на своем бесконечном веку эльф, и смертная женщина, рядом с которой Двэйн теперь ни за что не захотел бы оставить Сейлан.
— Да будет так. — Сказал он. — Я знаю, как поступить…
ЭПИЛОГ второй части.
Брату Ансельму была оказана особая честь — он сопровождал епископа к королю, почтительно встав и склонив голову за епископским креслом во время беседы на важные мирские темы и толики духовных наставлений, которым риаг Хальдван всегда внимал вполуха. Сам же брат Ансельм исподволь рассматривал риага, мощного телосложения мужчину, ровесника Линэд, и представлял в красках возможную реакцию на предстоящие события. Молодой священник держал себя в руках, но прекрасно знал, для чего пожаловал в замок епископ, намедни пообщавшийся с двумя персонами по отдельности. С кем? Конечно, сначала с Темным эльфом (инициатором был сам Двэйн)…
— На что ты меня толкаешь, сын мо… — в возмущении замахал руками епископ, не доведя фразу до конца.
Ибо понял, что привычное обращение к лицам мужского пола звучит как-то неправильно. Во-первых, недопомянутый «сын» уже разменял не одну тысячу лет возраста, а во-вторых, все-таки нехристь. Двэйн рассмеялся. Епископ относился к категории людей с отменным юмором, а потому присоединился к смеху, после чего дело пошло на лад.
— Девушка тебя любит, правда ли это? — строго спросил он и получил рекомендацию спросить у нее самой.
После этого, посмеиваясь придумке сида, он пожаловал к госпоже Линэд — опять-таки, под предлогом наставлений юным дочерям короля, да и самой королеве за компанию, и смог увидеться наедине с Сейлан, которую «мать» вовсе не выпускала из замка. А на следующий день состоялась аудиенция, при которой присутствовал посвященный в тайну брат Ансельм.
— Сын мой! — обратился епископ к риагу. — Властителей ценят не только за мудрое правление, но и за проявленную щедрость.
Хальдван несколько напрягся. После таких слов следовало ожидать какой-нибудь просьбы для подтверждения щедрости в пользу церкви, но…
— Если бы не один фэйри, — пожала плечами духовная особа, — деревне Дансеверик мог быть нанесен урон. Пострадали бы люди, горели бы амбары, плакали бы сироты… Кроме того, фэйри взялся изготовить для тех, кто несет караул на побережье, особые доспехи, отводящие стрелы.
— Я понял. — Кивнул риаг. — Справедливо. Чего он хочет?
— Ну, эльф, он и есть эльф! Он хочет женщину, государь.
— Тьфу, я-то думал… — облегчению риага не было предела, он даже развеселился, — так пусть берет кого угодно! Она хоть не замужем?
— За кого ты меня принимаешь, сын мой! — епископ погрозил пальцем. — Узы брака священны, на это эльф не претендует.
— Кого же он хочет?
— Девицу, государь. Определенную. В качестве награды за предупреждение о нападении и будущую помощь твоим оружейникам. Только ведь это не человек, а эльф, все у них с вывертом, с придурью, с шалостью…
Хальдван начал терять терпение, а потому аккуратно пристукнул по столу крепким кулаком. Брат Ансельм на всякий случай зажмурился, но подумал, что регулярные физические занятия епископа с колуном и дровами не позволят сдаться без боя.
До боя не дошло.
— Терпение, сын мой. — Важно сказал гость. — Придется последовать выбору волшебной свирели. В чьих покоях в замке она запоет сегодня ночью, та и будет избранницей фэйри. Твое слово?..
— Я даю его. — Коротко подтвердил риаг. — Даже если свистульки запрятаны под подушкой у всех дочек знатных клуш из свиты моей жены. Вот-те крест, святой отец, спать сегодня не лягу. Самому интересно…
Королевское слово нерушимое. Тем более, данное в присутствии духовного лица высокого ранга. Королевский гнев ужасен, но перед данным словом он тоже бессилен. Фэйри получил свою девушку в награду — в сопровождении уверенного пожелания не появляться в Дал Риаде во избежание перспективы быть повешенным на первом же дереве. Случай этот быстро стал достоянием бродячих певцов, бардов. Не вносить же такое в семейные хроники!..
Только вот об истинной причине никто не знал.
Двэйн увез Сейлан туда, где еще сохранились бывшие подземные обиталища Владыки Светлых, ставшие приютом тем эльфам, кто остался в Ирландии после Разделения Миров. Тайное место. Кусочек страны Ши под холмами Мита — там, под землей, хранили следы былого великолепия опустевшие залы, немые свидетели закатившейся эпохи эльфов. И никто не знал, сколько будет длиться этот закат, но за закатом следует ночь, а после — рассвет.
Сейчас счастливая, утомленная и умиротворенная Сейлан постепенно засыпала в объятиях, прочнее и надежнее которых для нее не существовало ничего на свете. Это была первая ночь любви с тех пор, как дочь Хальдвана покинула Дал Риаду — несколько месяцев ушло на то, чтобы восстановить подорванное ядом здоровье и вернуть прекрасное самочувствие.
Оба они, и эльф, и девушка, никогда не поднимали в разговоре тему, касающуюся имени отравителя. Двэйн знал, насколько умна и проницательна его избранница, несмотря на юный возраст, и с горечью осознавал, что она обо всем догадалась сама, отказываясь верить до последнего момента.
Он не мог оградить ее от памяти, но сделал все, чтобы избавить от грустных размышлений. С ним не было скучно. С ним было просто хорошо — как всегда бывает рядом с тем, кто готов отдавать и искренне принимать любовь, не оглядываясь на прожитый день и радуясь каждому новому дню — вместе.
Сейлан перевернулась на спину, потягиваясь, как кошка, с нежностью и восторгом позволяя ласкать себя, упиваясь прелестью поцелуев, чувствуя огонь возбуждения, который, как она знала, будет утолен и в эту ночь, и во все последующие ночи в их с Двэйном жизни. Нянька когда-то рассказывала, что мужчина, удовлетворив свою страсть, обычно тут же засыпает, отворачиваясь к стенке. У нее было много рассказов и поучительных историй, но эта оказалась неправдой. И какие бы темные омуты ни поджидали в памяти о прошлом ту, что сейчас лежала, прижавшись щекой к широкой груди эльфа, она твердо знала — это любовь, — то истинное и светлое, ради чего стоит жить…
* * *
И пройдут века. И отголосок любви этой пары будет иметь вполне материальный след — тот, который ждал Двэйн долгие
