– Билл! Черт, где же ты? Идем!
Помещение быстро наполнялось дымом, и Гейзу пришлось опуститься на колени и ползти к выходу на четвереньках. Глаза у него слезились. И не только от дыма...
* * *
– О... Бог ты мой... – пробормотал Робертс, словно не веря своим глазам и ушам, когда очередь мощных взрывов сотрясла мемфисский международный аэропорт, находившийся прямо под ним. Но зрелище горящего аэровокзала не шло ни в какое сравнение с чудовищным морем огня, разлившимся в том месте, где совсем недавно находились склады “Юнивесл экспресс”. Впечатление было такое, будто там взорвалась ядерная бомба, сровнявшая с землей и превратившая в пыль и прах всю северную часть аэропорта. Казалось, языки пламени вздымаются в небо выше самолета, а внизу словно бушует извергающийся вулкан.
– Я же сказал, Робертс, закрой дверцы грузового отсека! – раздался из переговорного устройства голос Казье. Но Робертс был слишком потрясен, чтобы управлять своим телом. Смерть, чудовищные разрушения, и он – свидетель всего этого, да не просто свидетель, а участник, виновник... Это же террористический акт против собственного народа, его соотечественников! Он, молодой американец, был просто не в силах постичь случившееся, осознать до конца, что произошло. А произошло нечто гораздо более страшное, чем он мог себе представить.
Теперь они взяли курс на запад, и он больше не видел ни горящего “Шератона”, ни главного здания аэровокзала. Но этот огонь и дым, эта кровь – дело его рук.
– Знаю, это тяжелое зрелище, Кеннет, – раздался у него над ухом голос. Он поднял голову. Рядом стоял Казье, очевидно, он включил автопилот. – Все эти разрушения, смерть. Ужасно, не правда ли?
– Господи, да... – еле слышно пробормотал Робертс. – Все эти люди, там, внизу, они же погибли...
– Настал и твой черед последовать за ними, – тихо сказал Казье и, неожиданно резким движением схватив сзади Робертса за голову, вонзил ему в основание черепа военный кортик. Несколько раз повернул нож... Крови почти не было – сердце Робертса остановилось почти мгновенно, словно выключили ток. Казье приподнял его, используя как рычаг лезвие кортика, все еще глубоко погруженное в плоть, потом подтащил тело к открытому грузовому люку и сбросил вниз.
Автопилот вел “шортс” в ночном небе, машина немного дрожала, что объяснялось потоками нагревшегося за день воздуха, поднимавшегося с холмов западного Теннесси и северного Миссисипи. Но, похоже, Казье вовсе не замечал тряски. Он стоял у грузового люка, на самом его краю, причем не был пристегнут фалом и парашюта у него не было, и вглядывался в отдаленное зарево над тем местом, где совсем недавно находился мемфисский международный аэропорт.
Он бросил вызов Богу, нет, самому дьяволу! И пусть кто-нибудь попробует достать его. Он никому не позволит расправиться с собой. Пусть только сунутся... А ведь все так просто – всего один небольшой шажок, тугой удар воздуха в лицо или разрыв всего одного проводка в сложной системе автопилота “шортса”, и он полетит вниз, на землю, и будет мертв, как Кен Робертс...
Но нет, еще не время... Умирать пока рано. Джо Энн Вега была права: властелин тьмы наделил его даром непобедимости.
И он хочет, чтобы смерть продолжала гулять по земле...
БАЗА ВВС БИЛ, ЮБА-СИТИ, КАЛИФОРНИЯ,
НЕСКОЛЬКО МИНУТ СПУСТЯ
Хоть Айэн Хардкасл и был адмиралом береговой охраны в отставке, он предпочел расположиться со своей группой в специальной офицерской комнате отдыха на базе ВВС в Бель-Эйр. Группа была небольшая, и сегодня они заняли биллиардную, где обычно устраивались вечеринки с выпивкой и закусками.
Подполковник Эл Винсенти, с которого благодаря поддержке Хардкасла, Мартиндейла и сенатского подкомитета сняли все обвинения, но временно запретили летать, лениво катал по протертому сукну стола биллиардные шары.
Полковник ВВС в отставке Марк Шихэн, он же начальник штаба Хардкасла, его военный аналитик и советник по политическим вопросам, пил четвертую за вечер чашку кофе и просматривал стопку бумаг, давая пояснения.
– Знаете, адмирал, мне кажется, пора внести эти предложения оперативной группы по “Проекту-2000” на рассмотрение исполнительного комитета, – сказал он. – Работа проделана колоссальная...
– Нет, я предпочел бы подождать и набрать побольше данных, – ответил Хардкасл и промахнулся в дуплете. Винсенти лишь вопросительно вскинул брови при виде этой его дерзкой, но безуспешной попытки и с легкостью загнал свой шар в лузу. – В докладе еще полно недоработок. И потом, я хотел бы теснее сотрудничать с Мартиндейлом. Но тот, к сожалению, проводит большую часть времени в разъездах и встречах с потенциальными пожертвователями в фонды, и его, похоже, не слишком заботят дела, творящиеся под самым носом.
– Хотите честно, сэр? – спросил Шихэн.
– Для этого я вас и нанял, Марк. Валяйте, выкладывайте!
– Мне кажется, сэр, вы страдаете синдромом Росса Перо, – сказал Шихэн. – Все вроде бы любят Перо. Он человек искренний, прямолинейный, популярный. Во всяком случае, народу на него пашет немало. Он четко выражает свои мысли. Манеры и все прочее... И потом, он не боится нападать на крупных шишек, причем на их собственной половине поля. Но по тем же самым причинам его не уважают. Он бьет между глаз, пользуясь прямолинейной логикой, выработанной за долгие годы...
– И людям это не нравится.
– Да, людям это не нравится, – эхом откликнулся Шихэн. – И правительству тоже. Люди всегда стремятся заткнуть тебе глотку, как только им покажется, что ты стал слишком уж давить. Они тут же начинают подозревать, что за тобой стоят некие скрытые силы, что имеется некий тайный умысел. А уж прав ты или нет – значения не имеет.
– Нет, Марк, я этого не принимаю, – сказал Хардкасл и ударил кием, когда Винсенти нарочно промахнулся по легкому шару, чтобы не убирать стол после игры. Винсенти, похоже, раздражало все и вся – Хардкасл, Шихэн, весь мир. За вечер он не вымолвил и десятка слов, задал только несколько вопросов по делу, а все, что говорили другие, лишь бесило его. – Все, что я излагаю здесь, не вымысел, не художественная литература. Это сама жизнь, – продолжал Хардкасл. – И мои цели, как и методы их достижения, вполне реальны и осуществимы.
– Но, сэр, то, что вы здесь описываете, это Америка в осаде, Америка, занявшая оборонительные позиции, – возразил Шихэн. – Кому понравится узнать, что мы так уязвимы? Они скорее сочтут вас лжецом, чем смирятся с мыслью, что стране грозит небывалый разгул терроризма!
Хардкасл снова допустил промах в длинном и сложном ударе, чем избавил Винсенти от хлопот по уборке стола, но, казалось, вовсе не заметил этого, а только сказал Винсенти:
– Установите их снова, Эл! Удваиваю ставку.
– Да в том пиве, что вы мне уже задолжали, адмирал, запросто можно искупаться, – заметил Винсенти.
– Вы же вроде не пьете, а? Вы что, думаете, я всерьез делаю эти ставки? Я вовсе не собираюсь платить за проигрыш, Эл. Ладно, давайте, ставьте шары, – с улыбкой повторил Хардкасл. – Нет, Марк, утром я должен быть на встрече в исполнительном комитете оперативной группы.
– Но пресс-конференция только на следующей неделе, – напомнил Шихэн. – Почему бы не подождать несколько дней и не заручиться за это время поддержкой Конгресса? На выходные у нас назначена маленькая сходка в Вирджиния-Бич. Похоже, посещаемость будет хорошая.
– Сходка? – переспросил Винсенти, устанавливая биллиардные шары.
– Прекрасный способ сдвинуть с места самых недоверчивых в Конгрессе, – объяснил Хардкасл. – “Проект-2000” устраивает в Вирджиния-Бич прием для начальников и членов их семей. Бесплатный проезд, бесплатные жратва и выпивка в неограниченном количестве, свой пляж, будут предоставлены даже яхты и водные лыжи. Нам необходимо привлечь к себе внимание сильных мира сего, по крайней мере заставить их выслушать, что мы собираемся сказать. Уверяю, эта затея стоит потраченных на нее денег.
– Да, верно, в этом есть смысл, – пробормотал Винсенти. Он уже закончил устанавливать шары, затем вдруг положил кий на сукно. – Простите, сэр, но мне надо идти, – сказал он. Хардкасл поднял на него глаза, на лице появилось подобие улыбки. – Если, конечно, я вам сейчас больше не нужен.
– Хотите что-то сказать, Эл? Валяйте, говорите! – велел Хардкасл. – Выкладывайте!
– Сэр?
– Да вы весь вечер только тем и занимались, что бросали на меня и Марка осуждающие взгляды. Но не промолвили и слова, – продолжал Хардкасл. – Если есть что-то на душе, надо ее облегчить.
– Мне нечего сказать. Я в этих играх не силен.
– Ерунда! Ведь я позвал вас сюда не случайно, – настаивал Хардкасл. – И доклад вы читали.
– Я уже сделал по нему замечания, сэр.
– Да, очень милые, вежливые такие замечания. Вполне шаблонные, – сказал Хардкасл. – Нет, не этого я от вас ждал.
