резко вырвала свою руку у колдуна.
– Я правительница! А вот ты, богатырь, похоже, забыл свое место! – прошипела она и тотчас отвернулась, пытаясь взять себя в руки. Глубоко вдохнула, прикрыв глаза, и холодно приказала, – возвращайся к отряду. С царевны глаз не спускать. Головами за нее все отвечаете!
Лицо колдуна заледенело. Мгновение помолчав, он снова склонил голову.
– Как прикажет моя государыня.
Оставшись одна, Наина сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Никак нельзя ей раскисать сейчас! И думать о глупостях всяких нельзя. Не до того нынче.
Она с трудом подняла руку, чтобы потереть подозрительно защипавшие глаза. А потом, яростно зарычав, принялась сдирать с себя проклятую кольчугу.
Чай ей не в гущу битвы соваться. Зато двигаться сможет нормально. А воеводы… переживут! Под плащом, может, и не заметят вовсе…
*
Вестник в алом плаще переступил невидимую черту, направляя коня на середину пустого пока еще поля – туда же, куда уже мчался с другой стороны всадник, отделившийся от черного войска.
– Да хранят тебя предки, – беззвучно шепнула государыня Наина Гавриловна вслед ученику богатырского отряда – юному Святославу. Вестник неприкосновенен во всех странах и всех войнах, и вместо оружия он несет свиток от правительницы, но… кто знает.
Сглотнув вязкую слюну, с усилием отвернулась. Перед ней было ее войско.
Войско… слишком долго Тридевятое жило в мире. Несколько отрядов стражников, да отозванные от прочих границ охранители. Для передовых отрядов даже успели заговорить щиты и кольчуги, да еще стрелы на нежить – как у богатырей из особого отряда. Наина лично участвовала, вместе с сокурсниками-артефакторами выкладываясь на пределе сил и возможностей. Несколько сотен, присланных союзниками. А в пехоте – сплошь новобранцы из селян, не так давно впервые взявшие в руки оружие. В глазах у многих – ужас и непонимание. Для каждого из них этот бой будет первым в жизни. Да, их учили… сколько успели и как смогли. И даже объясняли задачу… Долго ли они выстоят? Смогут ли удержать свои мечи, когда перед ними – не десятник, что учит драться, а настоящий враг, а кругом льется настоящая кровь, алая и горячая? Когда падает рядом друг, что еще вчера за веселой чаркой рассказывал о невесте, что ждет в родном селе?
Наина стиснула рукоять меча, что дали ей в руки. Прятать его в ножны она не стала. Так и держала поводья одной рукой. Чуть тронула пятками бока своего коня, и тот двинулся вдоль шеренги. Позади правительницы двигались воины из богатырского отряда. И за плечом ее любой желающий мог видеть юную царевну, которая самим своим присутствием здесь опровергала все те слухи, что бродили по Тридевятому, и обвинения короля Демара. Никто ее не заморил, не отправил в ссылку, да и за чужого королевича замуж она не рвется.
– Воины мои! – первые слова дались непросто. Да и звучали как-то сипло, выталкивать их из себя приходилось. Может, и не услышал их вовсе никто. А потому Наина, прокашлявшись, повторила – на этот раз буквально крикнув, – воины мои! За вашими спинами – ваши любимые, ваши семьи. Некуда нам отступать здесь! Здесь земля Тридевятого царства – наша земля! Нам стоять на ней!
Наина выкрикивала что-то еще, подняв меч, какие-то важные и правильные слова, и воины дружно салютовали ей, но Алевтина смотрела уже в другую сторону – туда, откуда возвращался уже Светик… и откуда все-таки летела вслед ему стрела.
Царевна открыла было рот, чтобы крикнуть, предупредить – и уже понимала, что не успеет.
Однако всадник, будто каким-то шестым чувством почуяв неладное, вдруг слегка отклонился в седле – и прибавил ходу. Стрела лишь просвистела у его плеча, упав в траву.
И тотчас запели трубы – с обеих сторон. И точно лавина хлынула.
– К бооооооюуууу! – это закричали, кажется, разом все воеводы, десятники, сотники – и, конечно, Наина.
Воины мчались вперед, огибая правительницу, окруженную богатырями – прямо на черную лавину. Каждому из них было за что сражаться – и им только что напомнили об этом.
За Тридевятое царство.
За правительницу Наину Гавриловну.
За царевну Алевтину Игнатьевну.
За свои дома и поля.
За всех любимых, что остались за спиной.
А коли так – имеет ли значение, насколько тебе страшно умирать?
Глава шестнадцатая, в которой разрывается цепь
Вывести Наину не успели.
Как так могло случиться?.. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что, конечно, именно в их группу целились намеренно, именно здесь черные воины тараном прорвали оборону пехоты и конников.
В битве все происходит слишком быстро. А подчас, напротив – будто мгновения замедляются. А то вовсе время точно перестает существовать. Алька не могла сейчас сказать, сколько времени продолжается бой. Казалось, будто он был всегда. И в то же время начался только миг назад. Вдруг оказалось, что мечи звенят уже вокруг, и черные воины с застывшими лицами наступают со всех сторон, и смешалось все – земля и небо, жизнь и смерть, трава и кровь.
Впервые Альке не хотелось даже разговаривать в бою. Обычно она таким нехитрым образом подбадривала сама себя. Но сейчас будто растерялись любые слова, стали лишними. Да и мысли разбежались куда-то. Мир сузился до простых действий – отразить удар, пригнуться, прикрыть спину брату. Улучить тот миг, когда противник неосторожно открылся, сделать выпад – и едва не по рукоять всадить лезвие ему в грудь, уже давно не дивясь тому, как заговоренная сталь пробивает доспехи. И даже не ужасаясь, когда в распахнутых глазах убитого тобой человека выстывает жизнь.
Все будет после. Можно будет плакать и выть, закусывая угол подушки, и вспоминать те серые глаза, в которых – почудилось – на миг будто мелькнуло что-то… облегчение? После можно будет казнить себя, вспоминая о том, что воины те – околдованы.
Главное, чтобы это после – случилось. Не только у нее, Альки – у всех, кто ей дорог.
Мельком скользнув взглядом вокруг, царевна отметила хмурые сосредоточенные лица братьев-богатырей. Подумалось еще, что у нее, должно быть, такое же лицо сейчас.
Наина… Наина с широко раскрытыми глазами застыла на своем коне, как-то сжавшись и судорожно вцепившись в рукоять обнаженного меча. Поднимать его она и не пыталась. Вокруг нее подняли щиты воины личной стражи. Вся группа медленно продвигалась назад – и богатыри особого отряда прикрывали их отступление.
“Вот ведь дура-то, – как-то отстраненно подумала Алевтина. И сама же вяло удивилась – впервые она оценивает поступки Наины так, будто та была… младшей, неразумной. –
