БАЛЛАДЫ
Н. С. Соколов
Он
Кипел, горел пожар московский,Дым расстилался по реке,На высоте стены кремлёвскойСтоял Он в сером сюртуке.
Он видел огненное море.Впервые полный мрачных дум,Он в первый раз постигнул горе,И содрогнулся гордый ум!
Ему мечтался остров дикий,Он видел гибель впереди,И призадумался великий,Скрестивши руки на груди, —
И погрузился Он в мечтанья,Свой взор на пламя устремил,И тихим голосом страданьяОн сам себе проговорил:
«Судьба играет человеком;Она, лукавая, всегдаТо вознесёт тебя над веком,То бросит в пропасти стыда.
И я, водивший за собоюЕвропу целую в цепях,Теперь поникнул головоюНа этих горестных стенах!
И вы, мной созванные гости,И вы погибли средь снегов —В полях истлеют ваши костиБез погребенья и гробов!
Зачем я шел к тебе, Россия,В твои глубокие снега?Здесь о ступени роковыеСпоткнулась дерзкая нога!
Твоя обширная столица —Последний шаг мечты моей,Она — надежд моих гробница,Погибшей славы — мавзолей».
(1850)
А. Н. Аммосов
Элегия
«Хас-Булат удалой!Бедна сакля твоя;Золотою казнойЯ осыплю тебя.
Саклю пышно твоюРазукрашу кругом,Стены в ней обобьюЯ персидским ковром.
Галуном твой бешметРазошью по краямИ тебе пистолетМой заветный отдам.
Дам старее тебяТебе шашку с клеймом,Дам лихого коняС кабардинским тавром.
Дам винтовку мою,Дам кинжал Базалай, —Лишь за это своюТы жену мне отдай.
Ты уж стар, ты уж сед,Ей с тобой не житьё,На заре юных летТы погубишь её.
Тяжело без любвиЕй тебе отвечатьИ морщины твоиНе любя целовать.
Видишь, вон Ямман-СуМоет берег крутой,Там вчера я в лесуБыл с твоею женой.
Под чинарой густойМы сидели вдвоём,Месяц плыл золотой,Всё молчало кругом.
И играла рекаПерекатной волной,И скользила рукаПо груди молодой.
Мне она отдаласьДо последнего дняИ аллахом клялась,Что не любит тебя!»
Крепко шашки сжималХас-Булат рукоятьИ, схватясь за кинжал,Стал ему отвечать:
«Князь! рассказ длинный твойТы напрасно мне рек,Я с женой молодойВас вчера подстерёг.
Береги, князь, казнуИ владей ею сам,За неверность женуТебе даром отдам.
Ты невестой своейПолюбуйся поди —Она в сакле моейСпит с кинжалом в груди.
Я глаза ей закрыл,Утопая в слезах,Поцелуй мой застылУ неё на губах».
Голос смолк старика,Дремлет берег крутой,И играет рекаПерекатной волной.
(1858)
В. В. Крестовский
Ванька-ключник
Словно ягода лесная,И укрыта и спела,Свет княгиня молодаяВ крепком тереме жила.
У княгини муж ревнивый;Он и сед, и нравом крут;Царской милостью спесивый,Ведал думу лишь да кнут.
А у князя Ваня-ключник,Кудреватый, удалой,Ваня-ключник — злой разлучникМужа старого с женой.
Хоть не даривал княгинеНи монист, ни кумачу,А ведь льнула же к детине,Что сорочка ко плечу.
Целовала, миловала,Обвивала, словно хмель,И тайком с собою клалаЧто на княжую постель.
Да известным наговоромКнязь дознался всю вину, —Как дознался, так с позоромИ замкнул на ключ жену.
И дознался из передней,От ревнивых от очей,Что от самой от последнейСенной девушки своей.
«Гой, холопья, вы подите —Быть на дыбе вам в огне! —Вы подите приведитеВаньку-ключника ко мне!»
Ох, ведут к нему Ивашку, —Ветер кудри Ване бьёт,Веет шёлкову рубашку,К белу телу так и льнёт.
«Отвечай-ко, сын ты вражий,Расскажи-ко, варвар мой,Как гулял ты в спальне княжейС нашей княжеской женой?»
— «Ничего, сударь, не знаю,Я не ведаю про то!..»— «Ты не знаешь? Допытаю!А застенок-то на что?..»
И работают в застенке —Только кости знай хрустят!Перешиблены коленки,Локти скручены назад.
Но молчком молчит Ивашка,И опять его ведут:В дырьях мокрая рубашка,Кудри клочьями встают;
Кандалы на резвых ножках,А идёт он — словно в рай,Только хлюпает в сапожкахКровь ручьями через край…
Видит — два столба кленовых,Перекладина на них.Знать, уж мук не будет новых,Знать, готовят про других.
Отведу же я, мол, душу,Распотешусь пред концом:Уж пускай же, князь, ВанюшуХоть вспомянешь ты добром!
«Ты скажи ли мне, Ванюшка,Как с княгиней жил досель?» —«Ох, то ведает подушкаДа пуховая постель!..
Много там было попитоДа поругано тебя,А м в в красне-то пожитоИ целовано любя!
На кровати, в волю княжью,Там полежано у насИ за грудь ли, грудь лебяжью,Было хватано не раз!»
— «Аи да сказка!.. Видно хвата!Исполать, за то люблю!Вы повесьте-ко, ребята,Да шёлковую петлю!»
Ветер Ванюшку качает,Что былинку на меже,А княгиня умираетВо светлице на ноже.
1861
Л. Н. Трефолев
Ямщик
Мы пьём, веселимая, а ты, нелюдим, Сидишь, как невольник, в затворе.И чаркой и трубкой тебя наградим, Когда нам поведаешь горе.
Не тешит тебя колокольчик подчас, И девки не тешат. В печалиДва года живёшь ты, приятель, у нас, Весёлым тебя не встречали.
«Мне горько и так, и без чарки вина, Немило на свете, немило!Но дайте мне чарку, — поможет она Сказать, что меня истомило.
Когда я на почте служил ямщиком, Был молод, водилась силёнка.И был я с трудом подневольным знаком, Замучила страшная гонка.
Скакал я и ночью, скакал я и днем; На водку давали мне баря,Рублевик получим и лихо кутнем, И мчимся, по всем приударя.
Друзей было много. Смотритель не злой; Мы с ним побраталися даже.А лошади! Свистну — помчатся стрелой… Держися, седок, в экипаже!
Эх, славно я ездил! Случалось, грехом, Лошадок порядком измучищь;Зато, как невесту везёшь с женихом, Червонец наверно получишь.
В соседнем селе полюбил я одну Девицу. Любил не на шутку;Куда ни поеду, а к ней заверну, Чтоб вместе пробыть хоть минутку.
Раз ночью смотритель даёт мне приказ: «Живей отвези эстафету!»Тогда непогода стояла у нас, На небе ни звёздочки нету.
Смотрителя тихо, сквозь зубы, браня И злую ямщицкую долю,Схватил я пакет и, вскочив на коня, Помчался по снежному полю.
Я еду, а ветер свистит в темноте, Мороз подирает по коже.Две вёрсты мелькнули, на третьей версте… На третьей… О, господи-боже!
Средь посвистов бури услышал я стон, И кто-то о помощи просит,И снежными хлопьями с разных сторон Кого-то в сугробах заносит.
Коня понукаю, чтоб ехать спасти; Но, вспомнив смотрителя, трушу,Мне кто-то шепнул: на обратном пути Спасёшь христианскую душу.
Мне сделалось страшно. Едва я дышал, Дрожали от ужаса руки.Я в рог затрубил, чтобы он заглушал Предсмертные слабые звуки.
И вот на рассвете я еду назад. По-прежнему страшно мне стало,И, как колокольчик разбитый, не в лад В груди сердце робко стучало.
Мой конь испугался пред третьей верстой И гриву вскосматил сердито:Там тело лежало, холстиной простой Да снежным покровом покрыто.
Я снег отряхнул — и невесты моей Увидел потухшие очи…Давайте вина мне, давайте скорей, Рассказывать дальше нет мочи!»
(1868)
И. З. Суриков
