Моя грудь сжимается, когда кровь отливает от ее лица.
— Нова? — Мой голос разносится по толпе, и я чувствую, как взгляды устремляются на нас.
— Воздух. — Она пытается вырваться из моих рук, затем спотыкается, и я тянусь к ней, поддержать ее, прежде чем она упадет. Я подхватываю ее и проталкиваю нас сквозь танцующих, расталкивая их с дороги. Как только мы убираемся с танцпола, она отстраняется от меня и бежит через двор в сад со статуями и ухоженным ландшафтом.
— Нова! — Я догоняю ее, когда она стоит за кипарисом, жадно глотая воздух. Даже для позднего октябрь, жарко и липко. Она держится за живот, потом наклоняется, и ее рвет.
Я поглаживаю ее по спине.
— Давай вытащим тебя отсюда.
— Я только что испортила азалию, — выдыхает она, вытирая рот руками. Ее тело шатает.
— К черту растения. — Я снова беру ее на руки и иду через лужайку, минуя палатку и обходя дом. Мой взгляд метнулся от ее напряженного лица к темной дорожке. Ее волосы рассыпались и лежат у меня на руке, когда я бросаюсь через улицу, прижимая ее к груди.
— Я умею водить, — выдыхает она, когда мы подходим к моей машине. — Ты должен был остаться на вечеринке. Отведи меня к моему… — Она напрягается, ее глаза расширяются, и я опускаю ее на пол. Ее рука держится за меня, когда ее снова рвет, ее плечи вздымаются.
Когда она встает, я открываю пассажирскую дверь, беру ее на руки и пристегиваю ремнем. Достав салфетки из бокового кармана, я осторожно вытираю ее лицо, затем очищаю ее платье.
— Что случилось? Это из-за шампанского или…
— Если ты думаешь, что я беременна, то это не так. — Она делает глубокий вдох. — Добавь воздуха, пожалуйста.
Я сажусь и завожу машину, включая кондиционер, направляя вентиляционные отверстия в ее сторону.
— Сделано, нам нужно ехать в больницу?
Она откидывается на подголовник, качая головой.
— Нет. Опусти мое окно. На всякий случай.
— Скажи мне, когда остановиться, хорошо? Только не снимай ремень безопасности.
Она морщится.
— Блевотина на твоем пиджаке. Мне очень жаль.
— Шшш, все в порядке. Держись.
Выезжая со стоянки, я проезжаю мимо больших домов, ведя машину к ее дому. Мое сердце бешено колотится. Это просто рвота, так почему же я так волнуюсь? Дело не в беременности; я верю ей, когда она говорит, что это не так, но…
Я опускаю свою руку, нахожу ее и крепко сжимаю.
Глава 18
Нова
Вытянутое лицо Ронана наклоняется ко мне, когда он несет меня в дом.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как будто меня тошнит, — говорю я, желая, чтобы кипящая лава в моем животе успокоилась.
Он толкает дверь и врывается в кабинет.
Сабина встает с дивана.
— Что случилось?
Мой желудок снова урчит, и я вырываюсь из хватки Ронана. Он не хочет меня отпускать, но наконец-то делает. Я цепляюсь за лестницу, у меня кружится голова.
— Я не знаю, у меня никогда такого не было… — Я останавливаюсь, хмурясь. — Если только…
Сабина читает мои мысли.
— Ты ела моллюсков?
— У тебя аллергия на моллюсков? — Рявкает Ронан. — Почему ты мне не сказала? Где находится чертов ЭпиПен!
Сабина наклоняет к нему голову.
— Сохраняй спокойствие. Ей не нужен ЭпиПен. Это не так серьезно. Аллергия на моллюсков может возникнуть в любое время, в основном, когда ты уже взрослый человек. Это началось, когда ей было двадцать пять, и она ела лобстера, когда мы были в отпуске в штате Мэн. После этого мама объявила Мэн, худшим местом в Соединенных Штатах. С тех пор ее реакции происходили два раза, и все случайно. Один раз она ела суп из моллюсков, другой — суши. Мама сказала, что ей никогда не следовало ходить в это суши-заведение.
— Я заказала вегетарианские роллы, — слабо говорю я.
Она игнорирует меня.
— Как бы то ни было, что-то пошло не так. Нова не ест большинство морепродуктов или курицу. Я не знаю точно, почему она ненавидит курицу, но она ее ненавидит. Когда она ест моллюсков, она чувствует слабость, ее рвет, у нее появляется сыпь на животе, а иногда понос…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ладно, хватит, — говорю я, мои плечи опускаются, когда я тащусь вверх по лестнице. — В пироге с заварным кремом могли быть крабы или омары. Я не спрашивала, а должна была спросить. Я съела всего несколько штук. Принеси Бенадрил, Сабина.
После того, как я нажала на термостат, я добираюсь до ванной рядом со своей спальней, и меня снова тошнит. Склонившись над раковиной, я умываю лицо и вытираю его насухо. Дверь открывается, и входит Ронан с лекарством.
Нахмурившись, он садится на край моей ванны и достает свой телефон, прокручивая его.
Я принимаю Бенадрил, затем гримасничаю, глядя на свое белое лицо в зеркале.
Его голос резок.
— У тебя затрудненное дыхание, отек горла или быстрый пульс?
Я выпиваю Спрайт, который он принес.
— Не ищи это в своем телефоне. Это только напугает тебя. Я буду в порядке через несколько часов. Ты должен вернуться на вечеринку. По-настоящему. Это всего лишь легкая реакция.
Он стоит, нахмурившись.
— Если ты думаешь, что я тебя брошу, ты сумасшедшая.
Я выдыхаю.
— Прекрасно. Помоги мне снять это платье. — Я кладу руки на раковину, цепляясь за край.
Он расстегивает молнию на спине, снимая ее с моих плеч. Его пальцы проводят линию по моей спине.
— Я никогда не видел тебя больной.
— Это случается.
— Ты всегда такая бодрая и… — Он отходит от меня на шаг, поднимает мое платье и кладет его поверх корзины.
— Это пройдет, — уверяю я его. — И я снова начну злиться на тебя.
Сняв свои стринги и кружевной лифчик, я делаю маленькие шажки и держусь за стену, когда протискиваюсь мимо него и включаю душ. Я бросаю на него взгляд через плечо.
— Можно мне уединиться?
— Нова… я хочу кое-что сказать. Я испортил нам момент с кладовкой. — Он дергает себя за волосы, его лицо кривится. — Внутри меня стена страха. Я застыл и не знаю, как с нами обращаться. — Он опускает голову, затем смотрит на меня. — Я ненавижу, когда мы в ссоре.
Часть меня наслаждается этой открытой стороной Ронана, но другая часть, самосохранение, не хочет быть обиженным. Я заставляю себя улыбнуться.
— Хорошо, я рада, что ты это сказал. Могу я сейчас принять душ?
Он прикусывает нижнюю губу, пока его глаза скользят по моему лицу.
— Что, если у тебя начнет опухать горло? Нам нужно убедиться, что твое состояние не ухудшается с каждым воздействием. Я хочу побыть в ванной.
— Ронан… — Мои слова останавливаются.
— Я просто хочу убедиться… — Он трет лицо. — Уитни умерла при мне, Нова.
— Это была не твоя вина. Это была буря. И я даже близко не настолько больна. Бывало и хуже с гриппом.
Я замечаю дрожь в его руках.
— Внутри я знаю это, я знаю, но… Я чувствую, что нахожусь на перепутье, знаешь большом, и я собираюсь все испортить, потому что на меня нельзя положиться. Я не могу. Я всю свою жизнь работал, чтобы быть лучшим. Я пришел из ничего, и я достиг того, чего некоторые люди никогда не делают. Хейсман. Невероятная карьера. Команда, которая восхищалась мной. Девушка, которую я любил. Как будто мой мир был настолько идеален в те годы, что я никогда не думал, что случится что-то плохое, и я потерял бдительность! Я потерпел неудачу! — Он тяжело вздыхает. — Эта неделя была дерьмовой, и сегодня, видя тебя больной, я просто возвращаю это чувство неадекватности. Даже с этим городом я беспокоюсь о том, что могу разочаровать их, оставить своих игроков. Они думают, что я великий тренер и человек, но что, если я их тоже подведу? Они не могут себе этого представить, но что, если я не смогу получить им этот трофей? Они так этого хотят, и они возложили всю эту ответственность на меня, и иногда это кажется сложнее, чем играть за Питонов. По крайней мере, тогда я зависел от других людей в игре, и у меня есть другие тренеры, но это я, только я. Эти люди любят меня; они возвели меня на пьедестал, и это пугает меня. Их ожидания, вера в то, что я собираюсь их спасти. Я говорю громко и поддерживаю их — черт возьми, я великолепен в том, чтобы заставить людей поверить в себя, но я не верю в себя! Я больше не храбрый! Я потерял ее где-то по пути не знаю, как ее вернуть. Насколько это хреново? — Он резко останавливается. — Господи, ты больна, и вот я здесь, достаю тебя…
