На протяжении следующих после 313 г. до н. э. двух десятилетий Лисимах воевал преимущественно в Македонии и Малой Азии. Впрочем, не преминул он, как было сказано, и лично покончить с непокорным Каллатисом. Лисимах активно участвовал в войнах диадохов за наследство Александра и пытался расширить свое государство за счет новых территориальных приобретений. Усилившись в этих войнах и приняв в 305 г. до н. э. царский титул, Лисимах в начале 90-х гг. III в. до н. э. вновь обратил свой взор за Дунай в сторону гетов и скифов. В 297 г. до н. э. он послал против гетов своего сына Агафокла, но этот поход кончился тем, что тот был взят фракийцами в плен. Геты отослали его с дарами к отцу, надеясь этим приобрести дружбу царя и вернуть утраченные в ходе войны 313 г. до н. э. земли к югу от Дуная. Однако этой своей цели они не добились и только подстегнули состарившегося к тому времени Лисимаха к новой войне с ними.
В 292 г. до н. э., собрав большую армию, в которую помимо контингентов самого фракийского царя вошли отряды союзных ему гераклейцев с южного побережья Черного моря, Лисимах двинулся в поход на север. Относительно цели предстоящей военной кампании древние авторы расходятся. По одним данным, Лисимах собирался покорить гетов, по другим — шел воевать со скифами. Учитывая то, что с 313 г. до н. э. геты и скифы находились в союзе между собой, не исключено, что фракийский царь планировал воевать сразу с обоими своими противниками.
Но, как и пятью годами ранее, поход оказался неудачным. Македонское войско перешло Дунай, когда в лагерь царя явился перебежчик, который был одним из военачальников гетского войска. Он заявил, что готов указать путь, где можно напасть врасплох на неприятеля. Поверив ему, Лисимах поручил ему провести свою армию к гетам. Однако проводник завел царское войско в пустынную местность, где оно было окружено полчищами конных гетов. Это была все та же Гетская пустыня, которая уже становилась могилой для персидской и македонской армий во время вторжений в Скифию. Вскоре в македонском войске стал ощущаться недостаток питьевой воды и съестных припасов. Попытки македонян прорваться назад к Дунаю пресекались гетами. Нужда в царском лагере приняла ужасающие размеры, и приближенные стали советовать Лисимаху спасаться бегством при первой возможности, пожертвовав войском. Однако царь отверг это предложение, заявив, что он останется с воинами и разделит их судьбу.
После того как была потеряна последняя надежда на спасение, Лисимах со своим войском вынужден был сдаться гетам. Вопреки ожиданиям, вместо того, чтобы немедленно казнить своего противника, гетский царь Дромихет милостиво обошелся с побежденным. Он даже стал называть в беседах с Лисимахом последнего своим отцом. Вскоре Лисимах вместе со своими сыновьями и несколькими приближенными был отпущен домой, но его воины остались в плену у гетов. Хотя источники не сообщают о цене выкупа, можно предполагать, что за свое освобождение Лисимах вынужден был согласиться на уступку северных рубежей своего царства гетам.
Неудачный поход Лисимаха против гетов стал последним в цепи более чем полувековых столкновений скифов и фракийцев с Македонией. У образовавшихся после распада державы Александра Македонского эллинистических государств было немало иных забот.
Нашествие сарматов
III век до н. э. стал порой упадка Скифии. Вызван он был самыми разными причинами, и не в последнюю очередь внутренними. Единство скифских племён, созданное могучей волей Атея, после его гибели постепенно стало ослабевать. Соответственно, возникали междоусобицы, — в свою очередь наносившие урон экономике Скифии. Эллинские города больше не нуждались в подчинении слабеющим владыкам Степи — а значит, падали доходы от торговли с ними. Кроме того, несомненно, разрыв между имущими и неимущими, возросший в царствование Атея, порождал дополнительные проблемы. Симптомы внутреннего разложения вполне заметны — на протяжении всего III в. до н. э. беднеют и приходят в упадок расцветшие при Атее скифские «города», жизнь в них начинает замирать. Тяжело сказалось на Скифии также ухудшение в середине III в. до н. э. климата европейских степей.
Однако главной причиной упадка были внешние вторжения. Начиная с первой четверти III в. до н. э. сарматы мощным потоком изливаются в земли западнее Дона. Этот натиск скифы больше не в состоянии сдерживать. Раз за разом перестраиваются укрепления акрополя на Елизаветинском городище — но в конечном счёте оно было оставлено жителями. Произошло это в первой трети III в. до н. э. Местное скифское и меотское население постепенно поглощается сарматами. Поднепровские и приазовские скифы под давлением сарматов начинают массово переселяться в Крым. Здесь в первой половине III в. до н. э. скифы беспокоили владения Херсонеса, выжигая сопротивлявшиеся греческие поселения.
Падением Елизаветинского воспользовались боспорские цари, выведшие в низовья Дона колонию Танаис. Этот новый город стал оплотом греческого присутствия на Нижнем Дону и новым центром торговли между эллинами и разноплеменными «варварами». Ослабление торговых связей с Боспором больно ударило по достатку скифов.
Грифон. Нашивная бляшка. Боспорское царство
В то время как на востоке скифов теснили сарматы, с запада наступали геты. Не ограничившись установлением своей власти в лесостепи Днестровско-Прутского междуречья, они теперь вытесняли скифов и из степной его части, превращая её в подлинно «Гетскую пустыню». Им также удалось перерезать торговые пути, связывавшие скифскую степь с городами Северо-Западного Причерноморья. В середине III в. до н. э. жители забрасывают Надлиманское городище, затем запустевают — без видимых следов вражеского разорения — связанные с ним земледельческие поселения.
Новая угроза для Скифии появилась в это время также на западе. Начало III в. до н. э. было временем наивысшего могущества кельтских племён из Галлии. Расселяясь с крайнего запада Европы, они сокрушали и покоряли попадавшиеся им на дороге племена и государства. Разорительные набеги галлов тревожили античный мир. К III в. до н. э. волна кельтского нашествия докатилась до Восточной и Юго-Восточной Европы. В 280 г. до н. э. кельты на время захватили Фракию. Часть их начала обосновываться в Закарпатье, откуда отдельные отряды просачивались на северо-восток в Подолию и Полесье, вплоть до впадения Припяти в Днепр. Галльская угроза нависла над землями «скифов-пахарей». С другой стороны, набеги галлов тревожили и северо-запад собственно скифских степей.
Последние десятилетия истории Великой Скифии, заполненные отчаянной борьбой за выживание, богато отразились в скифском эпосе. Нам он известен из диалога писателя II в. н. э. Лукиана «О дружбе», где от лица вымышленного скифа Токсарида рассказывается о подвигах его соплеменников. Долгое время все сюжеты диалога считались вымыслом греческого автора, — хотя его осведомлённость о жизни скифов первых веков нашей эры признавалась. Но после находки папирусного фрагмента неизвестного ранее «Романа о Каллигоне» стало ясно, что и автор последнего, и Лукиан пользовались сходными источниками. В этих источниках — сказаниях эллинизированных крымских скифов — в поэтической форме отразились драматические перипетии конца IV–III вв. до н. э.
Одно из поведанных Токсаридом сказаний описывает разбойничий набег савроматов из-за Дона на скифские земли: «Пришли на нашу землю савроматы в числе 10 000 всадников, пеших же, говорили, пришло в три раза больше. Так как они напали на людей, не ожидавших их прихода, то и обратили всех в бегство, что обыкновенно бывает в таких случаях; многих из способных носить орудие они убили, других увели живьём, кроме тех, которые успели переплыть на другой берег реки, где у нас находилась половина кочевья и часть повозок. В тот раз наши начальники решили, не знаю по какой причине, расположиться на обоих берегах Танаиса. Тотчас же савроматы начали сгонять добычу, собирать толпой пленных, грабить шатры, овладели большим числом повозок со всеми, кто в них находился, и на наших глазах насиловали наших наложниц и жён».
Герой сказания — Дандамис — добровольно переправился к савроматам, чтобы выкупить своего побратима Амизока. Поскольку Дандамис лишился при набеге всего имущества, то вождь савроматов потребовал в качестве выкупа его глаза. Дандамис бестрепетно согласился и получил своего побратима. Это воодушевило скифов и вселило ужас в савроматов, которые ближайшей ночью бежали, бросив добычу. Амизок, не желая оставаться зрячим, когда Дандамис ослеп за него, тоже выколол себе глаза. «Они стали кормиться на общественный счёт скифского племени, пользуясь чрезвычайным почётом».
Самое пространное из повествований Токсарида — обрывки коего как раз и обретаются в «Романе о Каллигоне» — отражает ожесточённую борьбу скифов и сарматов за влияние на Боспоре. Боспорский царь Левканор, упоминаемый здесь, едва ли тождествен историческому царю Левкону II (240–220 гг. до н. э.), хотя имя его появилось в сказании неслучайно. Борьба скифов с сарматскими племенами, в которой последние поддерживают жившего у них царского брата, напоминают события скорее конца IV в. до н. э.
