Первого он пропорол на автопилоте. Тело делало всё само. Адреналин ускорил заученные движения, а мысли подконтрольно торопили события. Тот уже падал, но Вадим в слепой паранойе, колол и колол, не веря, быть может, что наносит увечья. Но, наверное, отчасти боялся, что его опередят.
Секундное замешательство врагов спасло многих от прицельных попаданий. Стрелять в упор стало поздно, когда дистанции были сорваны. Чичам пришлось принять условия рукопашной. Это не делало их слабыми. Многие знали и умели, как убивать не стреляя. Воздух наполнился вскриками боли, проклятий и злобы. Но у гибнущей стороны было преимущество… Это безысходность загнанных крыс, которые спасаются, атакуя преследователей. И сейчас это проявлялось, по крайней мере, для самых взвинченных и, наверное, удачливых.
— Валька! — крикнул себе за спину Вадим, чувствуя, что тот шпарит следом. — Держись ближе ко мне!
Он помнил, что у Бравина в «учебке», было неважно в штыковых и прикладных дисциплинах.
Вадим разменял легко третьего чичу, но вот четвёртый оказался скользкий гад, и кручённый. Он ловко отбил прямой выпад Зорина, направленный в живот, и резко зарядил ему ботинком ему под коленный сгиб. Опорная нога подломилась. Пыхнула в глаза застарелая боль в коленке, и боковой прикладом довершил падение Вадима. «Всё!» — Подумал Вадим, слушая звон в ушах. Разум торопил вскочить, либо откатиться, извернуться, продолжить бой. Но тело отставало от желаний. Стало вялым и ватным. По-прежнему звенело в ушах. Во рту ощущался привкус крови. Время расщепилось на фрагменты. «Сейчас, либо нож… Либо, выстрел».
И точно, прозвучала очередь. Чеченца откинуло назад.
— Вадич! Подъём! Живо! Нехер разлёживаться! Уходим…
Это был Валька. Он по обыкновению теребил Зорина. Вадим мотнул головой. Он тяжело поднялся, и чуть было не упал вновь. Его повело вправо. Контуженный ударом, он не мог сообразить, почему пули, выпущенные чичей, не убили его. С такого расстояния не промахиваются. Он тряханул головой и, прикусив до боли губу, засеменил, подгоняемый сзади Валькой. Через секунды мысли обрели ясность, и стало теперь понятно, кто стрелял и в кого. Звенящий звук отступил и в уши пробился реальный шум боя. Автомат перестал попусту болтаться, и Зорин, сжав его, вспомнил, что полрожка у него по любому есть. Он подобрался, и засветил очередину влево, осаждая пыл неуёмных боевиков. Впереди было чисто. Чуть левее шёл овраг. За ним… Возможно мины. Хотя Звирчев со своими прошёл в этих местах. Ну, тогда ещё повоюем. Коли, пуля не догонит.
— Сюда, парни, сюда! — Рядом возник Мишин. — Уходим оврагом!
Он стрелял назад, с трофейного. Какой автомат Зорин не определил. Явно иностранный. И конечно, не калаш. «Молодец, сержант! Догадался поменять. Прям таки, бог войны. А у меня ветер в рожке». Патроны Зорин, действительно, расстрелял, и сейчас просто нёсся, как лось, к спасательному оврагу, чуть отписывая зигзаг. Прикрывал его Валька. Боец, некто из последних прибывших, бежал в уровне с Вадимом, и уже добежав до края впадины, вдруг коротко всхлипнул и кубарем покатился вниз. «Цепанули, суки!» — Участливо подумал Зорин, спускаясь к бедолаге. Автомат, что снял Вадим с него, тоже был пуст. «Непруха! Язви её душу!» — Совсем, как бывало дед, мысленно выругался Зорин.
— Давай уж беги без остановок! У меня на чёрных, и за тебя хватит! — Спустившийся Валёк, тяжело дыша, потряс РПКашкой. Автомат он бросил, сразу как отстрелял, ещё до парка. И поэтому в прорыв пошёл, вставив последний пулемётный диск. С него-то он, и прижалел того чеченца, что уронил Вадима. Тепереча, Вадька его должник. Зорин кивнул и припустил за остальными.
Их выбралось немного. По пути попадало ещё несколько. Как вошли в жилой район, началась другая свистопляска. С противным для ушей вжиком и тянувшим звуком, пошли взлетать снаряды зенитных установок. Били в аккурат, а этот самый квадрат, где по мнению зенитчиков, должно быть не меряно вражеских скоплений. Угадали в цвет ребята. Врага здесь было, что грязи, и взрывной характер артиллерии во многом помогал остудить гоночный пыл боевиков. Частые накаты зениток заставили дудуевцев задержаться, а в результате прямых попаданий, затихариться в укрытиях. Только горстка мишинского взвода, от некуда деваться, бежали сквозь грохот и взрывы. Погибали и здесь. От руки своих же. Но то было явление, что принято называть издержками войны.
— Давай в подъезд!!! — Хриплый ор Мишина озвучил мысли многих, кто ещё числился в живых. Пятиэтажный дом, как спасение, шаг за шагом приближался, и был виден хорошо подъезд, в который они забегут. И хотелось верить, что успеют в него влететь. Что не убьют. Что всё-таки успеют. А что в подъезде? Или кто в подъезде? Неважно. Это потом. Важно выжить… Важно, не почувствовать боязливой спиной… Удары… Извещающие… Всё…
ГЛАВА 7
Болело всё и вся, начиная, с когда-то ушибленного колена и кончая простреленным предплечьем. Ноюще отзывалось в бинтах, резаное кинжалом, плечо. И даже глаза, после того, как сморгнул засор… Ведь, не беспокоили, там… В бою. А сейчас, когда всё позади, все болячки разом обострились, в своих физических проявлениях.
Вадим сжал веки, прикрыв на минуту, то и дело, слезящиеся глаза. Правая скула, принявшая удар прикладом, в солидарность всем болям и ранам, начала предательски опухать. Зорин слегка дотронулся и тут же скривился. Гематома солидная. Он скосил глаза на сержанта. Мишину тоже досталось не слабо. Помимо своего несчастливого плеча, подраненного двумя боями раньше, он приобрёл осколочное ранение, чуть ниже левой ягодицы. Хоть и не смертельно и кости целы, но мякоти клок вырвало изрядный. Перевязочные бинты на этом месте, сразу пропитались кровью. Аптечный анальгин, принятый двойной порцией, боль глушить не хотел, а вынужденное состояние бездействия и покоя, абстрагировало солдатские раны. Главное, не допустить воспаления. В этой грязи, и при отсутствия воды, вероятность совсем не призрачная. Есть, конечно, в солдатской аптечке серенькие таблетки с мудреным названием. Вроде, как отвечают за обеззараживание и иммунитет против воспалительных процессов. Ну, тут уж, остается верить и надеяться, что помогут.
— Сам-то откуда? — Мишин не громко беседовал с одним из молодых бойцов, со смуглым, и даже чересчур смуглым пареньком, внешне напоминающего Джеки Чана в шоколаде.
Минут тридцать назад, они влетели в подъезд жилого дома, взлетая по лестнице, готовые стрелять во всё, что появится на их пути. Их было шестеро, ровно столько, сколько от уничтоженного взвода. Жилой дом был уже давно не жилым, судя по распаханным снарядами, дверным проёмам панельных квартир. Многие из них были без дверей. Приглашающе зазывали в мир покинутой и поколотой, войной, мебели. Думать, что там кто-то живёт, было б наивно, но полагать, что кто-то сидит, почёсывая курок, было в данной ситуации не лишне. На третьем этаже, за дверью одной из квартир они остановились, переводя дыхание, измождённые бегом. Здесь было относительно безопасно. Пока безопасно. Сорванные замки не обеспечивали запор, но бойцы разрешили задачу, заблокировав дверь полусожжённым, но ещё крепким диванчиком. Теперь, дверь считалась официально закрытой, плюс ко всему визуально контролировалась парой, ещё не порожних автоматов. За окном же, продолжала петь зенитная канонада, и отрезок времени, в десять минут, дал понять, что их давно потеряли.
Ещё живые, ещё не убитые, они сидели, устало привалившись к стене, кто как. Сжимая оружие с полупустыми рожками, считая удары сердца, и слушая за окном незатихающие взрывы. Сейчас им был нужен тайм-аут. Передышка. А что дальше… Война план покажет.
Спустя немного, Мишин обозначил двоих, что поцелее, к подпёртому диваном входу, расположив их таким образом, чтобы ребята не получили пулю через дверь. Их потеряли, но это не значило, что не будут искать. Теперь отдышавшись, можно заняться собой. Раны, в общем, считались средние, не из тяжёлых. Не было обезноженных, хотя прихрамывали почти все. Те, что смотрели за дверью, не нуждались в перевязках совсем. А остальным, кровоточащим, требовалось наложение бинта, чем они и занялись. Помогал раненым возиться с бинтами, Валька Бравин. Он был из тех немногих, что выскочил из пекла невредимым, не считая мелких ссадин и царапин. Его не задело не пулей, не осколком, что на войне приравнивалось к мистическому везению. Упрекнуть Вальку никто не мог. В бою все на виду. А этот тульчанин не прятался за чужие спины. А даже, наоборот, безумно вылезал со своим пулемётом. А потом, давно подмечено ветеранами. Трус, как раз-то, долго и не живёт. Он-то и гибнет враз, в первые минуты боя. Тут всё справедливо. Обосравшегося зайца, либо взрывом накроет, либо пуля выстегнет. Воюй как надо, и тогда, если небо тебя хранит, выживешь. Диалектика, как ни крути.
— Всё, пацаны, отдыхаем, пока да покуда! — Сержант откинулся головой к стене. — Сколько у нас шмали? А, Бравин? Прицени!
