– Ничего себе подсчеты! – неуверенно засмеялся Глеб.
– Все делалось скрытно. Что-то, возможно, маскировалось под закупки по импорту. Что-то представляли так, будто имеет место банальное воровство. А где-то, может быть, банки лопнули. Банк обанкротился, руководство в бегах, денег нет. Ты понимаешь, если можно было в собственных интересах воровать, тогда ведь можно и в государственных интересах деньги по той же схеме увести, а представить все дело так, будто там мошенники порезвились. Мало данных, Глеб. Поэтому и цифры очень приблизительные. Я ведь тоже такой вопрос задавал своему начальству. Где, мол, гарантия, что это не пустышка, что действительно деньги эти сумасшедшие где-то есть. Может, это все сказки. Нет, говорят, не сказки. Взяли толковых людей, тех, кто в финансах понимает, кто может с отчетностью разобраться, дали им цифры, те, что есть: добыча нефти, экспорт нефти, экспорт газа, поступление валюты в страну, поступление импортных товаров в страну, сколько денег напечатано, какой товарооборот …Знаешь, все время говорят: теневая экономика, точных данных нет, отчетность липовая, налогов никто не платит, ничего понять невозможно. Это все ложь и глупость, Глеб. Да, нельзя уследить за каждым цехом, где запчасти к «жигулям» штампуют, и за каждой пекарней, где хлеб пекут. Но это сплошные непонятки и головная боль только для районной налоговой инспекции. Как ни странно, но в масштабах всей страны точную картину увидеть легче.
– Косвенные методы?
– Ну конечно! Чтобы произвести какую-то продукцию, нужна электроэнергия. А все данные по выработке электроэнергии – в руках государства. И если на митингах кричат, что экономика разрушена и производство продукции упало вдвое, и в то же время электричества страна потребила на двадцать процентов больше, чем три года назад, – значит, спад был только в сводках Госкомстата. Дальше. Сырье за наличные купили, из сырья выплавили металл, и этот металл тоже за наличные продали. По бумагам – ничего не произведено. Но металл ты на себе не унесешь. Нужны вагоны. А все данные по железнодорожным перевозкам – в руках государства. И если металла того по бумагам нет, но ведь в вагонах железнодорожники не воздух перевозили. Дальше. Договариваются ушлые ребята с таможней, ввозят в страну товар, а товар этот не оформляют, чистая контрабанда все эти машины стиральные, памперсы и зеленый горошек. И всю контрабанду по стране везут «газели». Ты за каждой «газелью» уследишь? Нет! Но они без бензина не ездят, эти «газели». А все данные по производству бензина – в руках у государства.
– Да и сами «газели» штампуют в три смены, – озарило Глеба. – И если известно, сколько их за последние пять или десять лет наштамповали…
– …значит, можно подсчитать товарооборот мелкооптовых рынков и розницы. Все правильно ты понял, Глеб. Вот такими примерно методами и президентские миллиарды считали. Прикинули, сколько страна за это время могла заработать, от этой суммы отняли стоимость импорта. Сделали поправку на воровство, сравнили с золотовалютными резервами страны – и нарисовалась дыра в те самые двадцать пять миллиардов. Их не украли, эти миллиарды. Их спрятали. На черный день. Такая президентская заначка. Все было под контролем. Все хорошо продумано. Но потом произошел какой-то сбой. Новый президент. Старая гвардия передает дела новой. Вот кабинет президентский. Вот дача в Ново-Огарево. Вот ядерный чемоданчик. А двадцать пять миллиардов – не передали.
– Почему?
– Я не знаю, Глеб.
– Может, быть, их и не собирались передавать?
И снова Горецкий повторил:
– Я не знаю. Может, и не собирались. Как я понял, про те двадцать пять миллиардов вообще никаких сведений не было, про них никто и не знал. Случайно как-то выплыло. Все-таки сумма большая, трудно сделать так, чтобы совсем следов не оставалось. Я же говорю: финансистов озадачили, они подсчитали, говорят, что вот такие вот деньжищи куда-то на сторону ушли. Стали искать исполнителей. Ведь кто-то всю эту работу проделал. Искали, землю носом рыли, в конце концов нашли зацепку. Странная история. Двух офицеров ФСБ во время пьянки убил собутыльник, рязанский шофер. Убийца приговорен к пожизненному. А когда стали наводить справки и выяснилось, что убийца и убитый им полковник ФСБ – это один и тот же человек…
– Не понял, – изогнул брови дугой Глеб.
Горецкий взял из его рук фотографию Ведьмакина.
– Вот он, этот убитый полковник! – сказал Горецкий. – И он же одновременно – рязанский шофер. Убийца самого себя. Его спрятали в тюрьме, Глеб. Лишили памяти, лишили настоящего имени, лишили свободы – чтобы нельзя было найти никаких концов. Но мы его разыскали. И семью его разыскали. И даже одного из его людей нашли. Точнее – одну. Она женщина.
Глеб никак не отреагировал, до него еще просто не дошло, о чем речь, и тогда Горецкий сказал ему:
– Я ведь про Женю говорю, Глеб. Про Евгению Нефедову.
Глеб изменился в лице.
– Ошибки быть не может! – убежденно сказал Горецкий, желая этой своей убежденностью заразить своего собеседника, потому что без согласия Глеба помочь все это предприятие теряло какой-либо смысл. – После того как мы этого полковника-самоубийцу взяли в оборот, многое что удалось установить. Была какая-то схема, единая схема вывода денег за рубеж. Где-то на Западе организовывались подставные фирмы и на счета этих фирм перекачивались деньги. Мы пока не знаем, сколько людей числятся владельцами этих фирм, а значит, и распорядителями этих денег, мы пока не знаем имен этих людей, но одно имя я уже знаю стопроцентно.
– Женя? – спросил Глеб.
– Да.
– Ошибки быть не может?
– Нет. Я своими глазами видел ее фамилию в списке лиц, владеющих фирмами на Кипре.
– На Кипре?!
– Та-а-ак! – протянул Горецкий, обнаружив, как нервно отреагировал на его слова собеседник. – Вспомнилось что-то? Давай-давай, рассказывай!
– Совпадет! – сказал потрясенно Глеб. – Илья, ведь совпадет! Она мне говорила, что ей приснился Кипр!
– Что именно приснилось? – быстро спросил Горецкий.
– Да ничего особенного. Солнечно, монастырь какой-то… Но она уверенно сказала, что это был Кипр! И еще этот сыр! – продолжал вспоминать факт за фактом Глеб.
– Какой сыр?
– Полосатый сыр. Она запекает сыр в духовке на решетке.
– Точно! – вспомнилось наконец и Горецкому. – Кипрский сыр халлуми!
– Это не халлуми, Илья. Это чечил. А ты в тот раз сказал у нас в гостях: халлуми, так, мол, на Кипре делают. Правильно! Только халлуми в Москве не купишь, и Женька запекает внешне похожий чечил! Но запекает-то по-кипрски! Ты сам сказал!
– А ты говоришь – ошибка! – усмехнулся Горецкий. – Ты посмотри: все одно к одному!
– И что теперь? – занервничал Глеб.
– С нею надо заниматься, – подсказал Горецкий. – Надо думать, как эту ситуацию себе на пользу обратить.
– Не понял.
– У нее большие деньги, – сказал Горецкий. – Она, может быть, и не миллиардерша… Хотя и это не исключено… Но миллионов у нее очень много.
Глеб все еще ничего не понимал. Не то что он не понимал, а поверить не смел.
– Глеб! Нам с тобой так повезло, как мало кому везет! – сказал Горецкий, сверля собеседника взглядом. – Ты хотя бы раз в жизни деньги на улице находил? Ну вот идешь ты по улице – и лежит кошелек…
– Было!
– Кошелек?
– Да!
– С деньгами?
– Рублей десять там было. Мелочью.
– Так вот в этом кошельке, который мы вместе с тобой нашли, десятки или даже сотни миллионов долларов!
И все равно невозможно было поверить. Глеб молчал, не зная, что от него хочет услышать Горецкий.
– Мы случайно наткнулись на эту девицу, – сказал Горецкий. – Про нее не знает никто. Или знает, но не в курсе, что мы обо всем догадались. И эти деньги, которые на нее записаны, – они могут стать нашими, Глеб!
– Каким образом? – спросил Глеб растерянно.
– У тебя есть сестра, которая тебе верит, – сказал Горецкий, снова желая заразить своей уверенностью собеседника. – И если ты этой своей сестре предложишь поехать на Кипр – она поедет с тобой без сомнений. Мне известно название фирмы, владельцем которой числится Евгения Николаевна Нефедова, но я пока не знаю, в каком банке или в каких банках открыты счета этой фирмы. Если мы сможем их установить, мы обнулим эти счета. Как тебе перспектива стать миллионером?
