– Окей, давай тогда к делу. – Из его голоса пропадают дурашливые нотки: – Что я, зря ждал, пока ты в зассанном бассейне наплескаешься?
Он достает из нагрудного кармана рубашки обычную, дешевую флешку и унизительно крутит ей прямо перед моим носом.
– Знаешь, что это?
Во рту пересыхает. В голове проносится сотня предположений в секунду.
– Это смерть карьеры твоего папочки. – Он усмехается и щелкает меня по носу.
– Что?
Отступаю на шаг, не глядя себе под ноги, поднимаюсь выше. Теперь наши с Павловым глаза находятся на одном уровне. Артур смотрит на меня с любопытством, как на муху, которая бьется о стекло банки и никак не может вылететь на свободу.
Ничего не понимаю. Смотрю на витиеватое плетение цепочки у него на шее, но перед глазами картина, как Артур выходит из папиного кабинета.
– Что-что, – к нему возвращается глумливая улыбка, – на этой флешке вся клиентская база твоего отца. Если я солью ее в сеть – от него мокрого места не останется. Он, конечно, не голливудский мозгоправ, но пара влиятельных людей у него на приеме были. Прикинь, что будет, если все узнают, что некий «господин икс» избил свою жену в порыве ревности? Или что сестра не менее влиятельного «господина игрик» страдает от компульсивного переедания. Проще говоря, жрет как не в себя. Ая-яй, а у нее ведь сеть спортклубов по городу. – Артур цокает языком. – Сохранение конфиденциальности никто не отменял. Будет твой папочка в лучшем случае где-нибудь в пригороде коровам мозги вправлять, пока убирает за ними навоз.
Я по-настоящему боюсь за папу. Воронка страха поглощает и едкую злость на Артура, и отвращение к нему. Зачем он вообще появился, сволочь?
Павлов передразнивает меня, судорожно хватая ртом воздух, а потом продолжает:
– А ты думала, я ради удовольствия сидел в пыльном кабинетике твоего отца и слушал его нудятину? Камон, ему даже ума не хватает пароль на компьютер поставить, чему он вообще может научить?
Слюна во рту становится вязкой и противной. Живот сводит от страха.
– Чего ты хочешь? – Комкаю пальцами легкую ткань брюк на бедрах.
– Мне нравится твоя прямота, Марго. – Павлов чуть склоняет голову на бок и убирает прядь волос мне за ухо. – Ты мне нравишься, правда. Просто тебе не повезло: Владик обратил на тебя внимание. И, к сожалению, единственный способ сделать ему больно – это ты. Он же, сука, непробиваемый. У меня было много вариантов: от безобидного – отрезать твою чудесную косу под корень, до более сложного – познакомить тебя с моими друзьями. Но почему ты должна страдать, верно? Ты же не виновата, что понравилась Владику.
– Это Геле не повезло, что такой козел, как ты, обратил на нее внимание! – рявкаю я в бессилии. – Еще врал мне про нее!
– Не хами, – Артур хмурится и продолжает: – еще спасибо мне скажешь. Все просто, ты должна бросить Влада самым унизительным способом, что придет тебе в голову, в университете, на виду у всех.
– Это мне у тебя надо уроки взять, больной. Я людям в душу плевать не умею.
– Самым унизительным способом, – повторяет он.
– Нет!
– Не вопрос, – Павлов берет мою ладонь, пробегается по ней подушечками пальцев и вкладывает в нее флешку. – Тогда готовься к большим изменениям в жизни твоего папочки. Дядя Боря ведь так любит Маргаритку. Так гордится ей, а она предпочла ему Владика. Неблагодарная. – Последнюю фразу он говорит мне почти на ухо, обдавая острым ароматом, который я уже успела возненавидеть.
– Ну, ты и тварь, – отталкиваю его от себя. – Мало тебе Влад тогда врезал. Ты мерзкий, трусливый шакал: «А мы идем на се-е-вер», – имитирую противную интонацию персонажа из советского мультфильма.
– Врезать бы тебе, дура, – веселится Артур. Он уже чувствует себя победителем, если им можно стать в его положении. – У тебя два дня. Не успеешь – я солью базу. Бросишь Влада по-тихому – я солью базу. Бросишь его со сладкой формулировкой «дело не в тебе, милый», – я…короче, сама знаешь что.
Мне хочется орать и топать ногами в отчаянии. Никто не любит, когда его загоняют в угол. Можно сейчас сколько угодно сыпать оскорблениями, но это не поможет.
– Если что, это копия, – он кивает на флешку в моей руке и, прихрамывая, направляется к своей машине.
Я до рези в глазах всматриваюсь в холодный свет фар. В себя прихожу, когда его машины и след простыл.
Дома я смотрю на беззаботного папу у телевизора. Провожу ночь без сна и, так ничего и не придумав, отправляюсь к подругам.
– Марго, надо Владу рассказать, – говорит Тася уже спокойнее.
Я выныриваю из неприятных воспоминаний вчерашнего вечера и с удивлением понимаю, что Марина уже успела разлить травяной чай по кружкам. На столе появилось полплитки темного шоколада и скромная сырная нарезка. Чувствую укол совести: я даже не подумала сегодня принести девочкам что-то вкусное, чтобы их порадовать. Просто ввалилась утром в их прихожую со своей проблемой, потому что держать это в себе не было сил.
Делаю глоток ароматного чая. Горло и область груди обдает теплом. Понимаю, что несмотря на жару за окном, меня знобит.
– Я не могу втягивать Влада.
– Этот тип – ваша общая проблема, а не твоя, – спокойно говорит Марина и снова садится рядом. У нее такой приятный голос, как я раньше этого не замечала: нежный, размеренный, такой… убаюкивающий.
– Пойду прилягу, девочки, что-то мне не хорошо, – с трудом поднимаюсь.
– Ты бледная, – обеспокоенно говорит Тася, – иди в мою комнату, полежи. Может, тебе таблетку дать?
– Не нужно, сейчас поваляюсь, и все пройдет.
Как только я добираюсь до кровати, тут же проваливаюсь в спасительный сон.
Просыпаюсь часа через два, накрытая пледом. Шторы задвинуты. В квартире тихо. Прислушиваюсь к себе – мне и правда лучше. Потираю лицо и поправляю за собой сбившееся покрывало.
Тасю с Маринкой нахожу на кухне за приготовлением какого-то странно-пахнущего соуса.
– Тебе лучше? – как-то слишком осторожно спрашивает Марина и откладывает деревянную лопатку в сторону.
Я киваю.
– Марго, ты только не ори, ладно? – Тася смотрит на Марину, а потом на меня. – Мы Соколову позвонили.
38
Влад
– Влад, я ужасно переживаю, даже заниматься не могу: строчки перед глазами плывут, – голос Марго нервно вибрирует в динамике. – Павлов же ненормальный какой-то… псих. Из-за своей ноги всех готов раздавить. А вдруг он тебе что-то сделает? Не ходи к нему.
– Ты мне доверяешь? – Осторожно прерываю поток ее паники.
– Конечно, – тут же отзывается она, и уверенность в ее голосе отдается теплом в груди.
– Тогда успокойся и продолжай спокойно заниматься. Я все решу, – повторяю в сотый раз за сутки.
Захожу в отполированную до блеска кабину лифта.
Марго затихает, а потом тихо говорит:
– Я люблю тебя, Влад. – И тут же бросает трубку.
Я тупо пялюсь на свое расплывчатое отражение в закрывающейся створке лифта и улыбаюсь, как дурак. Мир заново наполняется цветом, вкусом, ароматом. Меня накрывает волной эйфории.
Есть в ней что-то наивное и очень трогательное, что цепляет меня.
– И я тебя, Марго, – бросаю в пустое пространство и убираю телефон.
Лифт ползет бесконечно долго, останавливаясь на каждом этаже. А мне нужно наверх: «небожители» ведь сидят наверху.
