— Она слишком умна. В прошлый раз, когда мы попробовали ее обмануть, она выскочила из машины.
— Да ладно!
— Мы с трудом нашли ее.
— Теперь еще и «мы»? Она уверяет, что Гейб ночует у вас в доме.
— Ну и что?
— Нельзя играть в счастливую семейку с чужим ребенком! Ты можешь огрести неприятностей на всю оставшуюся жизнь. И что ты будешь делать, когда кончится летний сезон?
— Я еще не говорила Урсе… Только не ори, ладно?
— Что еще?
— Я хочу стать ее приемной матерью.
Табби в сердцах хлопнула себя ладонью по лбу:
— Черт подери меня совсем. Похоже, ты серьезно!
— Да.
— Но Фрэнсис сказала: никаких детей.
— Ты думаешь, запрет меня остановит? Я люблю этого ребенка.
Они обе замолчали, причем Джо была не менее поражена своими словами, чем Табби.
— Джо…
— Что?
— Похоже, тебе пора позвонить тому врачу, к которому ты ходила в Чикаго.
— Я ходила к тысяче врачей.
— Ты знаешь, кого я имею в виду.
— К той психологине? Которую ты называла Доктор Смерть?
— Да, к ней.
— А ты знаешь, что она мне тогда сказала? Сказала, что спасшиеся от рака способны жить и любить даже сильнее тех, кому не довелось смотреть в лицо смерти.
— Серьезно? Ты это и делаешь сейчас?
— Да. Я спаслась, и я хочу жить. — Джо открыла дверь и пошла по дорожке к машине.
— Люблю тебя, Джоджо! — крикнула Табби с крыльца.
— И я тебя люблю, подружка!
Трое в машине были настолько погружены в свои проблемы, большие и маленькие, что молчали все то время, пока Джо гнала «хонду» по шоссе № 57. Но когда они въехали в Маттун, Гейб неожиданно заговорил:
— Отец любил одну забегаловку в этом городке.
Джо ударила по тормозам:
— Сделаем остановку? Все равно надо заправиться, да и Урса проголодалась.
— Я хотела пиццу, — мрачно напомнила девочка.
Гейб повернулся и впервые за всю дорогу посмотрел на нее:
— Кстати о пицце. По дороге будет неплохая пиццерия. Старенькая такая, и у них есть музыкальный автомат.
— А я хочу Табби!
— Нет, этого там, по-моему, не подают.
— Заткнись уже совсем! — вдруг рявкнула девочка.
— Урса! Нельзя так разговаривать со старшими! — строго одернула ее Джо.
Гейб молча отвернулся обратно к стеклу. В молчании они ехали по городку.
— Прости меня, Гейб, — сказала Урса несколько минут спустя.
— Извинения приняты. Прости и ты, что я спутал твои планы. — Он снова повернулся, чтобы посмотреть на девочку: — Хочешь, заедем в ту пиццерию в Эффингеме? Я там часто бывал, когда мне было столько же лет, как тебе сейчас. Обожал развлекаться с музыкальным автоматом.
— А вот спорим, что у них нет той песни про фиолетового монстра.
— Найдем что-нибудь другое.
— Давай лучше проверим, не закрылась ли вообще твоя пиццерия, — сказала практичная Джо.
— Точно работает. Там всегда было полно народу — местные ее обожали.
Гейб нашел в телефоне адрес ресторана. Джо мельком глянула в зеркало заднего вида на Урсу. Девочка снова рисовала. Хорошо, что они купили ей цветные карандаши и альбом.
— И что это будет сейчас? — спросила Джо.
— Фиолетовый монстр-людоед.
Рисование всегда помогало Урсе успокоиться. Если она не получала желаемого, то изображала предмет своих мечтаний на бумаге.
Когда они приехали в Эффингем, уже совсем стемнело. Джо предпочла бы перехватить сэндвич на заправке, а не тратить время и деньги в ресторане, но, понимая, насколько важны сейчас для Гейба любые воспоминания об отце, промолчала.
Пока Гейб объяснял Джо, как проехать в ресторан, Урса, скорчившись в три погибели на заднем сиденье, продолжала упорно рисовать.
— Возьми альбом внутрь, — предложил Гейб. — Все равно придется ждать, пока приготовят пиццу, заодно и дорисуешь.
Джо оглядела длинный ряд припаркованных перед входом мотоциклов:
— Мы точно приехали в правильное место?
— Конечно! — Гейб открыл заднюю дверь. — Слава богу, здесь ничего не изменилось. Смотри, сколько машин.
— И сколько «харли-дэвидсонов», — кивнула Джо.
— Правда здорово? Как будто мы угодили обратно в шестидесятые.
— Ну, мне-то сложно сказать, насколько аутентично они выглядят.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Артур это точно знал. Жаль, что его с нами нет. Он любил приезжать сюда по вечерам.
— А здесь не слишком… шумно?
— Видишь! Вот проблема нынешнего поколения! Чуть увидят каплю цвета в своей серой фастфудовской рутине — и сразу в панику! Такие места для вас, господа, не только слишком шумные: они слишком наполнены жизнью! Однако именно здесь и разыгрываются самые интересные жизненные спектакли.
— Кажется, я попала на лекцию профессора Артура Нэша об эстетике безобразного.
— Можно и так сказать. И я, кстати, согласен с папой на сто процентов! Представь, что ты читаешь книгу о романтической любви, а вместо необходимой в таких случаях встречи в ресторанчике на углу тебе подсовывают Макдоналдс.
— Ну, в литературе оба заведения вполне могут фигурировать на равных основаниях — просто использоваться в разных целях.
— Именно! Их даже сравнивать невозможно. Последний годится лишь как метафора всего самого унылого в нашей жизни, зато первый служит воплощением последних крупиц спонтанности, что еще у нас остались.
— Спонтанности? Надеюсь, это не включает в себя драку подвыпивших байкеров.
— О, это было бы прекрасно!
— А знаешь, гены Артура меня даже слегка пугают.
— Урса, ты собираешься вылезать из машины или подождешь до начала нового века? — спросил Гейб.
— Я не хочу здесь есть.
— Только не начинай и ты тоже!
— Просто я не голодна, — сказала Урса. — Я хочу домой.
— Но здесь совершенно безопасно!
— Верю. Просто я не голодна.
— Что это с ней сегодня? — Гейб повернулся к Джо.
— У нее ломка по Табби, которая может проходить очень болезненно. Иди внутрь и займи нам столик. Я поговорю с ней.
— Хочешь, я на всякий случай оставлю тебе гаечный ключ для защиты?
Джо легонько стукнула его по плечу:
— Иди уже! И давай сначала убедимся, что там вообще есть свободный столик, — я не хочу тратить энергию зря.
Гейб ушел внутрь, а Джо прислонилась к открытой дверце машины:
— Урса, послушай меня. Гейбу важно поужинать именно здесь. Ты можешь подыграть ему? Даже если тебе не хочется?
— Дурацкое место, — пробормотала Урса.
— Бери альбом, карандаши, и пошли.
Урса не шелохнулась.
— Ты же слышала, что сказал Гейб: они с отцом частенько здесь бывали. Артур — его отец — два года назад умер, и Гейб хочет снова хоть ненадолго ощутить его присутствие… Ты понимаешь, как это важно для него?
— Да, — вздохнула Урса.
— Тогда пойдем. Сделай это ради Гейба. Он ждет нас за столиком.
С большой неохотой Урса выбралась из машины. Джо подобрала с сиденья карандаши и альбом, попутно оценив портрет монстра-людоеда.
— Очень красиво, — похвалила она. — Особенно удался рот.
— Он должен быть большим, потому что монстр ест людей целиком.
— Да уж, зубы получились очень страшные.
— Вообще-то, он больше не ест людей. Он ушел в волшебный лес, где живут Гамлет и Джульетта, и они научили его быть хорошим.
— Ага, так он появится в твоей пьесе о Гамлете и Джульетте?
— Пока не знаю. Я только притворялась, что он ушел в тот лес, пока рисовала его.
Они поднялись по вытертым ступеням на деревянное крыльцо, освещенное разноцветными фонариками, и Джо толкнула тяжелую дубовую дверь. Едва они с Урсой ступили внутрь, сразу стало понятно, почему Артур так любил это место.
Интерьер пиццерии был почти весь выполнен из дерева: дощатый пол, обшитые сосновыми панелями стены, разделенные невысокими деревянными перегородками столиками — все дышало историей и было пропитано человеческими судьбами, как и обещал Гейб. Ароматы сосны и готовящейся пиццы перемешивались с крепким запахом пота, кожи, алкоголя, табака — так пикантные нотки придают выдержанному виски уникальный вкус. Из музыкального автомата раздавался хрипловатый голос Нэнси Синатра с ее хитом шестидесятых «Видишь эти ножки? Они сейчас уйдут».
