Сейчас, хотя сам Даниэль считал, что просто перенервничал, отец Эрминий продержал его в лазарете три дня, пичкал лекарствами, пока ему не полегчало. Даниэль старался не думать о Гаттино, ибо любой помысел об Эмиле приводил к сердечному спазму. При этом болезнь Дюрана окончательно прорвала плотину мальчишеской независимости и сдержанности. К нему буквально льнули. Особенно Филипп д'Этранж. Сам Дюран давно заметил, что мальчонка удивительно сентиментален и сострадателен. Сейчас, сильно преувеличив опасность болезни отца Даниэля, Филипп то и дело забегал к педагогу, приносил лакомства с кухни, из библиотеки — книги, бегал с мелкими поручениями. Но так или иначе сочувствие выражали все: Дюпон принес на дегустацию свой новый соус к тушёной свинине, и вправду, надо сказать, божественный, Потье отвлекал его от грустных мыслей игрой на скрипке, Дамьен де Моро читал вслух, и даже Лоран де Венсан обратился с пожеланием быстрей поправляться. С баночкой мёда, присланной из Марсельского предместья, зашёл и отец Аврелий. Он тоже пребывал в недоумении. Кто мог выдумать подобный вздор?
О происшествии судачили тихо. Дамьен де Моро, успевший привязаться к Котёнку, назвал всё происшедшее подлостью, Потье и д'Этранж все ещё раздумывали над новыми знаниями, расширившими горизонты их мысли в отнюдь не благие стороны, Дюпон пожимал плечами и недоумевал, кому и зачем это было надо? Лоран де Венсан полагал, что это какая-то ошибка.
Едва отец Дюран поправился, педагоги были вызваны к отцу ректору. Жасинт де Кандаль был сдержан и спокоен. Он объяснил, что произошедшее, по его мнению, инспирировано их конкурентами. И в колледже у чертовых гугенотов, и в муниципальной гимназии, и в частной школе господина Жана-Клода Арваля — все спят и видят подложить им свинью и дискредитировать лучшее учебное заведение города. Развернутая антиизуитская компания в стране сама по себе идиотична, но в данном случае речь идет о выживании. Глупо думать, что негодяи этим ограничатся. Но удался один трюк — придумают другой. Всем необходимо сплотиться и быть начеку.
Никто не возразил ректору. Все думали также.
Глава 2. События развиваются
Глава, в которой выясняется, что малыш Эмиль, прекрасно поняв отца ректора, проявил себя истинным сыном отцов-иезуитов.Для Эмиля де Галлена настали страшные дни беспросветного горя. Он часами сидел у себя в комнате, не выходя в залы, молчал и ничего не делал. У него полностью пропал аппетит, и если матери удавалось заставить его поесть — тут же начиналась рвота. Он побледнел и так страшно осунулся, что мать запаниковала. Трое врачей были вызваны для консилиума, но к общему мнению они не пришли. К ночи после их ухода у мальчика начался жар. Он слёг. Мадам де Галлен металась по комнатам в истерике, рыдая и стеная.
Малыш умирал.
Был вызван прославленный Эммеран Дешан, врач, обожествляемый пациентами и хулимый коллегами-врачами. Оживший Гиппократ или жулик от медицины — между этими двумя крайностями, как маятник, качалось мнение обывателей Безансона. Мадам де Галлен придерживалась первого суждения. Сама не зная зачем, несчастная женщина вызвала и Жофрея де Миреля. Появившийся врач бросил на больного мимолётный взгляд, прощупал пульс и вышел к матери, потребовав детального отчёта о том, что предшествовало болезни. Будучи светским коадъютором, членом того же ордена, что и отец Кандаль, при этом — приятелем, точнее — сотрапезником и собутыльником последнего, мсье доктор кое-что уже слышал и умел выводить следствия из причин.
Женщина сбивчиво рассказала, что не так давно, к несчастью, стала жертвой навета — ей рассказали, что в той коллегии, где учится сын, его растлили. Она была в ужасе, потребовала адвоката, спешно направилась в коллегию. Но расследование ничего не подтвердило. Она… забрала ребенка. И вот — малыш перестал есть, заболел…
Мадам де Галлен разрыдалась.
Всю эту историю мсье Эммеран Дешан прекрасно знал от своего дружка — ректора коллегии, обвинявшего треклятых гугенотов в попытке подложить им свинью. Знал и пространные комментарии Жасинта по этому поводу, Тем не менее, с недоумением вопросил — зачем же было забирать ребенка, если стало ясно, что её просто обманули? Мадам де Галлен продолжала рыдать, врачу ответил адвокат. Мадам де Галлен не может раскрыть имя осведомителя, а ректор, мсье Жасинт де Кандаль, пошёл на принцип, пояснил он.
— Мадам ставит верность слову, данному лжецу и клеветнику, выше жизни сына? — вопрос этот, заданный тоном легкого недоумения, тем не менее, очень четко расставил акценты. Он подтвердил худшие опасения мадам де Галлен об опасности, угрожающей её единственному ребенку. Женщина просто ослабела от горя и без сил в слезах рухнула на диван. Врач пожал плечами и сказал, что зайдет через час. Возможно, проведёт ночь у постели мальчика.
Положение критическое.
Сам Эммеран Дешан за отведённое самому себе время набросал письмо дружку в коллегию и отправил его с посыльным, взял несколько микстур, переоделся, запасся бутылкой любимого вина, и сытно пообедал. Как раз к этому времени вернулся и посыльный с ответом де Кандаля. Врач внимательно ознакомился с ним и направился в дом де Галленов.
Надо заметить, что Эммеран Дешан был философом-циником и знатоком медицины, и когда говорил, что намеревается перед Рождеством навестить всех своих больных, это вовсе не означало, что он собирался на кладбище. Если Господь не прислал больному приглашение на тот свет, полагал Дешан, его не сможет убить даже врач. При этом, опытным взглядом обнаруживая скрытые и неизлечимые недуги, Дешан, превосходный артист, всегда рекомендовал больному обратиться к врачу-конкуренту, нахваливая его опыт и знания. Но в данном случае, получив письмо от друга, Дешан никому не собирался передоверять пациента. Едва за окнами смолк вечерний шум и сгустилась тьма, мсье Эммеран, пристально наблюдавший за состоянием мальчика и действием лекарств, заметил, что тот открыл глаза и тусклым, но осмысленным взором окинул находящегося в комнате человека.
— Эмиль, ты слышишь меня? — голос врача был глубоким, властным и отчётливым.
Мальчик едва заметно кивнул.
— Меня зовут Эммеран Дешан, я врач, иезуит. В коллегии весьма сожалеют о твоей болезни. Ты огорчил и Дамьена, и отца Дюрана. Они все надеются, что ты скоро вернёшься. Ты должен быть здоров через неделю и, как сказал де Моро, не терять форму и постоянно упражняться. Отец Даниэль тоже был болен, но уже поправился. Должен поправиться и ты. Ты понял меня? — спросил он, заметив впечатление, произведённое его словами.
