Дроржик. Вокруг послышались разнообразные вскрики. Кажется возмущенные, а может и одобрительные, но определенно непонятные. Впрочем, для меня, исполняющей обязанности телохранителя, главное подавить любую угрозу охраняемому, а потом только разбираться, кому что нравится-не нравится. Вот только по неопытности оказалось трудно понять, считать ли постанывающего толстяка "подавленным" или его надо добить… то есть, перевести в бессознательное состояние или даже убить. Последнее, если честно, меня саму пугало до жути.
Решение принял Мастер-Эльф, который, схватив меня за руку, потащил прочь от поверженного врага. Причем буквально со второго шага, почувствовав мое безропотное подчинение, он перешел на бег. Нам вслед летели выкрики, но никто не делал попытки остановить. Однако не успели мы преодолеть и сотню шагов, как сзади послышался странный гул. Оглянувшись, я увидела нечто похожее на монорельс, стремительно несущееся в нашу сторону. Еще один гудок раздался впереди, и вскорости мы оказались между двумя грохочущими останавливающимися составами.
*Дневник Жалусты: Запись 9*
Надо признать, вблизи местная разновидность монорельса производила гнетущее впечатление. Тяжелый темно-зеленый цвет усиленный грязевым слоем. Кряхтения, лязганья, посвистывания, и просто раздражающий металлический скрип. Да еще резкий отталкивающий техно-запах, словно угрожающий окатить тебя маслами смазками с головы до ног… Впрочем, как говорит мама Риласе, если происходящее называть приключением, то его легче пережить. А мама Ивика рекомендует представлять, как ты будешь в будущем рассказывать обо всем в деталях, и поэтому нужно не теряться и внимательно следить за происходящим, чтоб поймать нужный момент… Но их поучения пришли на память позже, когда мы уже ехали в монорельсе. А так я, оглушенная и обвоненная, без единой мысли в голове, бежала за державшим меня за руку Мастер-Эльфом.
Из открывшихся дверей вагонов на улицу стали выходить люди. Мой буксир спросил у них что-то на незнакомом языке и, получив ответ, потянул меня к одному из поездов. Кстати, внутри наш монорельс пахнет тоже значительно лучше, да и обустроен получше… Резко дернувшись, вагон пришел в движение, и я, подавившись своими сравнениями, едва не покатилась кубарем по полу. Хорошо Мастер-Эльф успел схватить меня за куртку, удержав от падения.
Подчиняясь его кивку, я, сняв колчан, села к окошку на свободную деревянную скамью. Глаза невольно зацепились за грубо сделанную красную ручку на стене. Точнее, не за нее, а за висящую рядом с ней небольшую табличку, закрытую прозрачным, с желтоватым оттенком, пластиком. А еще точнее, за саму надпись выполненную совершенно незнакомыми символами.
В принципе глупо ожидать, что, попав в странное незнакомое место, ты будешь знать местный язык. Но вот разновидностей алфавитов в мире не так уж и много. Поэтому сами буквы становятся подсказкой для определения хотя бы приблизительного места нахождения. Однако не в этом случае. Напечатанное выглядело совершенно отлично от всего ранее виденного. Совершенно не от мира сего.
Собственно мысль "не от мира сего" стала какой-то поворотной точкой сознания. Вспомнились не то легенды, не то сказки о гуляющем по разным мирам Мастер-Эльфе. Собственно, я сама говорила братьям о его умении перемещаться по граням мира. Но до сегодняшнего дня такие вещи серьезно не воспринимались. Мало ли что со временем люди могли напридумывать-наприукрашивать. Иртим, вон вообще, выдвигал теорию о наркотических "улетах" Мастер-Эльфов, которые потом называли "путешествиями". Вот только, похоже, оказались правы те, кто верил. То есть получается вполне адекватное предположение, что потомки последнего Мастер-Эльфа спокойно жили себе поживали в другом мире… Пока одному рыжему не приспичило появиться у нас на празднике.
Я скосила глаза на мальчишку, который с милой улыбкой что-то отвечал остановившейся около нас пожилой женщине. Может, даже не столько отвечал, сколько убалтывал, поскольку взгляд у его слушательницы стал какой-то поплывший. О таких способностях в сказках тоже, вроде как, говорилось. Мол, он так речи сладко складывать умеет, что слушаешь только его голос и соглашаешь со всем, что он скажет…
У меня на душе радостней стало. Ведь если языка не знаю, то и уболтать он меня не сможет. Но на этом мой мыслительный процесс не остановился, а скакнул дальше: ведь если я не говорю на местном, то и они в свою очередь не говорят ни на номском, ни на льфовском. Тогда, возможно, и мальчишка не говорит на льфовском… или говорит плохо.
– Ты хоть что-то понимаешь? – спросила я, когда отупевшая от разговора женщина отошла от Мастер-Эльфа.
Тот в ответ согласно помотали головой, показывая, что понимает. Однако во мне уже зудела подозрительность, которая потребовала добиться хоть звука в ответ. С языка сорвалась какая-то гадость. А этот рыжий, усмехнувшись, приложил свой палец к моим губам. То ли гадости попросил не говорить, то ли просто помолчать. Я снова открыла рот. Но он сильней прижал палец и так просительно сказал "Жалуста", что ничего не оставалось делать, кроме как прекратить свои попытки. Позже выяснилось, что он действительно не знает ни один из известных мне языков, но в тот момент я решила, что, возможно, парнишка из тех уникумов, которые все понимают, но сказать не могут.
Тем временем, Мастер-Эльф, почесав голову, стал проводить довольно забавные манипуляции со своей короной. Мальчишечьи пальцы осторожными скользящими движениями пару раз прошлись по листве, выделив из нее несколько отдельных экземпляров для подробного изучения-ощупывания. Последний, видимо, оказался искомым. Его оторвали, внимательно рассмотрели, после чего со вздохом бросили на пол.
Такое расточительство возмущало. Может, листик не такой волшебно лечебный, как говорится в сказках, но то, что это весьма ценный сувенир, сомневаться не приходилось. Особенно для таких как Гребж.
Подобрав трофей, я, сдув возможные пылинки, убрала его в один из кошельков на поясе. Паренек тут же оторвал для меня с короны еще один. Естественно, я взяла, однако когда он снова поднял руку, поймала и опустила ее. Все-таки мне охранять его надо, а не собирать урожай.
Дальше мы ехали молча. За окном постепенно стемнело. В вагоне зажегся тускло-желтый свет. Какой-то гнетуще-противный, словно добавляющий усталости. А мы все ехали и ехали. Правда, с остановками, но недлинными. И снова мерная колыбельная дуг-дуг дуг-дуг…Дуг-дуг дуг-дуг… Я и не заметила,
