– Это вряд ли,– заметил я.– Сто лет я не проживу.
– Проживете,– сказал доктор Сунь.– Если, конечно, не умрете насильственной смертью. Вы имеете все основания на это рассчитывать. Так же, как я. Да, майор. И я – тоже. Потому что двенадцать лет назад мне тоже сделали аналогичную операцию. Правда, в отличие от вас, я не испытал никаких негативных ощущений, и, признаться, очень этому рад. Мой организм не так крепок, как ваш. А теперь скажите мне, майор, как вы думаете, почему мы, управляющий совет, решили подарить вам бессмертие?
– «Трехглазый пессимист»? – предположил я.
– Отчасти. Мы, майор, готовим эксперимент, ключевой эксперимент. Если нам удастся его осуществить, то, вполне возможно, мы докопается до причин и «ифрита», и всех прочих феноменов, направленных против человечества. И вы, майор, будете одним из главных действующих лиц этого эксперимента.
Не скажу, что я запрыгал от восторга.
– И в чем он состоит, этот эксперимент? – спросил я.
– Вы узнаете в свое время,– с хитрой улыбочкой заявил доктор Сунь.– Этот листик еще не проклюнулся из почки. Но вы очень важны для нас, майор. Не думайте, что мы вам не доверяем. В доказательство сказанного я готов санкционировать ваш допуск к любой другой информации, какую вы пожелаете получить.
В этом крылась какая-то хитрость. Какая?
– Я желаю получить допуск к «пессимисту»,– сказал я.
– Вы его получите,– кивнул доктор Сунь.– Все материалы, какие…
– Не только материалы. Я хочу получить допуск к самому «пессимисту». К его телу.
Ага, кажется я сумел слегка вывести доктора из равновесия.
– Вы уверены, что вам необходимо увидеть тело? – спросил он после паузы.– Это было бы крайне нежелательно.
– Почему? – осведомился я.
– Потому что мы в настоящий момент свернули все исследования «пессимиста» и прекратили всякий непосредственный контакт с его телом.
– «Ифрит»? – предположил я.
– Не совсем. Примерно тридцать процентов тех, кто имел непосредственный контакт с телом, были поражены феноменом немотивированной агрессии.
– Ах вот оно что…– пробормотал я.
А я-то голову ломал: почему именно на меня набросились мирные лас-вегасские афроамериканцы?
Сяо Сунь угадал мои мысли и покачал головой.
– Не так, как с вами, майор. Контактеры не подвергаются агрессии. Они сами являются агрессорами. Причем индуцируют это состояние у других людей. По той же схеме, какую наблюдали у вас в России. Мы склонны предположить, что они сами точно так же заразились от «пессимиста».
– Но Он же мертв!
– Теперь мы в этом не уверены,– сказал доктор Сунь.
– А остальные семьдесят процентов контактеров?
– Возможно, у них иммунитет. Или в них.
Тут я понял, что должен Его увидеть.
Наверное, эта решимость как-то отразилась на моей физиономии, потому что доктор Сунь переглянулся с Хокусаем, тот пожал плечами, и доктор кивнул:
– Вы его увидите, майор. Но только после того, как пройдете обследование у наших медиков.
Гриву обследовали. Вплоть до клеточного уровня.
И обнаружили, что хитрый вирус, которому было положено модернизировать органы внутренней секреции Артёма, в его организме не прижился. Тем не менее потребовать неустойку у китайских триад было нельзя. Вирус не прижился, а вот все положенные «инфицированному» тесты организм Гривы выполнял. Что в свою очередь ставило в тупик «алладиновских» медиков. Они бубнили что-то невнятное насчет «генетической формулы», но Артём в их гипотезы не вникал. Умники и есть умники, а вирус – он вирус и есть. Здоровый организм давит любую инфекцию. А у Гривы организм – здоровый. Он даже и не помнил, когда в последний раз болел гриппом. Может, и никогда. У него в роду у всех было замечательное здоровье. Дед вон в свои семьдесят четыре – как огурчик. Кое-какие внутренности у него заменены, но сердце – свое. И стучит – дай Бог сорокалетнему. В общем, пусть умники умничают, а пришло время доктору Сяню выполнить обещанное.
Артём Грива
Он оказался немного выше ростом, чем я думал. И больше похож на человека сейчас, когда два глаза его были закрыты, а лоб прикрыт фиксирующей повязкой. Он лежал на стандартной лежанке для коматозных больных, правда, не в больничной палате, а в камере, где воздух был заменен гелием. Я смотрел на него и пытался понять, на что я надеялся, когда добивался возможности его увидеть. Может, как говорил в свое время Хокусай, мне нужно было просто убедиться, что это не виртуальный муляж и не галлюцинация. Убедиться, что Он действительно существует во плоти.
Ну вот, я убедился. Что теперь?
«Что теперь, ''пессимист''? – спросил я мысленно.– Ты звал меня – я пришел. Подскажи, что мне делать?»
Естественно, он ничего не ответил.
Ни мысленно, ни вслух. Единственный звук – шелест насоса, нагнетающего кислород под мою маску.
Повинуясь некоему невнятному импульсу, я стянул с руки перчатку. И положил ладонь на расслабленную кисть с нечеловечески длинными пальцами. Кожа его не была ни теплой, ни холодной. На ощупь – как замша.
Чего я ожидал? Что после моего прикосновения он откроет глаза? Или ответит на мое пожатие?
И тут я осознал. Господи! Вот передо мной лежит Существо, которого не может быть. Но которое – есть. Ангел или демон? Инопланетянин? Существо из другого Мира. Мира ли…
Я проглотил слюну, вздохнул и понял, что все это время простоял, затаив дыхание. Вздохнул, отпустил Его руку и снова натянул перчатку. Моим кураторам незачем знать, что я Его трогал. Они и не узнают. Камеры наблюдения отключены. Браслет-коммуникатор остался снаружи. Это тоже было моим условием.
Я натянул перчатку, повернулся и вышел из камеры.
Снаружи меня ждал доктор Сунь с полудюжиной умников.
В ответ на его вопросительный взгляд я лишь пожал плечами.
Доктор Сунь был разочарован. Наверное, он тоже ожидал чего-нибудь… этакого. Но я не взлетел к потолку и не раскрыл все тайны мироздания. Ничего не произошло.
После этого визита меня обследовали еще раз. Ни мой организм, ни моя психика никаких изменений не претерпели. По всем показаниям майор Грива был готов к дальнейшему несению службы.
Но меня снова отправили в отпуск. В этом году я провел в отпуске больше, чем за пять предыдущих лет.
Глава тридцатая
СВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ РОССИЙСКОЙ СТОЛИЦЫ
Артём Грива
Дома была осень. Слякоть, серое небо – климат-контроль лишь по выходным и праздникам, в остальное время погода – как заблагорассудится матушке-природе. Родители, естественно, на раскопках. А дед… Дед позвонил через час после того, как я переступил порог отчего дома. Не через секретаря. Сам.
– Здорово, Тёмка! Как жив-здоров? Хотелось бы увидеть тебя сегодня после обеда. Вертушку прислать?
– Не надо, я сам.
– Добро.
Дедов дом в Петергофе – это нечто.
Площадь в основании – сто двадцать квадратных метров, площадь последнего, четвертого этажа – триста восемьдесят. Помесь минарета и водонапорной башни. Для пущего сходства на верхнем уровне – крытый пластиковым, проницаемым для ультрафиолета «пузырем» зимний садик с плавательным бассейном, формой повторяющим контуры нашей славной державы. С площадью основания все понятно. Хитрый старикан таким образом почти в десять раз уменьшил налог с земли. Но бассейн – это перебор. Лучше бы посадочную площадку для вертушки сделал. Впрочем, дед – это дед. Он всегда был с причудами. И всегда они ему сходили с рук. Потому что – глыба. Причем краеугольная.
Я вылез из вертушки, поздоровался с охранниками, которые пропустили меня без стандартной проверки. В другое время я устроил бы им выволочку за столь грубое нарушение устава охраны государственных объектов и персон, но сегодня – не стал, потому что сгорал от любопытства. Еще бы! Вечно занятый, вечно в каких-то глобальных прожектах, дед сам позвонил внуку и пригласил в гости. Пригласил, а не велел явиться в приказном порядке. Я, пока летел в Петергоф, всю дорогу гадал, что еще такое дед затеял. Перебрал множество вариантов, но все – мимо.
Дед учудил так учудил.
Решил жениться. В семьдесят четыре года. Ну да для своего возраста дед – орел. Диета, теннис, верховая езда. Прикрепленный личный врач из правительственной клиники. Дед у меня не человек, а особо ценное национальное достояние. Его здоровье – дело государственное. Всё сбалансировано: гормоны, физкультура, имплантированные регуляторы-стимуляторы. Еще лет тридцать полноценной жизни старику гарантировано. Тем более что в нашем роду все мужчины – долгожители. Словом, орел. Но жениться…
– Дед? Ты это… Хорошо подумал? – осторожно поинтересовался я.
Действительный тайный советник Грива выпрямился во весь рост, пригладил совершенно седой, зато почти не поредевший «ёжик», посмотрел сверху вниз на нахального внука.
– А что прикажешь делать, если, кроме меня, род продолжить некому? Хочешь, тебе невесту уступлю?
– А я думал, у вас романтическая любовь,– усмехнулся я.
