Он лег в свою постель. Продрогший, усталый, человек укрылся одеялом, чтобы хоть немного согреться и вскоре уснул. Во сне он увидел спокойное море, чистое небо, а на нем яркая, большая звезда, она улыбалась ему лицом и глазами Юльки, она звала и вела на берег.
— Юлька! Я скоро! Ты подожди немного! Я люблю тебя! Слышишь, люблю! — тянул человек вверх усталые руки.
— Чего вопишь? Дай другим отдохнуть! Повернись на бок! — тряс дизелист Прошку за плечо.
— Эх, Петрович! Такой сон перебил!
— Тебя кок соседнего судна услышал. Так орал, что у него посуда с полок полетела. Дай другим спать, — взмолился человек.
Прошка плотнее закутывается в одеяло, закрывает глаза и снова видит звезду над самым сейнером. Она осветила человека лучами. Прошке стало тепло. А звезда сверкала и говорила тихо, только ему:
— Я жду тебя…
Человек долго не мог забыть это видение. Случалось ему и в детстве видеть сказочные сны, но все они быстро забывались. Но этот сон остался в душе.
Когда-то он сам был уверен, что любовь к человеку приходит только один раз в жизни. И то не ко всем. Многих обходила эта радость. Прохор полюбил в двадцать лет. Лида казалась неземною. Он не просто любил, боготворил ее. Он стал тенью и не мог представить своей жизни без той девушки, какую назвал судьбой и жизнью. Оберегал и выполнял все прихоти и желания, считал лучшей на земле. Слово Лидии было законом, Прохор и сам не заметил, как стал рабом этой женщины, послушным и покорным.
Лидия умело играла в любящую, верную жену. Она безропотно отпустила его в рыбаки. Никогда не сетовала на долгие разлуки, не умоляла, как другие, списаться на берег и всегда говорила, что своего мужа к морю не ревнует.
— Мужчина сам знает, когда придет его время списаться на берег. Я не имею права быть навязчивой. Он любит море. Любит и меня. А значит, счастлив дважды. Несчастны те, кто отрывают мужей от моря. Те вскоре списываются, не найдя свое место на берегу. Быть постельной принадлежностью женщины, удел слабаков! Мужчина до смерти должен в чести держать свое лицо и имя, — говорила женщина всем подругам и знакомым.
Кто-то верил, другие сомневались в искренности сказанного. Ведь помимо рыбацких заработков все женщины беспокоились о здоровье своих мужей, сыновей, отцов и братьев. Все рыбачки, чуть начинало штормить море, выходили на берег, всматривались, ждали, когда из-за волн покажется знакомый силуэт судна. Иные шли к диспетчерам и атаковали вопросами:
— Где наши ребята?
— Не беспокойтесь, все живы! Одни дрейфуют на рейде, другие в бухте пережидают шторм. Со всеми поддерживаем связь. Успокойтесь!
Но, несмотря на заверения диспетчеров, далеко не все уходили по домам. Женщины ждали…
Лидия тоже приходила на берег. Но не ожидала до ночи возвращения сейнера с моря. Она раньше всех узнавала, что Прохор вот-вот подойдет к берегу, и успевала придти на причал.
— О! Какою долгой показалась эта ночь! Я глаз не сомкнула, ожидая тебя. Хорошо, что все позади, и ты хоть немного побудешь дома, с детьми и со мной, — лепетала томно.
Они шли домой в обнимку, счастливые каждый по-своему. Лидия не трепетала при встрече. Не клялась в любви и верности, считая эту словесную шелуху пустою и ненужной.
— Мужчин нельзя баловать. Не стоит им говорить о любви. Пусть они боятся потерять жен и не считают себя незаменимыми. Они должны понимать, что променяли нас на море! Мы не должны ждать бесконечно их возвращения. Ведь жизнь продолжается, крутится земля, и мы не на цепи мужской прихоти. Муж — это игрушка, какую нужно кормить и иногда ублажать, — говорила Лидия задушевной подружке, какая жила в доме напротив и тоже вышла замуж за рыбака.
— Возьми няньку на вечер, сами в ресторане посидим, отдохнем, среди людей побудем.
— А если мужу скажут? — робела подруга.
— Кто?
— Знакомые!
— Глупая! Рыбаки в море! Их бабы с детворой маются. Их в кабак не затянешь на канате. Воспитание деревенское, пещерное. Они не знают, как двери в ресторан открываются. Пошли, хватит киснуть в дремучих, себя нужно уважать…
Вскоре к ним подсели мужчины. Вечер пролетел одной минутой. Лишь к полуночи их вернули на такси. Лида отпустила няньку, присматривавшую за детьми, щедро заплатила. Женщина предложила свои услуги на будущее, и Лидия не преминула воспользоваться ее предложением. Вскоре у нее появился любовник, у какого она оставалась до утра. Нянька, довольная оплатой, молчала. Любовник никогда не появлялся у Лидии, и никто ни о чем не догадывался, хотя хахаль жил совсем неподалеку и был хорошо знаком с Прохором. Еще бы, работал старшим диспетчером морпорта и знал в лицо каждого рыбака. Да и как иначе? Ведь многим передавал сообщения с берега, от жен и родителей, оповещал о рождении детей, радовал, случалось, огорчал, первым знал о приходе каждого судна в свой порт и сообщал семьям эту радостную новость.
Григорий Полещук пользовался большим уважением у всех рыбаков. С ним никто никогда не ругался и не спорил.
Ходили о нем всякие слухи среди работников береговой службы морпорта, но никто всерьез не вслушивался в досужие сплетни, не придавал им никакого значения. А женщины морпорта, особо пожилые, называли Полещука прохвостом и кобелем. Говорили, что из-за него, плешатого проходимца, распалось много рыбацких семей.
Все дело в том, что Григорий не имел семьи и, несмотря на зрелый возраст, никогда не был женат. Он жил один в просторной, уютной квартире, какую убирала и холила пожилая уборщица морпорта.
Когда кто-то из любопытных спрашивал диспетчера, почему он не женится, Григорий отвечал, что не нашел еще свою половину, какую смог бы полюбить и посвятить оставшиеся годы. Мужчинам отвечал грубее:
— Ни одна баба не стоит моей свободы. Я не тот идиот, чтоб попадать в лапы какой-нибудь мерзавки. Все они дрянь и грязь… И ни одну не могу поставить рядом с собой, назвать женою или подругой. Не стоят они того…
Его много раз видели с женщинами. Но ни с одной он не поддерживал постоянных отношений. Их Григорий менял чаще, чем носовые платки. И расставаясь, ни об одной не пожалел.
Полещук вовсе не страдал от стыда, когда к нему в постель попадали рыбацкие жены. Он считал, что избавляет их от мучительных потребностей природы. Ведь рыбаки уходят в море очень надолго. Кто-то должен позаботиться об их женщинах. И Григорий старался…
Никаких моральных стопоров, он сам себя убедил, что ни одна из баб его не достойна, а потому их надо почаще менять. Иногда и ему говорили, что какая-то рыбачка родила дитя точь-в-точь похожее на Полещука, диспетчер делал вид, будто не расслышал, либо отмахивался равнодушно, говоря при этом:
— Я ни при чем…
Его никогда не видели с женщинами белым днем. А в сумерках или ночью легко ошибиться, спутать. И человек убедительно доказывал, что женщины его вообще не интересуют.
Полещук дружил лишь с начальником морпорта. С другими хоть и контачил, избегал тесного общения. Не ходил к ним в гости и к себе не приглашал. Говорили, что он предпочитает одиночество. Дома выпивает, но сам. Так это или нет, никто не знал точно. Григорий оставался для многих неразгаданной загадкой.
Лидия не стала для него открытием, она была очередной. Ухоженная, свежая бабенка, соскучившаяся по мужчине, она вызывающе смело держалась в ресторане. Модно, крикливо одетая, сделала хороший заказ. И Полещук сразу понял, что баба из обеспеченных и в деньгах не нуждается, пришла в кабак не спонсора ловить, а найти мужчину, какой устроил бы ее в постели.
Они подошли друг другу. Вскоре стали встречаться дома у Полещука, отказались от ресторанов, где можно встретить рыбаков.
Виделись они не каждый день. Когда хотели встретиться, созванивались по телефону. Григорий предварительно узнавал, где находится сейнер Прохора, не собирается ли подойти к причалу и только после этого назначал время встречи.
Он никого не любил. Его тоже. Григория ценили как мужчину, другое не интересовало. Даже овдовевшие рыбачки не хотели его в мужья. Полещук был жадным, ехидным и язвительным человеком, что оттолкнуло от него многих. Приглашая Лидию к себе домой, как и других угощал чашкой пустого кофе, не разорившись на печенье. Зато с ночи до утра не давал бабам уснуть. Он сразу предупреждал каждую, чтоб не смотрела на него как на будущего мужа или спонсора. Говорил, что согласен только на положение любовника, и ничего более. Он не соврал никому. Ни одной не говорил о любви, не строил планы на будущее. Никого из баб не опозорил, не выдал, не признался в интимной связи и никого из них не осуждал.
За это Гришу уважали все. Не только рыбачки, а и рыбаки, за умение молчать и всегда оставаться мужиком. И, хотя рыбаки предполагали, что Полещук по своей натуре развратник и негодяй, доказать это никто не мог. Никому не довелось застать Гришу в своей квартире с бабой. Тот умел вовремя выпроводить гостью от себя, шепнув ей на ухо:
