— Ну, это зависит от него. Мы ему дадим все, чтобы удержался. Не сумеет — Америка тут не виновата.
— Извините, господин полковник, мы часто задаем вопрос друг другу, но ответить не можем: зачем тогда Америка приходила во Вьетнам? Сколько погибло вьетнамцев и американцев! И ради чего? Нет, господин полковник, вряд ли наши руководители в Сайгоне радуются тому, что предложил президент Никсон.
«Действительно, ради чего? — подумал полковник, глядя на Куока. — Этот вопрос задают сейчас и в самой Америке. А я сам смог бы на него ответить?»
Давно мучившие его сомнения в правильности того, что делает Америка во Вьетнаме, стали болезненно ощутимыми на следующий день, когда он стал сам свидетелем события, которое он назвал преступлением. Командир воздушной дивизии генерал Уилбур предложил полковнику совершить на бомбардировщике «C-130» полет вдоль «тропы Хо Ши Мина». Смит согласился, думал, что это обычный разведывательный полет, который даст ему представление о легендарной дороге в горах. Подойдя к самолету, чтоб подняться на борт, Смит обратил внимание на какие-то странные приспособления, уродующие привычные для взгляда линии огромной машины, но, не будучи авиационным специалистом, не стал ни о чем спрашивать, чтобы не выглядеть профаном.
Подполковник Дик Фаррелл встретил Смита у трапа и провел его в кабину экипажа, усадил на место второго пилота. Он познакомил его с штурманом, бортинженером, инженером по вооружению, радистом и другими специалистами, которых, как подумал Смит, было слишком много для одного самолета. Командир нажал стартер, и двигатели один за другим загудели ровно и сильно. Дав задний ход — эта способность «C-130» двигаться задом вызывала зависть у летчиков-истребителей, — вырулил на взлетную полосу. Короткий разбег — и тяжелая машина легко оторвалась от земли.
Минут через пятнадцать Смит увидел внизу странный пейзаж, ничего подобного не наблюдал ранее, и он спросил об этом командира.
— О, это был интересный эксперимент, — подполковник Фаррелл, как»заметил Смит, ко всему относился с веселой улыбкой, его не терзали никакие угрызения совести. — Тут мы применили комбинированный метод напалма и дефолиантов. Вы даже не можете, наверное, представить, что еще пять недель назад на этом холмистом ландшафте стеной стояли густые джунгли. А теперь от джунглей остались одни голые лохмотья. А видите, сколько кратеров от бомб? Здесь не скоро что-нибудь начнет расти.
Подполковник хранил на лице довольную улыбку, а Смит почувствовал физическую боль: чудовищность войны с природой и человеком не укладывалась у него в голове. «А если бы так прошелся кто-то над штатом Айова, — подумал он, — как бы мы себя чувствовали?»
Командир отвлек его от горьких дум.
— Скоро выйдем на границу с Лаосом, — сказал он, — и пойдем над «тропой». Вы увидите сверху, как извивается эта змейка, которая так сильно жалит нас.
Вскоре Смит, не перестававший любоваться пейзажами — стекла кабины давали хорошую возможность для этого, — увидел внизу красную ленту горной дороги. Она действительно извивалась змеей, часто пропадая под густым пологом джунглей. Они летели больше часа, и Смит составил полное представление о «тропе Хо Ши Мина». Командир корабля переговаривался со штурманом, отдавая распоряжения внести какие-то пометки на карту.
Наконец бомбардировщик развернулся и пошел в обратном направлении.
— Вот теперь начнем работать, — сказал подполковник.
— Что вы имеете в виду? — спросил Смит.
— Вы видите, — показал Фаррелл на дорогу, извивающуюся внизу, — огромные участки тропы спрятаны в джунглях. Наша задача — обработать эти районы дефолиантами и демаскировать дорогу. Мы пройдемся над джунглями, и под нами останется полоса шириной в две тысячи ярдов[9], на которой все будет видно как на ладони.
— Но там внизу могут быть деревни горных жителей. Они же пострадают ни за что.
— На нашем пути лежат восемь горных деревушек, которые окажутся в зоне обработки. Но мы же не можем из-за этого срывать задание.
— Командование знает, что пострадают мирные жители?
— Конечно, знает. «Это все резервы Вьетконга, — сказал нам генерал, ставя задачу, — чем больше пострадает, тем лучше».
— А если я попрошу вас пощадить деревни и не распылять над ними яды? — посмотрел прямо в глаза командиру полковник.
— Через несколько дней по маршруту пройдет воздушная разведка и зафиксирует на пленку результат нашей работы. И если я пойду вам навстречу, мне не миновать неприятностей.
— Вернувшись в Плейку, я постараюсь убедить командование не подвергать деревни горцев опылению. А сейчас надо думать об их спасении.
— Может быть, в следующий раз вам это и удастся, но сейчас бесполезно что-либо предпринимать. Наш самолет загружен, препарат приготовлен, и теперь его остается только вылить на Вьетконг, на горцев, на кого угодно, прикажут — распылю хоть над Сайгоном. Понимаете, сам по себе порошок «эйджент орандж» может лежать сколько угодно, ничего ему не будет, даже крысы — эти ничем не брезгающие и все пожирающие чудовища — его не тронут. Но как только добавлены жидкие реагенты, начинается реакция. И уж тогда будь там внизу, на «тропе дяди Хо», даже сам господь бог, ему тоже достанется сполна, — весело объяснял Фаррелл, и чем веселее звучал его голос, тем тяжелее становилось от этого на душе у Смита.
— Вот первая цель, — сказал командир и пустил в ход аппаратуру.
Смит выглянул в иллюминатор и увидел, как за самолетом потянулось белое облако газа, саваном опускавшееся на землю.
— И часто вам приходится делать эту работу? — спросил Смит.
— В прошлом месяце мы сделали двадцать три вылета. Это очень много. Обычно бывает пять-семь, не больше. Помимо того, что нам платят, как положено по штату, за каждый боевой вылет, эти операции оплачиваются дополнительно компанией «Доу кэмикл». Так что вылеты с коктейлем приносят приличную сумму.
— А плата одинаковая, будь то база Вьетконга или горные джунгли?
— Мы получаем за галлоны коктейля, а кто его употребляет, нас не интересует.
Смит чувствовал, что в нем поднимается протест против такого цинизма, хотя он и понимал, что хотя офицер и повинен в содеянном, но еще больше виновны в преступлении те, кто разработал эту систему. Вечером в беседе с командиром дивизии он коснулся этой проблемы.
— Господин генерал, — спросил он, — вам не кажется антигуманным актом распыление отравляющих веществ над мирными деревнями горцев, которые, может быть, даже и не знают, что происходит в этом мире?
— Меня, господин полковник, не волнуют моральные проблемы. Мы пришли сюда для определенной цели. Можно сказать, нас вынудили пойти на это, и пусть отвечает за все тот, кто начал первым.
— Я что-то вас не понимаю, господин генерал, — удивленно произнес Смит.
— Чего же тут непонятного? Разве вы не помните, что сделали коммунисты в Тонкинском заливе? Они же первыми напали на военные суда США и вызвали нашу ответную реакцию. Пусть пожинают плоды.
Полковник Смит был поражен: или генерал разыгрывал простачка, ничего не знающего о том, как начиналась война во Вьетнаме, или он идиот. Ему не хотелось дальше продолжать беседу, и он постарался свернуть ее и уйти к себе.
Пока Юджин Смит шел к своему домику, он все время чувствовал, что какая-то важная мысль вертится в голове, но что-то мешает ей оформиться, будто заноза сидит в мозгу. Вынуть ее, и сразу все стало бы на место. И вдруг перед сном он нашел занозу — слова генерала о том, кто виноват в начале войны. «Чудовищная ложь! — подумал полковник, забыв, что сам когда-то находился в ее плену. — И так думает, наверное, не один генерал. Ложь привили всему народу, и она разрастается все более пышно. Но ведь это не может продолжаться вечно. Кто-то должен набраться мужества и сказать правду, как бы горька она ни была и как бы ни скрывали ее от постороннего взора. Но кто решится на такой шаг?»
Он хотел получше обдумать эту мысль, но сон сморил его.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Джордж С. Робертс, председатель специальной военной комиссии сената США, провел несколько дней в Сайгоне, изучая военную обстановку, состояние вооруженных сил экспедиционного корпуса и южновьетнамской армии, возможности выполнения «гуамской доктрины» президента Никсона и как это скажется на будущем американской политики во всем азиатском районе. Встреча с президентом Тхиеу оставила у сенатора неприятный осадок, потому что он услышал нескрываемую тревогу в словах человека, на которого Америка сделала главную ставку в большой и рискованной игре и имела право рассчитывать на его твердость. По идее, генерал Тхиеу должен будет взять на себя всю ответственность за ход военных действий в послегуамский период, а он, как почувствовал сенатор, вряд ли способен справиться с такой ношей. «Впрочем, — размышлял сенатор, покинув дворец президента, — как можно возлагать такую миссию на плечи всего-навсего обычного генерала, командовавшего дивизией, только слепой игрой случая поставленного во главе армии и государства, если с ней не справились лучшие американские генералы Харкинс, Тэйлор, Уэстморленд, окруженные сонмом помощников из армии США?»
