Союзники отвечали на эти просьбы туманными заявлениями о солидарности, но никто не брал конкретных обязательств, более того, говорили о невозможности послать во Вьетнам или вообще в Индокитай хотя бы одного солдата. На всех как вирусное заболевание подействовало то, что Филиппины уже вывели свои войска из Вьетнама.
— Мое правительство находится сейчас в таком положении, — сказал австралийский делегат, — что мы вынуждены вернуть на родину один свой батальон, чтобы успокоить общественное мнение и дать ему доказательство, что мы поддерживаем «гуамскую доктрину» президента Соединенных Штатов.
Такого поворота не ожидал даже ко всему готовый Роджерс. Он не мог возразить австралийцу, поскольку тот ссылался на новый курс Никсона, делая вид, что только так можно проявить свою «солидарность».
Два дня прошли в уговорах, дипломатических увертках, в громких словах, скрывавших истинные намерения.
Агентство Юнайтед Пресс Интернэшнл, не заботясь о дипломатических тонкостях, написало о совещании в Сайгоне: «Отсутствие у союзников энтузиазма к расширению участия в совместной борьбе вызвало раздражение у американских официальных лиц. На второй день после совещания они признали, что все призывы Роджерса были похожи на монолог, обращенный к глухим».
Еще более резкий вывод сделало телеграфное агентство Франции: «Госсекретарь Роджерс имел твердую инструкцию выжать из союзников дополнительные контингента войск. Его усилия не дали результатов, но зато, как полагают, он может первым оказаться в положении капитана тонущего корабля, с которого крысы разбегаются значительно раньше, чем судно опрокинется вверх килем».
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Телеграмма шефа военной разведки была короткой, но ясной и требовательной: «После совещания немедленно отправляйтесь в Плейку. Разберитесь с последствиями похищения документов государственной важности и, если возможно, установите каналы их передачи за пределы Вьетнама. Выясните пути проникновения агентов противника в запретную зону. На вас возлагается ответственность за разработку предложений по пресечению утечки секретных материалов в дальнейшем. Генерал Дин ознакомит вас с подробностями. Ему дано указание предоставить в ваше распоряжение все необходимое для выполнения задания, включая наиболее опытных работников».
Полковник Смит посмотрел на исходные данные: шифрограмма пришла сегодня, всего три часа назад, и это объясняло, почему генерал Дин ничего не сказал ему об этом во время вчерашней встречи.
Перед отъездом из Вашингтона в Сайгон шеф просил его побывать в Плейку и помочь военным разведчикам: «В вопросах, в которых вы компетентны более других», — добавил он. Смит понимал, с какими трудностями столкнулись штабные работники в Плейку: диверсии, нападения на транспортные колонны и патрульные отряды — все это было ему хорошо знакомо. Было, наверное, и что-то свое, в чем надо помочь разобраться. Но телеграмма шефа меняла дело. В Плейку, где размещалась одна из самых мощных военных баз на плато Тэйнгуен, произошло, видимо, что-то очень серьезное.
Прочитав еще раз шифрограмму, полковник решил не откладывать встречу с генералом. Дина он знал давно, не очень близко, не накоротке, как некоторых офицеров управления, но знал. Встречался несколько раз в офицерском кругу, когда Дин возвращался в отпуск из Индонезии и доверительно рассказывал о будоражащих каждого настоящего разведчика событиях, туго закручивавшихся в той стране. Юджин вспомнил, что Уильям Дин, тогда еще полковник, произвел на него приятное впечатление: продолговатое волевое лицо, крутой лоб, внимательные, дружелюбно глядящие на собеседника глаза, квадратный подбородок, будто рассеченный надвое глубокой ямкой, каштановые волнистые волосы — все это делало его заметным в любом обществе. Только сильно перебитый нос — дань увлечению боксом — несколько портил его внешность, но не настолько, чтобы не замечать других благородных черт. Смит знал из рассказов коллег, что за привлекательной внешностью Дина, вернувшегося из Индонезии в генеральских погонах, скрывалась сильная воля, рационализм ума, твердость и решительность, которые помогали ему идти к цели, не брезгуя никакими средствами. Дин был общительным, остроумным, легко сближался с людьми и находил тех, кто становился сначала приятелем, а потом и агентом.
Генерал принял Смита сразу, как только помощник доложил о его прибытии. Он вышел из-за стола. Высокий — на голову выше Смита, чем-то похожий — статью? волнистыми волосами? ростом? — на бывшего министра обороны Кларка Клиффорда, он широко раскинул руки, будто готовый обнять коллегу. Но не обнял, а дружески пожал обе руки, подвел полковника к чайному столику.
— Можешь не рассказывать, Юджин, за чем пожаловал. Я читал телеграмму шефа и готов сделать все, чтобы помочь тебе выполнить задание. Оно, скажу тебе, непростое. Очень непростое.
— Я пока ничего о нем не знаю, господин генерал, хотя указание на пропажу документов особой важности кое о чем говорит. И я бы был благодарен, господин генерал…
— Юджин, — перебил его Дин, — ты обращаешься ко мне так, будто приехал снимать меня с поста и поэтому забыл мое имя. Напоминаю, меня зовут Уильям, а для всех друзей и коллег просто — Билл. Не забудешь? — рассмеялся Дин с обезоруживающей искренностью, вызвав улыбку и у Смита.
— Хорошо, Билл. Так и быть, снимать тебя с работы не буду, но помочь прошу.
— И просить не надо, шеф дал такой приказ, что у меня дух захватило от зависти, как он к тебе относится.
— Из телеграммы шефа я понял, что речь идет о потере документов и утечке информации, то есть о двух видах нарушения секретности. Верно?
— Верно, но секреты лежат как бы на разных уровнях. Однако, прежде чем объяснять ситуацию, я думаю, неплохо будет, если мы выпьем по бокалу холодного вина и по чашечке горячего кофе. Не возражаешь?
Смит не возражал.
— Понимаешь, Юджин, на переговорах в Париже глава вьетнамской делегации задал вопрос нашему представителю: долго ли армия Соединенных Штатов будет смотреть на Вьетнам как на полигон для испытания своего оружия? Какую цель преследуют США, ведя переговоры в Париже, и в то же время во Вьетнаме готовясь к расширению химической войны? Мы склонны думать, сказал представитель Ханоя, что и здесь, в Париже, ваша делегация отравляет атмосферу, вместо того чтобы очищать ее. На этот вопрос, как ты понимаешь, наш посол по особым поручениям не мог дать даже приблизительного ответа. А хитрый вьетнамец продолжал дожимать его, чтобы он коснулся лопатками ковра. «Если, — сказал он, — Соединенные Штаты применят дефолианты новой рецептуры, мы передадим материалы в мировую печать». Посол запросил Вашингтон. Государственный департамент тоже оказался бессилен. Тогда обратились к самому Мэлвину Лэйрду, и министр пришел в бешенство. Из запроса государственного департамента он понял, что из Вьетнама, и не просто из Вьетнама, а из одного из наших штабов, в Париж пришла самая секретная информация. Ну, за твое здоровье и за твои успехи, — прервал рассказ генерал.
Он был хорошим рассказчиком, знал, когда надо сделать паузу, чтобы захватить внимание слушателя. Генерал ждал, что Смит не выдержит и задаст вопрос, но полковник тоже умел управлять беседой: он знал, что генералу некуда деться, расскажет. Дин улыбнулся, поняв, что его небольшая хитрость не удалась.
— По согласованию с заинтересованными организациями — от нашего министерства до компании «Доу кэмикл», от ЦРУ до управления психологической войной — было решено испробовать во Вьетнаме дефолианты нового поколения. Посмотреть их эффективность. Однако мы не хотели гласности. И в Париж сообщили: мы не собирались и не собираемся отравлять их атмосферу, как на переговорах, так и во Вьетнаме. Это сведения из непроверенных источников.
— И была дана команда отказаться от испытания?
— Была, только к тому времени самолеты C-123 обработали 38 тысяч акров полей и джунглей. И теперь Вашингтон ждет скандала. Как только до Парижа дойдет, что яды применены, печать поднимет такой шум, что нам придется затыкать уши. И вот тебе сразу дано сверхважное задание: узнать, как утекла информация из штаба и как она оказалась в Париже. И я тебе не завидую, Юджин. Еще можно что-то узнать, наконец, придумать удовлетворительное объяснение утечки информации. Но у кого ты будешь спрашивать, как она переправлена в Париж? Не пойдешь же ты в штаб к генералу Ле Ханю с таким вопросом?
— А что, генерал Ле Хань располагается в районе Плейку? — спросил Смит.
— По сообщениям наших агентов, генерал Ле Хань получил повышение, он стал заместителем командующего фронтом.
— Ну что ж, — сказал полковник, — это ему награда за Фусань и поражение Уэстморленда.
— В его штабе работают хорошие разведчики, Юджин. Я это говорю в связи с твоим вторым заданием. Не знаю, каким образом, но они узнали о плане нашего совместного с вьетнамцами наступления из района Тханьдык в западном направлении. Там, как донесла воздушная разведка, сконцентрированы крупные силы Вьетконга. План был настолько засекречен, что о нем знали только несколько старших офицеров. И как это ни странно, он, по-видимому, все-таки оказался в штабе Ле Ханя. Наступление сразу пошло не так, как было задумано. Сначала из-за неготовности авиации задержалась бомбовая обработка предполагаемого района. Но это уже наша вина, Ле Хань к ней отношения не имеет, хотя кое-кому очень хотелось бы и это свалить на него, чтобы не признавать своих ошибок. Потом при переброске южновьетнамской пехоты один вертолет взорвался в воздухе, а другой врезался в землю. Комиссия, которая проверяла причину аварии, пришла к выводу, что это — результат диверсии. Не знаю, насколько это верно, ведь от вертолетов остались одни обломки, но от констатации факта диверсии результат не меняется: еще не увидев и не услышав противника, мы потеряли восемьдесят с лишним человек, в том числе семь наших офицеров и солдат. Но это было только начало. Когда подразделения достигли исходного рубежа и начали наступление, они не встретили ни малейшего сопротивления — Вьетконг покинул свои позиции и скрылся в горах и джунглях. Двое суток подразделения, общей численностью до дивизии, заняв довольно широкую линию фронта, вели разведку, готовились сразу предпринять бросок, если противник будет обнаружен. Но он исчез, как растаял. На третьи сутки было решено скомандовать сбор и отвести подразделения в район Плейку. Мы ведь не можем сейчас держать гарнизоны там, где оборонять нечего, и подвергать опасности важные объекты. Утром соединение вертолетов получило приказ о переброске войск, а ночью эти войска подверглись нападению противника.
