А опаздывать Лиза не любила никогда.
***
«Узбекистан» встретил одетым в традиционный костюм швейцаром и курившим неподалёку от него Пчёлкиным. Ждал. Ждал и нервничал, это Лиза поняла как-то сразу, стоило было ей разглядеть его лицо.
— Привет, — он швырнул окурок прямо на асфальт, и Лиза не сумела сдержать укоризненного смешка — неужто сложно было до урны дойти? Впрочем, Витя решил на этом не акцентироваться — обняв девушку за талию, он коснулся губами её губ, и не сумел не заметить, как на доли секунды она поёжилась, почувствовав горечь от только что выкуренной сигареты. — Идём?
Какая-то она была притихшая, словно боялась чего-то. Ответом послужил лишь кивок, и молодой человек, обняв Лизавету за плечо, повел её к входу, на ходу кивнув поклонившемуся швейцару.
Девушка и впрямь волновалась. Но волнение это старалась никак не показывать. В конце концов, она уже не маленькая девочка, чтобы открыто тушеваться перед тем, кого со школьной скамьи знала! Да и не просто знала…
— Ты что, весь ресторан выкупил? — впрочем, усмешка вышла нервной. Пчёлкин улыбнулся и сжал тонкие пальцы в своей руке.
— Ограничился одним залом.
Лиза прицокнула языком, явно не поверив услышанному. Но недоверчивость её сменилась искренним изумлением, стоило ей только переступить порог просторного зала, погружённого в лёгкий полумрак и отделанного в соответствии с традиционными восточными направлениями. Молча девушка воззрилась на Пчёлкина, словно не веря своим глазам, но тот лишь взял её за плечо и легонько подтолкнул к столу, на котором покоился огромный букет…
Он не забыл.
Лизавета провела кончиками пальцев по нежным белым лепесткам и глубоко вздохнула, дабы умерить предательски нараставший спазм в горле.
— Опять таинственные знакомые полянку обрывали?
Виктор усмехнулся и помог девушке сесть за стол. Сам опустился на стул напротив.
— Нет, теперь уже масштабы иные.
Она ничего не ответила, внезапно воззрившись на собственные ладони. Нервничала и не знала, как себя вести — это он понял практически с первой минуты этого вечера. Да и сам он, чего уж греха таить, чувствовал себя не слишком спокойно.
— Ты поговорить хотел, — скорее утверждение, нежели вопрос. Она оторвала взгляд от ладоней и взглянула ему прямо в глаза. Отчего-то этот взгляд заставил его напрячься. Да и молчать было, в самом деле, глупо.
— Хотел, — молодой человек сцепил руки в замок и подался вперед. — Скажи, только честно: в самом деле уйти собираешься?
— Ты меня ради этого сюда вытащил? — Лизавета подпёрла щёку рукой и взглянула на молодого человека. Но тот ничего не ответил: так и сидел, молча, поймав её взгляд и не позволяя ей отвести его в сторону. Так прошла примерно минута, за которую девушка поняла вот, что: он настроен получить ответ. И потому пришлось, вздохнув, заговорить. — Я не хочу уходить. Правда. Не из-за денег, не из-за того, что это дело Артура… Просто я люблю эту работу. Но есть обстоятельства, которые сильнее меня. Если честно, я была бы очень благодарна Саше, если бы он не подписал заявление, но, с другой стороны, мне надо, чтобы он это сделал.
— Бред, — холодно прокомментировал её слова Пчёлкин, и Лиза кивнула.
— Согласна. Но я, честное слово, не могу тебе всей правды сейчас рассказать.
Молодой человек откинулся на спинку стула и посмотрел куда-то в сторону. На лице его внезапно проступила весьма очевидная для Лизаветы мука.
— Слушай, я прекрасно понимаю, что ты имеешь полное право мне не доверять. Сам виноват. Но…
— Я тебе доверяю.
Он осёкся на полуслове и взглянул на Черкасову так, словно впервые видел её. Эти слова, произнесённые тихо и уверенно, в самом деле, застали его врасплох.
— Я тебе доверяю, Вить. Так, может быть, и тебе стоит ответить мне тем же? Хотя бы раз.
Это подействовало. Молодой человек качнул головой и провёл ладонью по лицу. Она была права, он прекрасно понимал это. Пытаясь влезть ей в душу, он явно выказывал свое недоверие, при этом требуя от неё противоположного. Так нельзя было поступать с любимым человеком. Речь, которую он давно уже готовил, вдруг предательски выветрилась из головы, и он понял, что не помнил практически ни слова из того, что хотел бы ей сказать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Лиз, — он помолчал несколько мгновений, пытаясь сформулировать то, что так невовремя забыл. — Слушай… Я вот, что сказать тебе хотел. Я просто скажу, а ты подумаешь и ответишь как-нибудь потом. Меня, да и мою жизнь сложно назвать образцово-показательными. Сам я не подарок, думаю, ты это давно уже поняла. Тому, что успел наворотить, сложно найти оправдание, а самое главное, что назад у меня пути уже нет. Тянуть тебя следом за собой… — молодой человек усмехнулся — как-то жалобно — а затем вдруг подался вперёд и схватил Лизавету за руку. — Я не могу без тебя, не получается, хоть убей… Давай попробуем ещё раз? Я не прошу от тебя ответа прямо сейчас, и если ты откажешь… Наверное, я постараюсь понять. В конце концов, сам виноват.
Девушка сглотнула и закусила губу. Она ждала чего-то подобного, и теперь её пробил озноб. Высвободив руку из его ладоней, Лиза закрыла лицо руками и выдохнула. Слёзы вдруг потекли сами собой, и сдержать их было практически невозможно.
Такая реакция не стала для Вити чем-то из разряда неожиданного. Но, тем не менее, он всё равно растерялся, машинально поддаваясь мыслям о том, что он, должно быть, что-то не то сказал. И потому, встав из-за стола, молодой человек подошёл к мелко вздрагивавшей девушке и заставил её подняться на ноги, взяв за острый локоть и потянув вверх.
— Вить… Вить, я… — пролепетала девушка, вытирая чёрную от потёкшей туши дорожку на щеке, прежде, чем оказаться в его объятиях и шмыгнуть носом.
— Не говори ничего. Я же попросил тебя сначала подумать, как следует.
Хорошо, что догадался арендовать весь зал. Не хватало ещё, чтобы кто-то посторонний видел всё это. Коснувшись губами виска девушки, Пчёлкин почувствовал небывалый прилив жара, когда она в ответ прижалась к нему всем телом, словно ища защиты. Словно желая раствориться в нем. Она уже не тряслась, но носом то и дело шмыгала, положив подбородок ему на плечо.
— Я ничего не понимаю…
— В смысле?
Она вдруг отстранилась и опустила голову. Передёрнула плечами и словно поёжилась, хотя в зале не было даже намека на сквозняк.
— Давай начистоту, — девушка сцепила пальцы в замок и хрустнула ими. Она делала это крайне редко, но когда делала, тут уж можно было быть уверенным — нервы сдавали. — Ты предлагаешь начать всё сначала. Но что я тебе дать-то смогу теперь? Семью, детей? Нет. Долгую и счастливую совместную жизнь? Тоже навряд ли. И дело не в тебе или во мне, или в наших ошибках… Дело в той куче диагнозов, которыми меня наградила несчастная авария. Вить… как я могу согласиться, если понимаю, что это путь в никуда? Причём в первую очередь, для тебя.
Он молча слушал её, наклонив голову чуть вбок. Её слова резали без ножа, но он стойко терпел, не подавая виду и не позволяя эмоциям взять верх над разумом. Хватит, доигрался уже.
— Всё сказала? Сядь.
Он произнёс это нарочито спокойным и ровным тоном, несмотря на то, что внутри всё клокотало, и кивнул на стул. Лизавета послушно выполнила требование, внезапно притихнув и словно испугавшись собственных слов. Сам Пчёлкин так же занял своё место и полез во внутренний карман пиджака.
— Хотела начистоту, давай, — проговорил он, вытаскивая на свет божий белый прямоугольник и опуская его на скатерть. На поверку прямоугольник оказался визиткой. — Это как раз то, о чём я тоже хотел сегодня поговорить.
Черкасова взглянула на строгие синие буквы, образовывавшие фамилию и имя, и взяла ламинированную карточку в руку. Всё бы ничего, не будь буквы немецкими.
— И что это?
— Координаты одного специалиста, который готов тебя обследовать.
Казалось, не сиди она сейчас, земля бы точно ушла из-под ног. Внутри всё похолодело, а руки затряслись так, что молодой человек невольно скользнул по ним взглядом.
