Прохор молча смотрел в иллюминатор. За ним видел серое море, хмурое небо.
Внезапно с грохотом открылась дверь рубки радиста. Он только что слушал SOS и поймал сигнал, просил о помощи сейнер, сел на мель, и теперь шторм разобьет судно вдребезги.
— Как к нему подойти в такой шторм?
— Самих может снести на мель. Кто нас выручит?
— Он только на мели, а мы пробоину можем получить или его сомнем! — говорили люди и тут же заметили, что их сейнер выходит из бухты.
— Кто хочет остаться, перейдите на судно «Осадчий», — предложил капитан. Восемь рыбаков молча, не оглядываясь, покинули сейнер. Они не хотели рисковать. Каждого из них ждали на берегу семьи, дети. Все понимали, что может случиться. Спасать сейнер с командой рыбаков ценою своих жизней многим не хотелось. Никто не был уверен, что свой сейнер вернется в бухту.
— Давай, отчаливаем! — услышал Прохор голос капитана из рубки. Тот оглянулся, увидел Прошку вместе с оставшимися людьми и повел судно в открытое море. Там гремел шторм.
— Успеть бы! Только бы удержались до нашего прихода. Лишь бы их не завалило на борт! — думали рыбаки.
— Вряд ли судно сдернем с мели. Но хотя бы людей снимем.
— Почему не сказали с уловом они или порожние? — оглянулся капитан и увидел, что из бухты следом за его сейнером выходят по сигналу SOS еще два судна. Всем им нужно было пройти восемь миль. По хорошей погоде это не расстояние. Но теперь… Никому но сидится в каюте. Прохор вышел на палубу, вцепился в поручни, так проще удержаться на ногах. Сквозь рев шторма летят сигналы на сейнер терпящий бедствие:
— Идем на помощь! Держитесь!
Чернело небо. Сейнер окатывали громадные волны. Они обрушивались на рубку и палубу, валили судно на борт, подбрасывали на гребни волн. Море, словно игрушкой, забавлялось сейнером.
Прохор, едва удержавшись на ногах, ввалился в кубрик, дверь подтолкнула его внутрь.
— Ну, что там? Сколько еще до них?
— Две мили, — вздохнул Прошка и добавил:
— Так сказал капитан.
Люди стали одеваться, влезали в брезентовые робы и сапоги. Устоять на ногах при такой качке было мудрено. Но рыбаки молча оделись. Понимали, до места нахождения сейнера уже недалеко. Дойти бы туда… Люди молча смотрят в иллюминаторы, ждут команду капитана. Время идет мучительно медленно, пока из рубки послышалось:
— Мужики! Двоим наверх!
На палубу выскочили все рыбаки. Никто не собирался отсиживаться в каюте. Но глянув на судно, попавшее на мель, поневоле оторопели. Самим немудро зарыться носом рядом. А по бортам хлещут такие волны, что сбрасывать вниз спасательную шлюпку кажется безумием. Ее унесет тут же.
— Ассоль! — прочел название сейнера Прохор. И сев в шлюпку, махнул рукой, дескать, опускайте вниз на тросе. А про себя подумал:
— Если дождется моя Ассоль, я вернусь…
Как Прохор причалил к сейнеру, вспомнить трудно. Его крутили волны, били шлюпку о борт сейнера. Забрасывали на палубу и смывали ее, изматывали силы человека. И все же он сумел закрепить трос, какой должен был сорвать сейнер с мели. Вот кажется и все. Теперь бы вернуться на свое судно. Оглядевшись, увидел шлюпки своего сейнера. В них увозили рыбаков с «Ассоли». Тут и другие суда подошли на помощь «Ассоли». Втроем, конечно, проще снять с мели «Ассоль», лишь бы у нее не повредило днище. Но, нет, все обошлось. «Ассоль» неохотно сошла с мели. Волны, надавав судну хлестких пощечин, быстро выровняли его, заставили поторопиться и уже в глубоких сумерках все суда вернулись в бухту.
Трое суток гудел шторм на море. Рыбаки с тоской смотрели в иллюминаторы. Опять придется выкинуть за борт весь улов. К причалу теперь не подойти. Да и кто примет рыбу, пролежавшую в трюме столько времени.
Как надоело безделье! Люди не находят себе места. Кто-то пишет письма, другие курят, иные играют в шахматы. Прохор пьет чай.
— Колька! Тебя берег поздравляет! С сыном! Второй мальчишка родился! — закричал радист срывающимся голосом и первым подскочил поздравить рыбака. Тот по-телячьи глупо улыбался. Принимал поздравления со всех сторон, терялся от общего внимания к себе. Ведь, вот обычный мужик, нос картошкой, уши как у зайца, большие и торчком, рожа в конопушках, зеленые, как у кота, глаза. Такого встреть на пути, заматеришься или сплюнешь, а тут его все окружили, подбрасывают на руках от радости. Про шторм забыли. Да что там непогодь, человек отцом стал. На берегу у него еще один якорек появился, самый маленький и родной.
Старпом по этому случаю достал шампанское. Каждому по глотку! Пусть малыш растет хорошим человеком! И совсем неважно кем будет, когда вырастет, лишь бы отец никогда не краснел за него.
— Коля! Как назовешь сына? — спросил капитан.
— Андреем хочу! — не раздумывая ответил человек.
— Дай ему Бог здоровья и три фута под килем! — желали люди вокруг.
— Сын! Уже второй! Жена о дочке мечтала, чтоб все поровну было. Придется третьего ей рожать. Может и ее мечта сбудется! — улыбался Коля.
А если опять сын родится?
По мне хоть десяток! Мальчишки только в радость! Помощники отцу. Это с девками морока, — отвечал счастливый отец.
— Ни все помощниками вырастают, — скрипуче заметил кто-то.
— Ну, чего каркаешь, усравшись? Мой первенец Сашок уже в четыре года на испанском заговорил. А ты на пятом десятке только матом по-русски брешешься. В школу на родительское собрание пришел, тебя в угол поставили. Туда на место внука. Он там все уроки проводит, потому что слово «мать» понимает не так, как положено, как дома слышит.
— Ладно тебе хвост распускать! Подумаешь, всего второй пацан родился! Вон у меня их шестеро, да внуков десять. И не тащусь от гордости! Живут, растут, и ладно. Пусть ни гении, но и не паскудники как племяш. Все нормально. Хотя ремнем в задницы каждому заглядывал регулярно, чтоб кривизны не получилось.
— Вань, жена тебе сообщает, что очередь на квартиру подошла. Дом сдают через два месяца. Спрашивает, отпустит ли тебя капитан на берег на тройку дней? — высунулся радист из рубки.
— Отпущу! — послышался голос капитана.
— Так и передай, приду сам! — отозвался Иван.
— А у тебя не было квартиры? — спросил человека Прошка.
— С тещей жил! Теперь баста! Сколько стану жить, к ней ни ногой!
— Чего так?
— Если судьба захочет наказать, она обязательно подсунет тещу под одну крышу. Клянусь, легче с коброй ужиться, волка за хвост удержать, но теща — зверь непредсказуемый, собака повышенного риска, — ругался Иван.
А Прохору вспомнилась Аннушка. Она вовсе не была похожа на ту, какую ругали последними словами. Заботливая, добрая трудяга. Она никого не обидела, жила для людей, помогая им постоянно.
Прошка вспомнил, как простился с нею в Сосновке. Анна благословила, надела ему на шею оберег и, прошептав молитву, попросила:
— Береги себя, Прошенька! Бог даст, встретимся!
— Я обязательно вернусь! — сказал он ей, уходя.
Анна поцеловала его и ответила:
— Может, сумею, если доживу, благословлю вас. Только бы вы не потеряли друг друга в этой разлуке. Я буду молиться за вас обоих.
Именно вот такою запомнил он ее. Она крестила Прошку вслед и просила Бога спасти и сохранить его.
Теща… Не всякая мать сравнилась бы с нею. Она тоже писала ему письма. Присылала посылки с вязаными носками и рукавицами, свитерами и шарфами, даже шапку вязаную получил и носил не снимая. Яблоки и чеснок, груши и варенье из малины, мед — все это присылала Анна, не говоря ни слова Юльке, не спрашивая Прохора. Она никогда о нем не забывала.
«…Проша! Я была в твоем доме. Там все чисто и тепло. Кажется, будто ты на минуту отлучился в гараж и вот-вот вернешься. Даже цветы на окнах цветут. Ну, а я повесила занавески. Одни тюлевые, другие гобеленовые. Мне и Никите они понравились. Юлька их покуда не видела. Но она в прошлый раз принесла вазу для цветов. Красивая! Пока стоит пустая, ждет, когда приедешь.
Ты мне скажи, голубчик, как там твое сердце молотит? Не подводит ли? В прошлый раз послала тебе корешки. Заваривай кипятком и пей как чай. Сердце будет в порядке, и сон станет спокойным. Не забывай про валериану. Средство проверенное, испытанное. Пей перед едой, так быстрее и лучше поможет.
Вяжу тебе носки, чтоб в запас были. Ноги береги. И собой не рискуй. Помни, ты у нас один, очень любимый человек…»
Прохор много раз перечитывал это письмо. Оно coгрело душу. Будто Анна и Юлька обняли его вдвоем, припали к груди головами, да так и замерли…
Эх, Юлька моя! Как не хватает тебе бабкиной теплины. Короткое письмо написала Аннушка, а какое дорогое! — вспоминает Прошка.
Он лег в свою постель. Продрогший, усталый, человек укрылся одеялом, чтобы хоть немного согреться и вскоре уснул. Во сне он увидел спокойное море, чистое небо, а на нем яркая, большая звезда, она улыбалась ему лицом и глазами Юльки, она звала и вела на берег.
