же в ванной. Растягивая мое не резиновое терпение.***
Инга, при появлении третьего действующего лица, вскакивает и заявляет о необходимости уйти.
План оставить их вдвоём трещит и испаряется.
А Писатель, лишённый всяких комплексов, которому мировосприятие «я не дома» видимо мало знакомо, высказывает наиглубочайшее расстройство в связи с уходом прекрасной дамы, а затем как ни в чем не бывало садится за стол и, беря тарелку, заявляет о готовности начать одиночную трапезу, пока я провожу девушку.
Если бы не миллионный договор с этим ущербным, я бы сейчас же вытащил его за шкирку. Но Римма Константиновна вряд ли оценит мой широкий жест по достоинству.
***
В коридоре, прежде чем Инга уходит, я передаю ей коробку с розовым телефоном.
— Ты сказала у тебя телефон сломался. Это тебе, считай, в качестве поощрения за хорошую работу.
— Не надо… Я…
— Возьми, пожалуйста. От чистого сердца. Я бы вызвал тебе такси, но у меня, к сожалению, нет такой возможности. Может тебя подвезти?
Она поднимает на меня глаза, заставляя задуматься, не лишними ли звучали последние слова. Не то, чтобы я эгоистичная скотина, кидающаяся благородством ради красного словца, просто не хочу, чтобы она нафантазировала всякого в простой любезности. Но, кажется, Инга все понимает правильно. Отрицательно кивает головой, спешно благодарит и, улыбнувшись напоследок, уходит.
***
Отсутствие некоторых людей в жизни способно создать пустоту и принести ощутимую долю тоски и сожаления, но, как выяснилось, закон успешно работает и в противоположном направлении, когда чьё-то присутствие полностью фонит твою вселенную, заставляя атомы крошиться.
Орзанов, несмотря на субтильность своего существа, успел в одно лицо уничтожить всю картошку, милостиво оставив мне четвёртую часть салата, в которой наблюдалось уверенное преобладание огурца — проще говоря, он выборочно и откровенно нагло сожрал все остальные овощи. И к тому же успел набрать моей матери и сообщить ей о неведомом гостеприимстве ее сына, которому всучили телефон, как только он снова появился на месте обжорства писателя.
— Сынулик, ты же понимаешь, как мы заинтересованы в поступлении его книги к нужному сроку. — опередив мое недовольство, проворковала мне в ухо владелица Эры.
— Мама, — интонация полностью себя исчерпывала, мне даже стараться не имело смысла. А Орзанов улыбался так, словно я благословил небеса за то, что они послали мне на ночь этого троглодита.
— Просто побудь с ним сегодня ночью. — как ни в чем не бывало продолжила женщина, подарившая мне жизнь и на этом посчитавшая свою миссию выполненной.
— Ты хоть понимаешь, как это звучит? — сквозь зубы проговорил я, выйдя из кухни. Подальше от ненужных ушей и раздражающих улыбочек.
— Так я не предлагаю его приглашать к себе в спальню и практиковать фильмы Тинто Брасса. — если она находила свои сравнения смешными, то меня они откровенно злили.
— А что предлагаешь? Венгерский кинематограф на минималках?
— Ну… — хихикнула. — Это уже на твое усмотрение… Мальчик ты у меня взрослый…
— Мама!
— Сынулик, не злись, у тебя морщинка на лбу появляется. А я пытаюсь разрядить обстановку. Это всего на одну ночь. Выдели ему комнату для гостей, а завтра он уедет. Ты только подумай, ведь его Муза не кто-то там, а ты! Разве не прекрасно? Каждый бы мечтал о таком. Он, на минуточку, сейчас один из топовых писателей в стране!
— Тогда предлагаю обмен, ты мне дочь, а я тебе топового Орзанова. Становись музой и практикуй с ним все, что твоей душе угодно — только умоляю, не рассказывай мне потом о деталях.
— Вот зачем на ночь глядя расстраиваешь свою мамулечку? Я ради тебя стараюсь… С Анечкой, между прочим, по душам поговорила, узнала, откуда у неё страхи в голове возникли, обсудила все, рассказала, и могу уверенно заявить — реабилитировала твою личную жизнь… а ты в ответ, что?
— Ла-а-а-а-адно. — примирительно отвечаю я, хоть голос говорит о другом. — Но только на Одну ночь. Одну, многоуважаемая Римма Константиновна. — выдохнув, переключаюсь на более интересную для меня тему, — И откуда у ребёнка страхи?
— Подобострастная твоя поделилась с моей внучкой своими недалекими фантазиями, а в них чужая тётя, появляясь в жизни папы принцессы, как злая колдунья забирает все внимание и любовь глупца-отца. Говорю которой раз, уволь наконец эту дамочку!
— Ясно… Она недавно приходила, кстати, и…
— Приставала? — до этого спокойная владелица Эры, резко переполошилась на том конце провода, — Сменила свой суровый образ на распутство?!
— Мама, нет, конечно. Картошку мне пожарила, пока я был в душе, а потом объявился твой писатель…
— Она наверняка что-то тебе подсыпала! Не ешь, слышишь?
— Всё съел твой любимый Орзанов, а Инга уехала. Думаю, она поняла, что…
— Георгий Константинович, — прилетает в спину голос позднего гостя, — Умоляю, не сочтите за проявление бестактности, но тут такое дело…
Глава 39
Слава
Раннее утро скользит по окну теплыми лучами зевающего солнца. Погода настроена на позитивную волну и призывает к уютной субботе, но я лишь поворачиваюсь спиной к свету и натягиваю одеяло на голову, забираясь обратно в свой одинокий постельный вигвам и снова воображаю себя дочерью вождя, подстреленной в самое сердце вражеской стрелой, а затем бежавшей в лес и теперь собственноручно залатывающей кровоточащие печалью раны.
Сын шамана соседнего племени вероломно меня соблазнил и… уехал в Сибирь.
Слава, соберись, наконец! Сколько можно, милочка! Пора и честь знать! Отчитываю себя в духе Риммы Константиновны и шумно выдыхаю, возмущаясь собственной неуемной фантазии, цветущей особенно ярко в периоды, когда пмс встречается с молчанием кавалера, к которому клей-моментом приклеились непослушные мысли. И ни одна мантра «я о нем не думаю» не помогает. Наоборот, еще больше разжигает никому ненужный изматывающий изнутри интерес.
Отвлекаться получается только на написание историй. За последние два дня я набросала порядка десяти сюжетов для самых разнообразных книг. Как бы досадно это не звучало, но моя муза более плодотворна именно в моменты печали…
Но сюжеты не всегда однозначны… идея утопии о совершенном мире соседствует
