— Мама, — заговорил я, догнав матушку, — этот джентльмен как будто очень добрый человек, почему ты не воспользовалась его предложением?
Она только покачала на ходу головой.
Тут же мы оказались на Уигмор-стрит, обнаружили на третьем этаже бюро и вошли внутрь. Согласно объявлению на стене, в бюро имелось две комнаты: одна для нанимателей, другая для гувернанток. В соответствующем помещении вдоль стен тянулась длинная деревянная стойка, за которой какой-то клерк беседовал с сидящей дамой, время от времени заглядывая в большие книги (они грудами лежали вокруг него и стояли сзади на полках). В половине, отведенной для посетителей, дожидались своей очереди еще несколько дам. Мы назвали свою фамилию мальчику, сидевшему за столом рядом с дверью, и рассказали, чего хотим. Он записал фамилию, предложил нам сесть и передал бумажку человеку за стойкой, который бегло на нее взглянул и отложил в сторону.
Дожидаться пришлось долго, но когда наконец раздался вызов «Оффланд», клерк крикнул:
— Поторапливайтесь. Время не ждет.
Это был худощавый человек с печальным, но резко очерченным лицом и редеющими волосами, которые выглядывали из-под маленького паричка. Когда мы подошли, он спросил, не отрывая глаз от книги, куда вносил какие-то записи:
— Где вы служили, миссис Оффланд?
— Служила?
— Ну да, так я и спросил.
— Я никогда не была на службе. Клерк в первый раз поднял взгляд:
Это худо. — Тут он заметил меня. — Ваш малец?
— Да, — признала матушка.
— Вдова?
Матушка покраснела и кивнула.
Клерк смотрел изучающе.
— Он пойдет на пансион в школу, — пояснила матушка.
— Уж точно, — кивнул клерк. — Но все равно, семьям не нравится, когда у гувернантки есть дети. Как правило, гувернантки одиночки. Разумеется, видеться с ним вы будете только по соглашению с хозяевами.
— Этого я не знала.
— Что ж, теперь знаете. И, хоть не полагается мне говорить это, вы, безусловно, готовы вообще о нем не заикаться.
— Что вы имеете в виду?
— Ох, ну не дитя же вы малое. Ладно, об этом я больше не скажу ни слова. Давайте-ка посмотрим, что у вас есть за душой. По-французски разговариваете?
— Да, — кивнула матушка.
— Прямо как в Париже, вроде прирожденной француженки?
Матушка покачала головой:
— Не настолько хорошо.
— Как насчет итальянского? — сурово вопросил клерк.
— Нет, — едва слышно откликнулась матушка.
Он поджал губы, словно смиряясь.
— Ладно, а петь и играть на фортепьянах можете?
— Да, довольно хорошо.
— «Довольно хорошо» — этого семьям мало, им подавай «первоклассно». — Тяжело вздохнув, он потеребил свои манжеты. — Рисуете? — последовал внезапный вопрос.
Матушка испуганно взглянула на меня, я кивнул, чтобы ее ободрить.
— Очень неплохо, — выдавила она из себя.
— Сдается мне, на службу вам не поступить, — угрюмо проговорил клерк. — Уж и не знаю, стоит ли вас записывать. Отозваться о вас есть кому? — Видя, что мы не понимаем, он пояснил раздраженно: — Отзыв о вас представить можете?
Матушка бросила мне еще один испуганный взгляд. Как же мы об этом не подумали?
— Миссис Фортисквинс, — проговорил я.
Матушка удивилась, востроглазый клерк это заметил и поглядел на нас скептически.
— Кто такая миссис Фортисквинс и где она живет?
— Это очень респектабельная леди, вдова юриста, — пояснил я. — Она живет на Голден-Сквер.
Собеседник пренебрежительно прищелкнул пальцами.
— Тьфу на вашу миссис Фортисквинс и на Голден-Сквер. Нам нужен титул или, по самой крайности, шикарный адрес в Вест-Энде.
— Быть может, семья поскромнее удовольствуется и такой рекомендацией? — спросила матушка.
— Может, конечно, вы в этом разбираетесь побольше моего, — грубо рявкнул клерк. — Да скромные семьи привередничают так, что куда там самой что ни есть аристократии. — К нашему ужасу, он вырвал из книги и скомкал страницу, где начал записывать ответы моей матушки. — Мы вас не возьмем. Пустой номер.
— Пустой номер? — повторила матушка.
— Вы можете устроиться разве что няней для детей, — добавил клерк. — Для этого вашей миссис Фортисквинс достанет. Но мы такими работниками не занимаемся. Вам нужно обратиться в бюро по найму слуг. А теперь, пожалуйста, на выход.
Когда он отвернулся, я дернул матушку за рукав:
— Мисс Квиллиам, — напомнил я.
— Не получится, — шепнула она.
— Ты обещала, — настаивал я, и она нехотя возвратилась к стойке.
— Нельзя ли кое о чем вас спросить? — начала она. — Я разыскиваю одну мою знакомую, то есть знакомую моего сына — она, вероятно, у вас зарегистрирована. Мисс Квиллиам.
— Припоминаю такое имя. Но что мне с этого будет?
— Прошу прощения?…
— Что мне будет за беспокойство?
— Он хочет денег, — шепнул я.
— Сколько? — тоже шепотом спросила матушка.
— Два шиллинга, — предположил я, раздумывая, стоят ли того эти сведения.
Матушка извлекла из ридикюля монеты и положила на стойку. Клерк, углубившийся в большой том, который лежал рядом, рассеянно их сгреб. Проследив пальцем строчку за строчкой, он наконец произнес:
— Да, фамилию вроде бы я припомнил. Мисс Квиллиам состояла у нас на учете, когда служила в семье сэра Персевала Момпессона с Брук-стрит и из Момпессон-Парка, Хафем. — Он задумчиво устремил взгляд в пространство, и на лице его появилось мечтательное выражение. — Дом самый изысканный. Пока двое юных джентльменов обучались дома, мы отправили туда немало гувернанток. А в последнее время тоже — для юной леди. Ну да, без счета.
— Не скажете ли, на кого она работает сейчас? — прервала матушка его размышления.
— Нет, не могу, — отрывисто отозвался он и нахмурился.
— Посмотрите, будьте добры, — вмешался я.
— Незачем. Больше она у нас не регистрировалась. Месяц или два назад она вернулась сюда и попросила поставить ее на учет, но я не сумел ничем ей помочь.
Мы с матушкой обменялись испуганными взглядами.
— Не понимаю, — проговорила она.
Таинственный многозначительный взгляд клерк дополнил пантомимой: подпер нос сбоку толстым пальцем и выразительно потряс головой.
— Она уволилась без рекомендации.
Это подтверждало слова Генриетты, но неожиданно затруднило наши поиски.
— Раз так, то, по крайней мере, не будете ли вы любезны назвать нам ее нынешний адрес, — попросила матушка.
— Она его не оставила, это было не нужно.
— Но хоть какой-нибудь адрес у вас есть? — спросил я. Клерк неохотно вернулся к засаленной странице большого тома.
— Согласно записи, до переезда в дом сэра Персевала она обитала на Коулман-стрит, дом двадцать шесть. Тоже очень хороший адрес, из лучших в Сити. Но что толку ее теперь там искать. — Клерк захлопнул книгу. — Больше я ничего не могу для вас сделать.
— Вы все время повторяете, что ничем не можете нам помочь, — запротестовал я. — За что же вы взяли два шиллинга?
— Ступайте прочь, — угрожающе буркнул клерк. — Люди ждут своей очереди.
Матушка взяла меня за руку, и мы уныло отправились восвояси.
— Почему он вел себя так нелюбезно? — спросила матушка.
— Потому что он скотина, — крикнул я.
— Джонни, — немного помолчав, спросила матушка, — как ты думаешь, если бы мне предложили место, имели бы мы право сослаться на миссис Фортисквинс?
Теперь у меня было время подумать, и я ответил:
— Мне кажется, мама, было бы небезопасно выдать ей, где мы находимся.
Она согласилась, и мы пошли дальше. Когда мы добрались к себе и пообедали, матушка надела шляпку и отправилась по своим таинственным делам.
Ожидая ее, я, чтобы себя развлечь, стал просматривать одну из своих любимых книг (она не досталась ворам, потому что я нес ее с собой), но картинки, казавшиеся в Мелторпе такими интересными, выглядели сейчас удивительно скучно. Возможно, причина заключалась в том, что я наконец попал в Лондон и, следовательно, на каждом шагу меня подстерегали приключения, хотя, если это было так, то дом и улица, где я находился, не оправдывали как будто ожиданий. Я захлопнул книгу, подсел к окну и стал наблюдать, как в вечернем небе садилось солнце, как медленно поворачивались колпаки труб, как прыгали воробьи в канаве у домов напротив.
Наконец я услышал, как внизу зазвенел колокольчик и Дженни пошла открывать дверь. У двери послышались легкие шаги, матушка вошла, и я тут же понял: случилось что-то, глубоко ее взволновавшее. Она сняла шляпку и устремила на меня невидящий взгляд, ничего не сказавший мне о том, случилось доброе или плохое. Матушка выглядела возбужденной, словно преисполнилась непредвиденных надежд, но в то же время грустной, словно на нее легла темная тень прошлого. Когда я заговорил с ней, она внезапно отвела глаза и отозвалась далеко не сразу. Пока мы ужинали хлебом и сыром (матушка принесла их с собой), мне стоило немалого труда сдержать свое обещание и не пуститься в расспросы.
