Дракон вздергивал ноздрями, как вдруг, сморгнув алые брызги, окропившие веко, — круглое желтое око разумно уставилось на черного ящера.
Эдвард всерьёз задумался о том, чтобы заключить сделку с Феариусом и эгоистично всех спасти. Клеймо на шее снова раскраснелось, будто бы зная, чего он хочет. Но сможет ли он спокойно жить с грехом под сердцем? Под ногами вскрывались новые и новые провалы. Юноша сторонился трещин и одновременно не спускал глаз с Кэйти, которая забрела к центральному обвалу и в любой момент могла оступиться.
Засмотревшись, Эдвард споткнулся и распластался на кривом блоке. Последняя уцелевшая колонна крепилась к дырявой крыше и кое-как удерживала конструкцию. Юноша проскользил до стены, и от столкновения блок накренился ещё на дюжину градусов.
Мисс Кингман отважно преодолела провал и подоспела к товарищу, но достать до него не смогла. Взорвался главный компьютер, и взрывная волна тряхнула башню, обломив колонну.
— Эдвард, — всплакнула Кэйти и обессиленно рухнула на колени, запрятав лицо в ладонях. Как же так получилось? Он ведь ещё совсем ребёнок! Какая ужасная смерть!
Мисс Кингман не решалась открыть глаза. То ли время для неё застыло, то ли так много минут жизни даровала ей удача. Она слышала, как сыпется камень, как рычат драконы, как огонь шипит со всех сторон, и шорох длиннющих крыльев… совсем рядом! Отчего же ее ещё не поджарили?
— Эй, и долго ты будешь реветь?
Ацель сидел верхом на драконе. Весь в крови, натужно дышит, но все это не страшно, ведь главное — он живой! И Эдвард с ним — жмется к его груди и хнычет, совсем как малое дитя.
Размахивая крыльями, дракон пробежался по тому, что осталось от арены, и мисс Кингман благодарно стиснула протянутую когтистую руку до того, как башня сложилась, подобно карточному домику.
— О, Ацель, как вам удалось? — спросила она, утирая слёзы и наблюдая за тем, как руины уходят под воду, пробуждая в океане волны невиданной силы.
— Приручить дракона? — ухмыльнулся тот. — Вы были правы, мисс Кингман! Они действительно мои предки, правда, Гоу? — погладил он кремовую холку. — Я чуть не лишился руки, но, видимо, именно моя кровь помогла обрести нам взаимопонимание.
— Ты дал дракону имя? — не верил своим ушам юноша.
— Нет, конечно, я же не идиот! Гоу сам сказал, что его так зовут.
С ранних лет Эдвард боялся высоты. Он вообще от многих вещей и явлений в жизни не был в восторге, но на птиц — смотрел с особым содраганием. Пока кто-то грезил о полетах, раскачивая качели до упора, Эдвард тихо восхвалял гравитацию.
Однако пролетая над бесконечными просторами океана рука об руку с Ацелем и Кэйти, сердце юноши ликовало. Быть может, вовсе не высоты он боялся, а чувства мелочности, которое оно вызывает? И все как раз таки потому, что в этом была вся его суть?
Они пронеслись в полуметре от поверхности океана, кремовые крылья на взмахе рассекали воду, пускали жемчужные брызги, взбивали облака пены, пропахшей йодом и чем-то бодрящим, свежим, что источает любая вода, отфильтрованная небом. По-прежнему мрачным был пейзаж Саргассова моря, но на уровне горизонта доступным становился особенный вид на тончайшую серебряную нить. Терся о водную гладь драконий хвост; блестела влажная чешуя, собирая скудные блики света, что еще не утратил океан.
Эдвард зачерпнул в ладонь немного воды, и она замерцала, растеклась по пальцам. Золотая рыбка недолго гостила у него на руке, плюхнулась обратно в изумрудную воду, где её подхватили потоки прозрачной флересской воды.
Дракон резко взмыл в небо, сделал вираж и приземлился на руинах башни — искусственном островке из разномастных каменных обломков и металлических пластов, едва-едва высовывающихся из темных вод. С высоты птичьего полёта руины терялись среди бурых водорослей «морского винограда» и легко могли сойти за принесенный течениями мусор. От полного потопления башню удерживали черные цепи.
Ацель похлопал дракона по носу с просьбой немного подождать и обратился к Целителю, чьё лицо выглядело куда лучше, чем в их последнюю встречу — вокруг правого глаза ещё искрилось пунцовая материя, сливающаяся в черный овал глазницы с синим огоньком зрачка по центру.
— Ты уничтожил его? — спросил он серьёзно.
Целитель отвел взгляд и вместо ответа начал вынимать из-под плаща вещи.
— Я собираюсь телепортировать вас домой. Поэтому надень перчатки и посильней запахни пальто, чёрный ящер. Нежелательно, чтобы кто-то застал тебя в таком виде.
Пришелец скривил бровь. Бесспорно, благодаря кровавым пятнам на рубашке, выглядел он не лучшим образом.
— Разве ты можешь телепортировать других людей? — не стал перечить Ацель, застегивая пальто.
— Обычно я не прибегаю к такого рода методам, так как этот — опасно для живых объектов, но сегодня — сделаю исключение, поскольку все порталы, кроме одного, — поднял он глаза к черному небу, — я своевременно закрыл. Вам повезло, что мы на той же временной линии.
Кэйти получила обратно свою туфлю и пиджак, а Эдвард, наконец-таки, воссоединился со своим рюкзаком.
— Я так полагаю, в отель мы не вернёмся, — сообразил юноша, протыкая трубочкой пачку теплого сока.
— Вы все ещё под подозрением у Скотланд-Ярда. Скорее всего, это наша последняя встреча, и на прощание я окажу вам любезность. — Целитель высыпал цветные ампулы с ядами к ботинкам Ацеля. — Следственный отдел ещё не успел провести экспертизу, из базы данных отеля я вас удалил. Таким образом, у полиции не будет сведений для обвинения. Конечно, мисс Кингман придётся постараться и переметнуть обслуживающий персонал на нашу сторону, справитесь, мисс Кингман?
— Да, конечно! — воодушевилась девушка. — Положитесь на меня!
— Ты так и не ответил мне на мой первый вопрос, — с недоверием щурился пришелец.
— Вас не должно волновать…
— Мы чуть не подохли из-за того, что по-твоему «не должно нас волновать!» — повысил он голос.
— Вас он больше не тронет.
— Надеюсь на это.
Переговорив, они решили, что раз уж чёрный ящер понимает язык «древних» — можно попробовать уговорить вожака увести стаю в портал по-хорошему, чтобы не травмировать психику животных.
— Оставьте нас, — попросил Ацель, поглаживая дракона по щеке, словно огромную домашнюю кошку.
Кэйти и Эдвард переглянулись и сделали несколько шагов назад.
— Ещё немного, да-да, и… ещё немного.
Мисс Кингман достигла края и едва не свалилась в воду.
— Может нам сразу утопиться? — развела она руками.
— Как вам угодно, мисс Кингман!
Никто не слышал о чем шептался с драконом чёрный ящер — только ли о текущей проблеме? Для пущей конфиденциальности сондэсианец прибег к родному языку, полному шипящих согласных и несправедливо протяжных слогов.
— Ну вот, — откинула волосы на спину девушка, — я начинаю ревновать к дракону.
Шутка не развеселила Эдварда, как-никак основала она себя на печальных реалиях, отчасти перенятых и им самим.
Наконец, дракон расправил крылья, взмахнул и оторвался от земли искусственного островка с грудным воем, на который стая немедля ответила. Рептилия поднималась к мрачным облакам, сперва петляя, контролируя продвижение членов группы, а после — рванула по вертикали. Драконы залетали за тучи и исчезали — один за другим. Когда последний древний возвратился домой, небо над Саргассовым морем начало потихоньку бледнеть, тёмные цвета вымывались, а на смену им втирался непорочный синий с неяркой утренней звездой, пестрящий на западе сладостными медово-апельсиновыми красками. Олово солнца роняло теплые переливы на поверхность моря. Грянул рассветный час. Эдварду нравился рассвет, в нем концентрировалось лучшая сторона мироздания — возрождение, великое начало всего; утро крепнет, греет планету, взращивает день, и пусть поэты продолжают воспевать закат, жизнь не прекратит петь утренние дифирамбы.
— Красиво, — вздохнул он, — несмотря на пустынный пейзаж, все равно — красиво.
— Ага, — согласилась Кэйти, — мне кажется, даже если весь мир вымрет, планета не перестанет быть живой, пока на ней существуют такие рассветы… Тогда, будто бы… не знаю, как выразиться… ощущаешь течение жизни? Да, течение жизни, этот поток… Невероятным образом чувствуешь всякое создание — близкое ли, далекое… Удивительно! Земля удивительна…
