Живут стаями, ведут себя по-обезьяньи. То есть шумно и суетно. Часто дерутся.
Если отвлечься от внешности, то получается обезьяна. Или обезьян. Отчего-то к ним это название прилепилось в мужском роде.
Семка на них давно уже насмотрелся, и они стали для него частью пейзажа. Тем более что тут все подряд шевелится, бегает, ползает, летает, выкапывается-закапывается. Короче, не желает жить неподвижно. Так что эти суетливые создания ничем особым не выделялись. Он бы и сейчас на этого обезьяна внимания не обратил, если бы не увидел его на вершине самого высоченного здесь дерева.
«Ого как высоко забрался, — подумал Семен, а будучи человеком с развитой логикой, тут же и спросил себя, — а на фига?»
Ну и притормозил, чтобы понять, для чего животному потребовалось лезть так высоко. И засмотрелся.
Обезьян неспешно, но с видимой скоростью стал превращаться в кого-то другого. Причем частями. Начал он с хвоста. Изначально никакого хвоста в помине не было, а тут, понимаешь ли, вдруг начал расти. Причем не обезьяний хвост, а не поймешь что. Семка, может быть, даже и не заметил бы этого процесса, если бы не получилось так, что зверь стоял на толстой ветке, держась за нее всеми четырьмя лапами и задрав в небо, то есть к Семке свою кормовую часть. Вот чуть выше нее и возник нарост наподобие толстого короткого хвоста. И стал обрастать длинными перьями. Да еще и очень яркими, алыми с желтым. Пока Семен на них глядел, обезьян успел измениться телом, оно сделалось длиннее. Особенно постаралась шея. Видимо, пальцы на нижних лапах тоже как-то изменились, потому что зверь уселся на ветке по-птичьи и не испытывал никаких неудобств, хотя она и раскачивалась очень сильно. И тут пошел процесс превращения верхних конечностей в крылья.
В этот момент к нему и присоединилась Настя. То есть она оставалась где-то далеко, и от него и от их тел, но стала смотреть на метаморфозы глазами Семена. Сколько времени занял весь процесс — может десять минут, а может и целый час,
Семен из-за своей увлеченности сказать не смог бы. А вот хохолок на голове выскочил за считаные секунды. После чего бывший обезьян, а ныне уже птица (или птиц, если уж быть логичным в наименованиях), оттолкнулся от своей ветки и, тяжело взмахивая крыльями, полетел по своим делам.
— Семен! — как-то уж очень ласково позвал его Антон Олегович. — Ты чем занят?
Семка собрался хлопнуть себя ладошкой по лбу — нужно было всех позвать, зрелище ведь не просто занимательное, оно еще и очень важное, — но вспомнил, что руки сейчас далеко.
— Квадрат четыре изучаю, — ответил он.
— Ты уж будь любезен, вернись прямо сейчас.
— Да что там стряслось? — спросил сам себя Семен Кольцов и вернулся в свое тело.
— Что тут у вас стряслось? — первым делом осведомился он у присутствующих, еще не успев подняться.
— У нас все нормально. Хотел тебя спросить, что с тобой происходит? Происходило, вернее. Перед тем как я тебя позвал.
Семен лаконично, то есть весьма кратко поведал о своем научном открытии.
— Очень интересно, — сказал Антон Олегович.
— А вы чего все такие перепуганные? — поинтересовался Семка, глядя на фрау Каролину и дядю Сережу.
— Твое тело. — начала фрау Вибе и умолкла.
— И что с ним?
— Оно есть превращаться!
— Во что?
— У тебя вырастать перья! — чуть смущенно договорила фрау Вибе.
— Я с перепугу даже Антона вызвал, — заявил дядя Сережа.
— А, так я на того обезьяна засмотрелся и невольно сам стал... м-м-м... совершать метаморфозу. Делов-то!
— Ну да, дело совершенно обычное, — согласился Антон Олегович. — Лежит тело, сознание бродит невесть где, а на голове начинают расти перья. Пустяки в общем, дело житейское.
— Я больше не буду! — на всякий случай произнес Семен и, лишь произнеся, понял, что говорит полную глупость.
Тем не менее все облегченно рассмеялись.
— Я не стал запрещать вам учиться метаморфозам, — вздохнул Антон Олегович. — Хотя боюсь их до чертиков в глазах. Да и запрети... Кто бы послушался?
— Ну, Войцек послушался бы, — честно ответил Семка. — Юстыся. Джон с Кимом.
— Я и в них-то не уверен. А про остальных.
— Остальные точно бы не послушались, — сокрушенно закивал Семен.
— Если коротко, то тебе и всем остальным, конечно, нужно постоянно контролировать себя. Вот этакие непроизвольные превращения могут стать необратимыми.
— Да ну? — усомнился Семка.
— Могут, могут. И вернешься ты, Семен, к родителям с перьями на голове.
Семка вздохнул и пробубнил под нос:
— Да невелика разница.
Все снова рассмеялись.
— Настя вон говорит, что меня ничем не испортить.
— Она шутит.
— Да?
— Сейчас, когда уже виден конец нашего путешествия, — сказала фрау Каролина, — надо становиться еще осторожнее. Очень.
Семен еще раз вздохнул.
Оно конечно, он уже сам не раз видел то место, где их путешествие по этому миру может успешно для них закончиться. Только вот... Если бы они просто шли, шли, шли и пришли, то Семен очень бы сильно удивился. Потому что здесь так не бывает!
Дней десять назад они достигли берега Большой реки. Он ее чувствовал давно, едва не с первых дней пребывания на Острове, который тогда был Лагерем. Но полагал ее недосягаемой и что он вряд ли когда ее увидит обычным взглядом. Даже в отделенном сознании никто до ее берегов не добирался. Но вот они на ее берегу. Протопали невесть сколько сотен километров, может быть, всю тысячу или даже больше. Остановились на отдых, в первую очередь чтобы привести в порядок одежду и обувь, благо в этих краях все нужное имелось. Еда изобильная и разнообразная для восстановления сил; ветки для шалашей, в которых спать намного уютнее, чем просто под куполом; звери и рыбы, дающие крепкие кожи, и всякое другое.
Река была действительно огромной, полноводной и широкой. Птица бы точно не долетела до ее середины, потому что птиц здесь нет. Чего не скажешь о прочих летающих тварях. Которых в изобилии, но пока никто не видел летуна, перелетающего эту реку.
Но как серьезное препятствие ее можно было расценивать лишь во время шторма или другой сильной непогоды. Но среди них нет идиотов, готовых переправляться в шторм. А перелететь несколькими партиями в хорошую погоду — плевое дело.
И дальше путь не выглядел трудным на несколько дневных переходов.
И лишь после начиналось настоящее препятствие. Великий каньон! Семка про себя называл его Большой канавой, потому что на каньон эта штука была похожа не больше, чем бегемот на слона.
Прежде всего он был широк, в самых широких местах свыше двухсот километров. Во-вторых, в сравнении с шириной не был очень глубоким, ну от трехсот до шестисот метров в разных местах. А вот в длину он тянулся никто не знает насколько. Не обойдешь! И не перелетишь как реку, потому что такое расстояние Войцеку не осилить. Даже вместе с делающим успехи Семеном. Тем более что Семену в этом случае придется за двоих работать — не просто подъемную силу создавать, но и движущую. А ведь сразу за этим каньоном или за этой канавой — тут уже без разницы, как называть, - начинались невысокие горы, вполне проходимые горы, да их и проходить не было нужды, прямо на их склонах начинались места, где сооружение портала было возможным. Но путь-то к этим склонам лежал через канаву! Сплошь заросшую настоящими джунглями, в которых все, что росло, ползало, летало, прыгало, копошилось в земле и в воздухе, было смертельно опасным! А росло и жило в них, слов нет, чего там только не было. Короче говоря, Семка впервые встретил здесь местечко, в котором ему было жутко интересно, но в которое он откровенно боялся сунуться в живом виде.
Даже выбрать путь чуть менее опасный никак не получалось, потому что в этих джунглях все менялось в течение каких-то часов. Было одно — стало совершенно другое. Утром так, в полдень — иначе, к вечеру вообще не узнать.
Да он бы с радостью согласился навсегда покрыться перьями, лишь бы они сумели живыми пройти через каньон с его джунглями!
33
Тем не менее к походу начали готовиться. Каждому была поставлена задача закрепить то, чему он успел научиться, порой и невольно и по возможности овладеть умениями других. Сформировать три штурмовые группы, способные в случае чего долго держать круговую оборону. Продумать до мелочей все, что может понадобиться в пути.
Так что они учились, учили друг друга и готовились.
Дядя Сережа составил невероятно длинный список необходимых вещей, который вскоре сократился более чем в два раза. По причине невозможности изготовления. Огромная нагрузка легла на Эльзу. Ей предстояло вырастить очень и очень многое. Начиная от волокна для плетения сверхпрочных веревок — помимо прочих прелестей спуск в каньон представлял собой крутой и слишком глубокий даже для Войцека обрыв, и кончая доспехами, обувью и оружием.
