— Да, — согласился он. — Мы только об этом и думаем.
— Тебе не кажется все случившееся сном?
— Нет, — резко ответил он. — Для меня это голая реальность. Я живу с постоянным напоминанием об этом. Теперь я всегда буду… вот таким.
— Мне очень жаль. Мы не знали, как правильно ее вправить… и у нас ничего не было для этого.
— Моя милая девочка, — почти гневно произнес он. — Я не виню тебя. Я виню жизнь… или, если хочешь, судьбу. Разве ты не понимаешь, что это значит, остаться на всю жизнь… таким?
— Но по крайней мере ты здесь, и ты жив.
Он пожал плечами.
— Ты считаешь, что это повод для великой радости?
— Для некоторых это так. Например, для твоих друзей и родных. Ты хромаешь, и я понимаю, что временами нога сильно болит, но все могло закончиться намного хуже.
— Ты права и имеешь все основания упрекать меня. Я эгоистичное, унылое и неблагодарное создание.
— О нет, нет. Как ты думаешь, быть может, с этим еще можно что-то сделать?
— Что?
— Ну, наука быстро развивается, делаются различные открытия…
— Кость была сломана и не вправлена. Теперь уже слишком поздно что-либо с ней делать.
— Ах, Лукас, мне очень жаль. Если бы нам удалось ее вправить, сейчас все было бы иначе.
— Вы и так многое для меня сделали, а я настолько эгоистичен, что способен хныкать только о своих несчастьях. Мне и подумать страшно о том, что случилось с тобой.
— Но я же сбежала. Мои страхи так и не воплотились в жизнь.
Он попросил меня очень подробно рассказать о том, что я пережила, и я поведала ему о дружбе с Николь, о том, как она дала мне снадобье и спасла меня от визита к паше, а также о том, что это снадобье ей передал старший евнух, ее большой друг. Лукас слушал меня очень внимательно, не перебивая.
— Слава Богу! — воскликнул он, когда мой рассказ подошел к концу. — Эта история могла искалечить тебя так же сильно, как и меня, а может, даже и хуже. А что случилось с этим матросом… с Джоном Плайером?
Мне показалось, молчание будет длиться вечно. Я слышала жужжание пчелы и стрекотание кузнечика. Будь осторожна, говорила я себе. Ты можешь его предать. Не забывай, что эта тайна тебе не принадлежит, это тайна Саймона.
— Его продали тому же паше, — услышала я наконец свой голос.
— Бедняга. Мне нетрудно представить себе его участь. Но он очень странный молодой человек. В нем было что-то необычное.
— Не понимаю, — встревоженно произнесла я.
— Мне казалось, что он не тот, за кого себя выдает. Временами мне даже чудилось, что я его уже где-то видел. А иногда он выглядел так, будто что-то скрывает.
— Что ты имеешь в виду? Что он мог от нас скрывать?
— Все что угодно. Понятия не имею. Просто он производил на меня такое впечатление. Он не был похож на человека, привыкшего махать шваброй, ты не находишь? И я должен отметить его необычайную изобретательность.
— Я считаю, что мы оба обязаны ему своей жизнью.
— Ты права. Хотел бы я знать, что с ним случилось.
— В саду паши работало очень много молодых мужчин. Он был высок и силен.
— Наверное, пираты весьма выгодно его продали.
Мы опять замолчали. Я боялась произнести хоть слово, чтобы не выдать Саймона. Лукас задумчиво продолжал:
— Как странно, что мы все вместе оказались на этом острове, не зная, успеют нас спасти, или нам суждено умереть от голода.
— Как тебе удалось попасть домой, Лукас?
— Ты же знаешь, что я хитрый лис. — Он улыбнулся, и я на мгновение узнала в нем прежнего Лукаса. — Я никогда не упускаю подворачивающихся мне возможностей. Я понял, что немного владею их языком. Несколько лет назад я путешествовал вокруг света, и так получилось, что я его освоил. Теперь это меня спасло. Просто поразительно, как возможность общаться может неожиданно прийти на помощь. Я предложил им богатства… в обмен на всех троих. Я сказал, что в своей стране я очень богатый человек. Они поверили мне, потому что поняли, что я очень много повидал. Но они наотрез отказались освобождать тебя или Плайера. Вы были слишком ценным товаром. В отличие от меня. Я был искалечен и ни на что не пригоден.
— Вот видишь, во всем есть свои преимущества.
— С тех пор я уже неоднократно пожалел, что они просто не бросили меня за борт.
— Ты не должен так говорить. Тем самым ты признаешь поражение… нет, ты его призываешь. Так жить нельзя.
— Я полностью с тобой согласен. Мне очень полезно с тобой общаться, Розетта. Я помню, как ты выручала меня там, на острове. Я многим тебе обязан.
— Прежде всего ты обязан…
— Этому загадочному Плайеру. Он был нашим вожаком, верно? Он просто создан для этой роли, вот она ему и досталась. Должен признать, что он сыграл ее превосходно. А я был обузой и только мешал вам.
— Ничего подобного. Как ты мог нам помешать на острове? Но ты мне еще не все рассказал.
— Когда я понял, что мне не удается спасти вас, потому что ничто не могло заставить этих людей расстаться с тобой или Плайером, я сосредоточился на собственной персоне. Здесь они оказались гораздо более сговорчивыми. Что они могли выручить за человека в моем состоянии? Ничего. Я сказал им, что если они меня отпустят, я пришлю им очень ценный камень. А если они попытаются меня продать, у них все равно ничего не выйдет, потому что никому не нужен раб, который даже ходить без палки не может. Если они бросят меня за борт, они также ничего не получат. Но если они примут мое предложение, они заполучат драгоценность, которая с лихвой окупит их усилия.
— Так значит, они освободили тебя в обмен на обещание?
— На самом деле там действовал простой расчет. У них был выбор — бросить меня за борт или избавиться от меня каким-либо иным способом, и в этом случае они точно ничего не получили бы, либо положиться на мое слово. Им, несомненно, приходило в голову, что я могу и не сдержать обещание. Если бы так произошло, что ж, с таким же успехом они могли бросить меня акулам. Разумеется, мудрее было рискнуть, потому что в этом случае у них появлялась хотя бы надежда на прибыль. Поэтому меня освободили в Афинах, неподалеку от британского посольства. Все остальное было очень просто. Сотрудники посольства связались с моими родными и отправили меня домой.
— А камень?
— Я сдержал слово. Это было кольцо, принадлежавшее моей матери… Можно сказать, одна из фамильных драгоценностей. Их поровну поделили между мной и братом. Я отдал пиратам обручальное кольцо матушки, которое до нее принадлежало матери моего отца. Если бы я обручился с кем-нибудь, я передал бы его своей невесте.
— Но ведь не было никакой необходимости с ним расставаться.
