Завороженная этим зрелищем, Умара нутром чуяла — произойдет нечто ужасное; разница между двумя мужчинами бросалась в глаза. Безумное Облако походил на выросшую до полного человеческого роста фигурку, сплетенную из перевитых сухих корней. Даже кожа у него была темная, древесного цвета и вся иссеченая шрамами. В вытянутых почти до плеч мочках его ушей болтались причудливые бронзовые серьги, звеневшие при каждом движении. Голова частично выбрита, но на макушке и темени оставлены длинные пряди, свалявшиеся в колтуны. Когда он обернулся, Умара разглядела на его груди бронзовую фибулу в виде львиной головы, вколотую прямо в тело. Присмотревшись, она в ужасе поняла: шрамы на животе страшного человека образуют знаки, — и даже сумела прочесть выведенное на санскрите слово «тантра». Вытянутое, с запавшими щеками, лицо Безумного Облака постоянно двигалось, подергивалось в тике; ноздри раздувались, а язык то и дело вываливался изо рта, будто от позывов на к рвоте.
В сравнении с Безумным Облаком Буддхабадра страха не вызывал. Небольшого роста, не такой смуглый, облаченный в легкую монашескую одежду, оставлявшую открытой часть торса, он казался вполне обыкновенным и мирным человеком. Голова у него была полностью выбрита, как это принято у буддийских монахов. Он сидел, робко ссутулившись, и время от времени делал попытки урезонить своего спутника.
— Безумное Облако, давай не будем спешить. Наша цель требует уравновешенности и гармонии. Может быть, нам пора пойти и найти постоялый двор?.. У меня сосет под ложечкой. Нам давно уже стоило бы пообедать…
Аскет не отвечал, продолжая непонятные приготовления.
Вдруг он неожиданно спросил:
— Ты, конечно, знаешь, что такое Наивысшая Драгоценность?
Буддхабадра опешил и непроизвольно прижал к себе наплечную суму.
— Гм… о чем ты говоришь?
— О том, чего много месяцев ждал достопочтенный Рамае сГампо, но так и не получил! — подмигнул Безумное Облако. — И хорошо. Потому что она нужна мне! Дай-ка ее сюда.
— За… зачем? Я всего лишь хранитель, а не владелец. Мне запрещено передавать ее кому бы то ни было… Да и нет ее у меня…
— Как зачем?! Я должен свершить ритуал, который поможет объединению трех школ! Я нарекаю его Ритуалом Слияния и Примирения!
Тантрист нагнулся и быстро выхватил суму из рук старика, чтобы извлечь оттуда деревянную шкатулку размером с ладонь. Медный замок сверкнул в тусклом свете. Сумасшедший вытащил из собственной сумки шелковый платок и расстелил его на земле:
— Это будет новый футляр. А где ключ от сердца?
— Потерялся!
— Вранье! — Безумное Облако занес над Буддхабадрой кулак, и тот поспешно достал маленький ключик.
— Осторожнее! В сердце хранится также Святая Ресница Блаженного! Она легкая и, если резко поднять крышку, может улететь и сгинуть навсегда, — воскликнул настоятель из Пешавара.
— Ты забыл, что мне уже доводилось прикасаться к Священному Волосу? Я даже держал его в руках! — вспылил Безумное Облако.
Умара пряталась далеко, да и побоялась высунуться из-за своей колонны, так что не могла разглядеть, на что с таким восхищением уставился человек с тантрой на животе.
— Это… прекрасно! Значит, мне не солгали! Но никакой Святой Ресницы я не вижу.
— Уронил! Ее унесло сквозняком! Что ты наделал! — стонал в отчаянии Буддхабадра, схватившись за голову.
— Если Святая Ресница так важна, зачем ты утащил ее из обители?
Буддхабадра лишь втянул голову в плечи.
Безумное Облако, судя по всему, не был опечален утратой Святой Ресницы Блаженного, его целиком занимала Наивысшая Драгоценность, лежавшая на маленьком шелковом платке перед ним; по его движениям Умара поняла, что тантрист вынул что-то из шкатулки и положил на ткань.
— Вот печать нашего нерушимого союза! — торжественно возгласил он. — Почему бы нам не нести ее по очереди: один день ты, другой — я?
— Не согласен! Ты уже потерял Ресницу! Эта святая реликвия принадлежала моему монастырю много веков, а ты потерял ее за один миг! Нет тебе доверия! — закричал Буддхабадра.
Однако собеседник, не обращая ни малейшего внимания на протесты, обернул сокровище в платок, уложил в шкатулку и преспокойно убрал ее в свою сумку, которую откинул подальше на кучу щебня от осыпавшегося потолка. Затем встал, будто готовясь к чему-то.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Умара не поняла, что означала увиденная ею сцена и о чем спорили эти двое. Происходящее казалось ей диким и странным. Но то, что произошло потом, и вовсе напоминало ночной кошмар.
Свирепый тантрист внезапно схватил Буддхабадру за одежду и силой впихнул что-то тому в рот, одновременно бормоча непонятные слова и раскачиваясь всем телом.
— Т-ты п-пытаешься обратить меня в тантризм? — выдавил полупридушенный настоятель. — Я не же-желаю… я больше не считаю тебя своим союзником! — Слабый, он болтался в руках противника, как деревце, с которого отрясают созревшие плоды.
Умара подумала, что несчастный напоминает испуганного козленка, попавшего в пасть тигру. Оцепеневшая христианка увидела, как человек со спутанными волосами и растянутыми мочками ушей достал из кошеля на поясе бронзовый флакон, зубами выдернул пробку и прижал горлышко к губам беспомощного старика.
— Я не хочу… — промычал тот.
Но Безумное Облако, стиснув его горло ладонью, заставил сделать большой глоток. Умара решила, что сумасшедший, должно быть, влил в рот Буддхабадре бхан — смесь кислого молока, макового отвара и настоя конопли. Такой дурманящий напиток часто использовали адепты боевых искусств, чтобы легче переносить боль во время тренировок и схваток.
— Горько! У меня огонь в животе! Зачем? — пробормотал Буддхабадра.
— Сам увидишь! Проверенное средство! Ты не будешь чувствовать вес тела. Еще немного — и ты улетишь! Как я и говорил, через весь Китай!
Умара заметила, что дурман начинает действовать: тело Буддхабадры обмякло, он совершенно перестал сопротивляться, потом вдруг глупо рассмеялся, и изо рта побежала струйка слюны, словно ручеек по освещенному солнцем горному склону.
— Где я? — промямлил он. На лице Буддхабадры появилось тоскливое выражение потерявшегося ребенка, ноги подкосились, и он мешком повалился бы на землю, если бы тантрист не успел подхватить его.
Девушка в панике пыталась сообразить, как бы помочь несчастному, но быстро поняла, что это не в ее силах. Ей оставалось только с ужасом наблюдать.
Сумасшедший набросился на беспомощную жертву с кулаками, потом швырнул на пол, начал было душить, но вскочил и принялся топтать ногами. Умаре это избиение напомнило о ритуальных представлениях: по особым праздникам такие разыгрывали в Дуньхуане как символическое отображение защиты оазиса от злых сил. Только здесь все было по-настоящему. Одурманенный наркотическим снадобьем, с налитыми кровью, сверкавшими, как рубины, глазами, Безумное Облако впал в боевой раж и наносил все более жестокие удары. Лицо его раскраснелось, черты исказила восторженная гримаса, и в своем неистовстве он был по-своему красив, как бывает красив нападающий хищник.
Молодая христианка чувствовала, как у нее от страха скрутило живот. Она уже пожалела, что решилась нарушить строгий запрет отца и покинула сад. Оказывается, в жизни случаются вещи и похуже, чем скука в те дни, когда она считала себя пленницей! Умаре даже пришлось прикусить губу, чтобы сдержать крик ужаса: мощным ударом Безумное Облако подбросил тело Буддхабадры, а потом, как цепом, начал колотить кулаком по лицу поверженного, так что из окровавленного рта посыпались зубы.
Затем сумасшедший подхватил бесчувственную жертву за пояс — голова Буддхабадры болталась, как у старой тряпичной куклы, — и, держа на руках, завертелся на месте.
— Видишь? Ты летаешь! Я же говорил! Приготовься, освобождение уже близко! — смеялся Безумное Облако.
Бросив безвольное тело на пол, тантрист запрыгал по нему, высоко вскинув голову, закатив глаза и нечленораздельно подвывая.
Умара прижала ладони к щекам, не отводя остановившегося взгляда. Можно воспользоваться тем, что безумец увлечен своим страшным занятием, и бегом добраться до выхода… а если заметит? По усеявшим склон камням трудно бежать, зато легко упасть и расшибиться или подвернуть ногу. Этот разгоряченный безумец легко ее догонит…
