— Какого хера ты им пахнешь? — его руки заскользили по попке и бедрам, в шею впились губы. Наги откинула голову, отдаваясь во власть мужской страсти и отчаянно надеясь, что Огонек не порвет на ней комбинезон.
— Он одолжил мне китель, чтобы я не замерзла, — прошептала она, чувствуя горячий язык на ключицах. Мужчина, зарычав, грубо стиснул ее ягодицы, приподнял и вжался пахом меж ног. Ладони жадно зашарили по телу, ища застежки. Подставляя шею под поцелуи и зарываясь пальцами в волосы мужа, Нагината поняла, что еще немного — и с нарядом придется прощаться, а потом сбегать с приема, чем-то прикрывшись.
— Ты будешь пахнуть лишь мной! — Он шлепнул ее по бедру и толкнулся ей в промежность.
— Да, любимый… Где у тебя… твое удобное кресло большого начальника? — хрипло прошептала она ему в ухо и укусила за мочку, перекатив языком звякнувшие о зубы серьги. Мужчина рыкнул и снова прижался к ней затвердевшей плотью. Не выпуская из рук, сделал несколько шагов в сторону огромного стола, пинком откатил стул и плюхнулся на заскрипевшее под их весом сиденье, усадив жену верхом и погладив основание ее хвоста. Наги застонала, прикусила его шею, тонкие пальчики ловко подцепили пуговицы тяжелого от прикрученных к нему наград кителя, а следом — рубашки. Вырисовывая языком вензеля на открывающемся теле, девушка соскользнула вниз, опустившись на колени меж разведенных бедер, пока сильные пальцы ласкали плечи и спину, а пламя во взгляде разгоралось все ярче: ему определенно нравилось, то, что он видел. Нравилось наблюдать, как его женщина ласкала губами его грудь и живот, как ее пальцы поспешно дергали ремень и застежку на брюках. Она прошлась легкими укусами вдоль резинки трусов, касанием подбородка через ткань раздразнив и так пульсирующий член, и Огонек, нетерпеливо обнажившись, толкнулся бедрами к вызывающе красным губам. Розовый язычок, дразня, огладил головку, заставив шумно выдохнуть и вскинуть бедра. Низ живота свело от нетерпения, мошонка поджалась, возбуждение было столь острым, что едва не причиняло боль. Повинуясь нестерпимой жажде, он вцепился пальцами в сложный узел, в который были скручены рыжие волосы, и подтолкнул ее голову к своему паху, беззвучно умоляя не мучить сегодня играми.
Поняв его состояние, партнерша послушно обхватила округлый кончик губами и плавно забрала в рот весь орган, сглотнув, когда головка уперлась в горло. Немногие марсиане были способны на подобную ласку из-за резцов, но она научилась прикрывать их мягкими губами, желая доставлять мужу и этот экзотический вид удовольствия. Огонька подкинуло от искры, пронзившей его от каменно-твердого члена до пальцев ног, он вскрикнул, зарычал и начал двигаться, задавая темп. Наги, поглаживая рукой кубики пресса, послушно замерла, давая толкаться так, как просило его тело, а потом внезапно перекатила ствол под язык, позволив головке с силой упираться в его корень. Движения мужчины стали резче, пальцы вцепились в подлокотник тяжелого кресла.
Наги, распаленная столь бурной реакцией, почувствовала, как стремительно становится мокро между ног. Отчаянно захотелось, чтоб ее раздели, опрокинули спиной на широкий стол, поставили ступни на подлокотники, а потом долго и горячо ласкали губами и пальцами в самых чувствительных местах, пока тело не забьется в экстазе. Хотелось, чтобы единственный мужчина, который был когда-либо нужен, в очередной раз заставил ее кричать его имя.
Застонав от картины, развернувшейся перед мысленным взором, она вновь прошлась языком по головке и чуть ускорилась. Огонек, втянув чувствительным носом воздух, поймал запах ее возбуждения, который едва не смел последнюю преграду перед его оргазмом, и отстранился, тяжело дыша. Девушка, не поднимаясь с колен, облизнула влажные, распухшие губы.
— Ко мне спиной. Обопрись на стол, — от властного, не терпящего возражений голоса соски затвердели и обозначились под комбинезоном. Она быстро поднялась и повернулась, как он сказал: сейчас было лучше не спорить. Впрочем, спорить совершенно не хотелось — хотелось лишь покоряться… Высокий каблук немного компенсировал разницу в росте, в ее бедра уперлась столешница. Сзади послышалось шуршание и едва различимый звон — это муж скинул с могучих плеч китель и рубашку. Молнию на спине дернули, едва не вырвав кисточку на язычке, и одним движением расстегнули до самого хвоста. Ткань под собственным весом сползла, повиснув на запястьях и щиколотках; лишь гладкие, открывающие ягодицы трусики остались прикрывать тело. Жадные ладони нашли грудь, пальцы нетерпеливо перекатили соски, время от времени ощутимо сжимая, шеи коснулось хриплое дыхание, а потом губы заскользили по спине. Она сильнее прижалась к нему попкой, горячий, влажный от ласк ствол лег между ягодиц, упершись под хвост. Она сжала их, чуть увеличив давление на головку, и почувствовала, как он сильнее вжал ее бедра в стол, а потом резко дернул тонкую ткань на пояснице.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Милый… не рви, ладно?.. Я не подумала, что нужно взять на день рождения к дяде Стокеру запасные трусы… — Наги попыталась спасти свое белье от уничтожения. Зная страстную натуру мужа и его нетерпение, она старалась при возможности носить то, что имеет завязки или иные застежки, но сегодня на ней были гладкие шелковые стринги. Огонек фыркнул ей в макушку и звонко шлепнул по ягодице. Поймал пальцами основание хвоста — там, где вокруг него было вытутаировано прикрученное шурупами кольцо, аккуратно сжал и погладил именно так, как ей нравилось. Наги передернуло от возбуждения: лишь он один знал, что этим рисунком отмечена одна из самых чувствительных зон ее тела. Тяжелое дыхание на шее сзади посылало мурашки, заставляя призывно прогибаться в пояснице. Чуть отстранившись, одной рукой он нашел сосок, а второй скользнул под ткань меж ягодиц и провел вдоль ее лона, внимательно следя за тем, как исчезают его пальцы под гладким шелком. Повлажневшие подушечки уперлись в чувствительный комочек нервов, от прикосновения к которому под ее кожей будто пустили электрический ток, а запах желания стал сильнее.
— Оххх! Огонек… — Она откинула голову, застонала, закусив губу, и сильнее прогнулась в пояснице, отчего изгибы соблазнительного тела подчеркнулись и стали еще более манящими для ее мужчины. И без того болезненно напряженный ствол дернулся, а низ живота напрягся. Он почувствовал, как стала горячее ее плоть, как пульсирует та на его пальцах, и несколько раз провел по клитору. Наги дернулась, сбив на пол клавиатуру компьютера и стопку с документами, но Огоньку было сейчас совершенно плевать на все, кроме желания скорее утолить сжигающую их обоих жажду.
— Ты только моя! — дрожа и не в силах больше терпеть, он отодвинул в сторону тонкую преграду и одним толчком оказался внутри наполовину. Короткие ногти, покрытые красным лаком, проскребли по полированной поверхности, когда влажные от возбуждения стенки разошлись под страстным напором и сжались вокруг перевитого венами ствола. Широкие ладони сжали тонкую талию и резко дернули, комнату наполнил звук ударившихся друг о друга бедер. Нагината вскрикнула и шумно застонала, поерзав на напряженном органе и посылая волны удовольствия по мощному телу.
— Твоя, родной! Только твоя! — упершись руками в стол, Наги толкнулась навстречу, погружаясь в ощущения. Отдаваться! Принадлежать! Отпустить контроль и просто растворяться!.. — Ох!..
Она едва не кончила, когда его широкая ладонь вновь с силой опустилась ей на ягодицу и грубо ее сжала. Ей было плевать, правильно ли так реагировать на подобное, правильно ли стонать от звонких шлепков и ожидания точно рассчитанных по силе ударов — она просто шла вслед за желаниями своего тела, обученная совершенно их не стесняться. Точно так же, как ее партнер не стеснялся своих…
Она потянулась к клитору, чтоб усилить ощущения.
— Сегодня я сам! — он потянул ее трусики, вжимая мокрый скользкий шелк в чувствительную плоть, и сильнее задвигался. Наги напрягла мышцы внутри, стремясь почувствовать его сильнее: у самого входа будто горело, а где-то глубоко, там, куда упиралась при каждом толчке головка, искра желания разгоралась в пожар наслаждения. От мощных властных движений отчаянно хотелось кричать, и она позволила себе не сдерживаться. Разум окончательно отключился, когда его пальцы проникли под трусики и вновь коснулись чувствительного бугорка, то с силой на него нажимая, то едва касаясь. Ее затрясло, она рухнула на живот, шире разводя ноги и подставляясь под властные движения, сходя с ума от того, как холодит соски через тонкую ткань гладкая столешница. Совсем немного отделяло ее от того, чтобы сорваться наконец в пучину наслаждения.
