Раздел XXX
Уильям провел в Гансфорде всего неделю, но этот визит был достаточно длительным, чтобы убедить его в том, что дочь его вышла замуж очень удачно и у нее такой муж и такая соседка, которых не встретишь на каждом шагу. Пока Уильям был с ними, мистер Коллинз занимался в утреннее время тем, что вывозил его в своем кабриолете, демонстрируя ему окрестности, но когда тот уехал, семья вернулась к своим привычным занятиям. Элизабет была рада отъезду, потому что после этого большую часть своего времени между завтраком и обедом мистер Коллинз начал проводить или за работой в саду, или за чтением и писанием, или выглядыванием из окна своей библиотеки, которое выходило на дорогу. Комната, в которой обычно сидели женщины, была с противоположной стороны. Сначала Элизабет удивляло то, что Шарлотта не отдала предпочтение столовой в качестве комнаты, в которой все имели возможность собираться – она была больше по размеру и приятнее на вид, но вскоре убедилась, что ее подруга поступила очень разумно, иначе мистер Коллинз испытывал бы дискомфорт; поэтому она отдала Шарлотте должное за ее замысел.
Из гостиной они не могли видеть, что происходит на проезде, и были обязаны мистеру Коллинзу знанием об экипажах, которые проезжали, особенно о том, как часто проезжала мимо дома мисс де Бург в своем фаэтоне. Ни разу он не преминул прийти и рассказать об этом, хотя это знаменательное событие происходило почти каждый день. Мисс де Бург частенько останавливалась у пастората, чтобы несколько минут поговорить с Шарлоттой, но ее почти никогда не удавалось уговорить выйти из фаэтона.
Редко выпадал день, когда мистер Коллинз не ходил в Розингс, и нечасто случалось так, что его жена считала неуместным пойти вместе с ним, Элизабет не могла понять смысла в жертвенности такого большого количества времени, пока не поняла, что речь могла идти о возможных вакансиях в других приходах. Время от времени ее светлость изъявляла им честь, нанося непродолжительный визит; ее зоркий глаз замечал все, что происходило в пасторате. Она вникала в их занятия, рассматривала их шитье и советовала все делать по-другому; она придиралась к расстановке мебели, подмечала разгильдяйство служанки, а если и соглашалась перекусить, то, казалось, только для того, чтобы указать миссис Коллинз на слишком большие для их семьи куски мяса, которое подавалось к столу.
Элизабет вскоре осознала, что эта гранд-дама, хотя и не имела никаких полномочий присматривать за порядком в графстве, выступала в роли очень активного мирового судьи в своем приходе, мельчайшие проблемы которого доносил ей мистер Коллинз; каждый раз, когда крестьяне устраивали распри, проявляли недовольство или впадали в нищету, она отправлялась в село, чтобы унять их распри и жалобы и наставить их на путь мира и благополучия.
Развлечение в виде обеденных визитов в Розингс повторялась примерно два раза в неделю. За исключением отсутствия сэра Уильяма и наличие поэтому только одного карточного стола, каждое такое развлечение было точной копией предыдущего. Других приглашений было мало, потому что стиль жизни большинства соседей был вне финансовых возможностей семьи Коллинз. Однако это не слишком беспокоило Элизабет, и в целом она проводила время достаточно интересно; иногда ей удавалось провести полчаса приятной беседы с Шарлоттой, а погода была настолько хорошей для этого времени года, прогулки часто доставляли ей большое удовольствие. Когда другие находились с визитом у леди Кэтрин, Элизабет часто любила прохаживаться по открытой местности, которая граничила с той частью парка, где была хорошенькая уютная и нелюдимая тропа, которая, казалось, нравилась только ей одной и где она чувствовала себя защищенной от чрезмерной любознательности леди Кэтрин.
Вот так – незаметно и тихо – пролетели первые две недели ее визита. Приближалась Пасха, и за неделю до нее семья в Розингсе ожидала прибытия гостей, что для такого маленького общества, бесспорно, было событием чрезвычайно значимым. Еще раньше – вскоре после своего приезда – Элизабет услышала, что через несколько недель ожидается прибытие мистера Дарси, и хотя и был он тем знакомым, с которым она желала бы лучше не встречаться, все равно его приезд придавал относительную новизну встречам в Розингсе. Кто знает – возможно, ей выпадет удовольствие наблюдать бесполезность надежд, которые питала относительно него мисс Бингли; это будет зависеть от его отношения к своей кузине, которой, очевидно, предназначала его леди Кэтрин, которая с превеликим удовольствием разговаривала о грядущем приезде мистера Дарси и говорила о нем не иначе, как с огромным уважением и восхищением. Казалось, она едва не разозлилась, узнав, что Элизабет и мисс Лукас уже неоднократно пришлось с ним видеться.
О прибытии мистера Дарси в пасторат узнали достаточно быстро, потому что мистер Коллинз все утро ходил таким образом, чтобы видеть ворота подъездной аллеи в Гансфорде – он хотел узнать о приезде как можно раньше. Увидев карету, свернувшую в парк, он низко ей поклонился и поспешил домой, чтобы сообщить крайне важную новость. На следующее утро мистер Коллинз быстренько поспешил в Розингс, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Ему пришлось засвидетельствовать ее двум племянникам леди Кэтрин, потому что мистер Дарси привез с собой некоего полковника Фитцвильяма, младшего сына своего дяди – лорда Н. К удивлению всего общества, эти джентльмены присоединились к мистеру Коллинзу, когда тот пошел домой. Из комнаты своего мужа Шарлотта увидела, как они переходили дорогу, и сразу же побежала в другую комнату, чтобы сообщить девушкам о великой чести, выпавшей им. При этом она добавила:
– За это проявление уважения я должна благодарить тебя, Элиза, если б не твое присутствие, то мистер Дарси никогда бы не пришел сюда с визитом так скоро.
Не успела Элизабет возразить по поводу своего права на такой комплимент, как звонок в дверь возвестил о приходе мужчин, и вскоре в комнату вошли трое джентльменов. Полковник Фитцвильям, который вошел первым, был невзрачным мужчиной в возрасте около тридцати лет, но по характеру и манерам это был настоящий джентльмен. Мистер Дарси выглядел так же, как когда-то в Гертфордшире; с присущей ему сдержанностью он вежливо поздоровался с миссис Коллинз, а если у него и были какие-то чувства к ее подруге, то, здороваясь с ней, ему удалось скрыть их за маской безразличия. Элизабет ничего не ответила, а просто сделала реверанс.
Полковник Фитцвильям сразу же присоединился к разговору с готовностью и непринужденностью хорошо воспитанного человека; манера разговаривать у него была очень приятная, но его кузен, сделав адресованные миссис Коллинз попутные замечания относительно дома и сада, некоторое время просидел, ни с кем не разговаривая. Однако наконец хорошее воспитание заставило его обратиться к Элизабет, чтобы спросить о здоровье ее родных. Она ответила должным образом, а затем, немного помолчав, спросила:
