Говорили ей…”
Вдохновить войско – дело нужное и важное, и всегда в Тридевятом перед боем воинам сам царь напутствие говорил. Но… сейчас это могла сделать и Алька, и один из воевод. Может, и хуже бы вышло. А кому станет лучше, если правительница погибнет?
Слишком привыкла государыня регент все сама делать, за всех решать, за все отвечать. Не готова оказалась этим бременем делиться.
Впрочем, все это проходило где-то по самому краю сознания царевны. Потому что сейчас не было на свете ни прошлого, ни будущего. Только единый короткий и бесконечный миг – сейчас.
Руки и плечи давно ныли от тяжести меча и щита, хоть и привыкла она давно по многу часов с ними упражняться. А все ж предпочитала всегда свой арбалет. Увы, в ближнем бою выбирать не приходится.
Но даже боль в натруженных мышцах сейчас была чем-то второстепенным, будто чужим и совершенно неважным. Как и легкая рана на бедре – стрела прошла вскользь, по касательной. Не на что обращать внимание. Не до того.
Снова замах, удар, звон, резкое движение – и мерзкий хлюпающий звук. Еще один противник… а этот откуда взялся? Впрочем, откуда взялся, туда и отправился, коли не дальше. Благодарствуй, брат Олешек… Олаф, сын конунга. Сочтемся.
Шипит сквозь зубы Святослав – похоже, тоже подранили. Михайла одним могучим ударом своего двуручника, точно косой, выкашивает разом троих противников. Анжей отбивает атаки двоих, и легкий меч в его руке мелькает росчерком молнии. Ратмир, ругаясь на чем свет стоит, посылает огненные шары в упыря, которого только что раскрошил. Алька помнит: огонь – не его стихия. Трудно ему дается.
Впрочем, в следующий миг уже самому колдуну приходится спешно отскакивать, чтобы не быть подпаленным – новый огненный шар прилетает из-за его спины. Алька успевает мельком взглянуть и даже удивиться – неужто Наина отмерла наконец? Вспомнила, что вот ее стихия – именно огонь. Правда, обращаться с ним для битвы никто ее не учил, да и сама она намеренно никогда не пыталась этого делать. Как бы защитников своих не спалила.
Однако Наина, похоже, сообразила, что беспорядочно бросаться огнем не стоит – только сил лишится да заступникам своим помешает. Бесполезный меч наконец спрятала в ножны – все равно толку от него в руках неумехи не будет. И принялась напряженно следить за битвой, осторожно приподнимаясь иногда в седле и выглядывая из-за щитов, чтобы бросать свои огненные шары в цель тогда, когда нужно.
Голова царевны Алевтины кружится от запахов дыма, крови и стали, от звона мечей и щитов и криков умирающих и раненых.
И в то же время сознание сейчас как никогда ясное. Замах, удар. Прикрыться. Мы пока еще живы.
Очередного противника удалось уложить не без помощи Светика. И точно кто-то вдруг за руку дернул царевну – обернулась.
Чтобы увидеть лучника на пригорке неподалеку – и сорвавшуюся с тетивы стрелу.
Доли мига хватает, чтобы проследить направление – точно кто-то прочертил невидимую линию. Расширенными глазами царевна смотрит на снова застывшую отчего-то Наину, на просвет между щитами ее заступников. И линия, что протянулась от натянутой тетивы, должна закончиться точно в ее груди. Всего через каких-то пару мгновений.
Бесполезно окликать – никто не услышит в шуме боя. Из ослабевших пальцев Алевтины выскользнули меч и щит, лицо исказилось в беззвучном крике.
В последний миг царевна сделала единственное, что оставалось в ее силах – изо всех сил подстегнув пятками своего коня и резко развернув его, бросилась наперерез той черте, привстала на стременах – и поймала стрелу.
Уж как вышло – так и поймала.
…Воин ли по велению долга заслонил собой свою государыню?
Царевна ли – регента?
Или просто Алька – сестру? Не из долга, а потому что… да просто потому что роднее нет у нее никого во всем свете. Потому что если бы не заслонила, не спасла – как самой-то жить после этого?
А умирать им обеим никак нельзя. Должен ведь кто-то и править в Тридевятом.
Наина не успела ничего понять – просто увидела вдруг, как дернулась Алевтина, как пустила коня с места в галоп, а затем резко остановила его, подняв на дыбы и поднимаясь в седле сама – и как вылетела из седла, раскинув руки.
И как торчала стрела из ее груди.
И точно стихло в этот миг все вокруг. И полный боли отчаянный крик государыни, казалось, разнесся над всем полем, над головами воинов – до самого неба.
– А-а-а-а-а-аль-ка-а-а-а!!
*
Один только звук в тот миг Наина запомнила – будто в тишине где-то лопнула то ли струна, то ли цепь.
А всего, что происходило в следующие мгновения, после не могла припомнить вовсе. Другие рассказывали ей – как стегнула она своего коня и помчалась, не видя ничего вкруг себя.
Как едва не снесла заслон из своих же охранителей-стражников. Как пришлось им в последний миг расступиться.
Как слетела раненой птицей с коня наземь.
Как упала на колени у распростертого на земле тела сестры, из груди которой по-прежнему торчала стрела.
Как буквально отшвырнула такого же коленопреклоненного воина в алом плаще.
На прочих богатырей, караулом вставших вокруг, она и вовсе внимания не обратила. Конечно, они и должны до последнего вздоха защищать тело своей сестры по оружию и наследницы Тридевятого царства.
Дрожащей рукой Наина прикоснулась к лицу Алевтины – удивительно спокойному сейчас и неподвижному.
Как же так? Это ведь не может быть… правдой. А если это правда – то зачем вообще все?
Того, как градом текли по лицу слезы, Наина сейчас тоже не замечала. Вот разве что в глазах будто расплывалось все.
– Позвольте, государыня, – этот голос был хорошо знаком Наине, и даже что-то значил для нее. Многое, кажется, значил. Но сейчас она об этом не помнила.
Просто оказалось вдруг, что рядом с ней на землю опустился богатырь – не тот, что прежде. Темноволосый, с остроносым птичьим профилем. Колдун. И лекарь.
Протянув руку, Ратмир ухватился за древко стрелы, чуть пошевелил – и выдернул. Наина, вздрогнув, вскрикнула, будто это в ее груди должна сейчас распахнуться рана.
Но… с чуть погнутого острия не капала кровь.
Да и кольчуга… кольчуга оказалась смята, звенья на груди слегка погнулись, но… дыры в ней не было.
Так стрела… застряла в кольчуге?
Еще не веря себе, Наина подняла взгляд на колдуна и медленно перевела его на лицо сестры.
– Кольчуги я на совесть заговаривал, – спокойно проговорил Ратмир. – Но удар должен
