Пока он говорил, я спешно сгребла свои сокровища в сумку. Шерхем уселся на табурет, положил перед собой четверть листа плохонькой бумаги, откуда-то добыл чернильницу и облезлое гусиное перо.
— Я еще кое-что узнал, — продолжил он, глядя куда-то сквозь меня, — те разбойники, что баловались неподалеку… Ну, полуорк там был…
— Я помню, — помертвевшими губами прошептала я, — полуорк… Что случилось, Шер?..
— Их кто-то убил, твоих приятелей, — зло усмехнулся лекарь, — убил жестоко. Они долго мучились, прежде чем отправились к охру. Тебя… это радует?
— Вряд ли меня что-то может порадовать, — я вздохнула, — ну, убили их… а мне-то что с того?
— Кто-то за тебя отомстил, — несколько озадаченно сказал Шерхем, — что, ни капли радости?
— Может, капля и есть. Но ма-аленькая…
— Хорошо, поехали дальше, — он начал выводить что-то неразборчиво на бумаге. В интернате бы точно сказали — пишет как курица лапой. — Нам придется разойтись в разные стороны, Ирбис Валле. Да, это обязательно, не спорь. За мной идут гончие, и покою мне не будет, пока наш государь жив. А я принципиально не желаю доставлять ему удовольствие и сдаваться. Поэтому придется еще побегать… уж не знаю, как долго. Но дело не в этом. Ты отправишься к моему приятелю, Арнису Штойцу, в его родовое имение. Он некромант… Думаю, если я попрошу, то ты сможешь оставаться там так долго, как сочтешь нужным.
— А сам ты у него не хочешь спрятаться? — брякнула я. В голове не вязалось, что мне придется опять самой брести сквозь лес к неведомому магу-некроманту.
— Я же говорил, — терпеливо пояснил Шерхем, — не хочу компрометировать человека, к которому приехал на лето сын. Да и вообще… Зачем мне делать Арнису плохо? Если он поможет тебе, то этого будет более чем достаточно.
— Я же не знаю, куда идти, — прошептала я.
— Ты пойдешь не одна, — лекарь усмехнулся, — тебя поведет Роф. Поверь мне, он прекрасно знает дорогу к замку.
Он быстро дописал письмо и затряс им в воздухе, чтобы просохло.
— Ну, что приуныла?
— Мы… еще увидимся?
В ежевичных глазах появилось нечто, отдаленно напоминающее удивление. Странно, что он удивляется. Чем-то он зацепил меня, этот клятвопреступник, убийца и, похоже, просто хороший человек, которому не повезло оказаться не в том месте и не в то время.
— Я понятия не имею, — честно признался Шерхем, — даже не знаю, буду ли жив завтра. Да и… Ирбис, к чему тебе это? Даже если ты никогда больше обо мне не услышишь, поверь, так будет лучше для тебя. Да, так будет лучше.
Глава 8. Эльф, продолжающий поиски
Ирбис Валле, похоже, решила последовать примеру Фиальвана, и навсегда обосновалась в душе эльфа. Это казалось невозможным: авашири никогда не станет союзником для эльфа, и уж тем более никогда не сольются их души… И все же что-то произошло. Что-то странное и непонятное для Хаэлли, чего он никак не мог объяснить. Ему все казалось, что вот-вот выйдет из-за угла худенькая и гибкая, как ивовый прутик, магичка, а потом выкинет что-нибудь этакое, чего от нее совсем не ожидаешь. Вроде того, как она подхватила его меч и храбро ринулась в атаку, даже не подозревая, что была на волосок от гибели.
Хаэлли изо всех сил пытался понять происходящее с ним и дать этому вразумительное объяснение. Быть может, все дело в том, что Ирбис Валле оказалась первым человеком, который сделал эльфу подарок? Эльфу, которому никогда ничего не дарил? Предположение казалось Хаэлли весьма жизнеспособным, в коцне концов, его вырастили воином Дома, который не распоряжался даже собственной жизнью. А тут — подарок. Просто так. Ну, вероятно, в благодарность за несколько уроков, которые он ей преподал.
А если не только поэтому? Тогда — что?
Неужели его настолько впечатлило бегство Ирбис Валле?
…Так или иначе, Хаэлли по-прежнему не мог принять факта ее смерти. Странная девчонка, которая бежала от одной беды, чтобы тут же попасть в другую. И теперь… Все, что осталось от непостижимой и совершенно непредсказуемой леди Валле — вышитый талисман на шее, светящийся в ночи золотисто-желтым.
Он поймал себя на том, что с новой силой возненавидел авашири, и это тоже казалось странным: ненавидеть всех людей за то, что трое из них лишили жизни одну девицу. Сколько их было таких, никем не запомненных, никому не нужных? Зарезанных, задушенных, сброшенных с городской стены? Не счесть. Но на тех эльфу было наплевать. А вот печальная судьба леди Валле засела ржавым гвоздем меж лопаток, причиняя почти такую же боль, как и отсутствие рядом живого Фиальвана. Стены Шварцштейна давили, его светлости ничего не стоило довести Хаэлли до зубовного скрежета, от тревожно-жалких взглядов Ассии хотелось забраться на самую высокую смотровую башню и там удавиться. А Ирбис Валле продолжала незримо преследовать его, протягивая тускло поблескивающий камнями талисман.
И Хаэлли не выдержал. Просто пошел и сказал барону, что должен уйти, потому что… потому что настало время. Лерий Аугустус оторвался от счетов, несколько мгновений мрачно взирал на эльфа, затем тяжело сказал:
— Садись.
Время было позднее, в кабинете барона тихо потрескивали свечи. Огоньки отражались в черных глазах его светлости, и казалось, что и глаза у барона — вовсе не глаза, а раскаленные уголья. Он положил крупные руки на кипы бумаг, задумчиво склонил голову к плечу — совсем как грифон, присматривающийся к беззащитной добыче.
— Ты не умеешь лгать, Хаэлли, — сказал барон, — ты в самом деле собираешься уйти, потому что так нужно? Или у тебя вдруг проснулось подобие совести, и ты проникся теплыми чувствами к убитой тобой вышивальщице?..
Хаэлли сжал зубы. Желание врезать по наглой и самоуверенной физиономии авашири оказалось столь сильным, что он вцепился в собственный пояс и застыл, боясь пошевелиться. Да, да! Его светлость, этот презренный авашири почти угадал. И если бы эльф заговорил, то он сказал бы многое — о том, что ему тошно находиться рядом с человеком, который приказывает убить девушку только за то, что она его провела, о том, что ему до смерти надоело жрать из посуды, по которой по ночам снуют тараканы, о том, что все авашири не могут вызывать никаких чувств, кроме ненависти. Почему? Да потому что они… такие, какие есть, их сердца — дыра для сброса нечистот, и они стремятся уничтожить любое пятнышко света в своем царстве зловонного мрака.
— Я должен уйти, потому что пришло время, — непослушными губами повторил Хаэлли, глядя в пустоту прямо перед собой.
— Тебя позвали соплеменники? — в голосе барона слышалось сомнение.
— Да, — просто ответил эльф.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
