Чтобы развеять чары, он достал сигареты. Теплый огонек зажигалки на мгновение оживил серую хмарь.
Как же ему теперь попасть в эту районную больницу? А может быть, это судьба его кружит, не хочет, чтобы он достиг цели? Нет, кажется, его странный маршрут имеет вполне естественное объяснение. Когда сотрудница отдела кадров говорила «с электрички налево», она думала, что Миллер поедет из районного центра, а он приехал из Петербурга. Нужно вернуться на станцию и пойти в противоположном направлении, только и всего.
Проблема трудоустройства оказалась намного более серьезной, чем он думал вначале. Он-то считал, что сможет украсить собой любое медицинское учреждение, но, похоже, никто другой этого мнения не разделял.
Может быть, это постарался Борис Владиславович, разочарованный тем, что Миллер уходит с кафедры и над ним нельзя будет больше глумиться, а может быть, в клиниках, куда он обращался, хватало своих гениев, но везде его ждал вежливый, хорошо аргументированный отказ.
Он использовал все протекции, составленные Криворучко и Колдуновым, потом, переломив гордость, ездил по коллегам самостоятельно, но ответы везде были стандартными: к сожалению, свободных ставок нет, обращайтесь не раньше чем через месяц.
Первую неделю было еще ничего, но потом им стала овладевать паника. Неужели в этом огромном городе он никому не нужен? Неужели никому не интересны его знания и способности? И что же, черт побери, ему делать?
Обратиться к Розенбергу? Миллер знал, что друг не даст ему пропасть, сразу выделит ставку в своей клинике. Но он понимал также, что это будет благотворительностью чистой воды. В качестве постоянного сотрудника он Яше не нужен. Поэтому он и не рассказывал ему, что находится в поисках работы.
У Дмитрия Дмитриевича были небольшие накопления, на которые можно было прожить несколько месяцев, особенно не нуждаясь, но образ жизни свободного художника убивал его. Не просыпаться по будильнику, не мчаться сломя голову на службу… Теперь нужно было думать не о том, как успеть все запланированные на день дела, а о том, чем бы себя занять.
За годы напряженной работы Миллер так привык к физической и умственной усталости по вечерам, что теперь, не испытывая ее, он переживал настоящие ломки. Хуже всего было то, что они сопровождались бессонницей…
После месяца безработной жизни он уже готов был сойти с ума. Он, конечно, не сидел сложа руки, ездил в онкодиспансеры и поликлиники, рассказывал тамошним врачам о современных возможностях хирургии в лечении злокачественных опухолей. Сделал несколько операций совместно с Колдуновым. Один больной с метастазом в головной мозг занимал важную должность в ГУЗЛе, и Миллер возлагал на эту операцию большие надежды. Но, очухавшись после операции, пациент сделал вид, что не понимает его намеков. «Наверное, ты повредил у него в мозгу центр благодарности», — предположил Колдунов.
Беда была в том, что все эти занятия казались Миллеру более подходящими для пенсионера, чем для здорового и сильного мужчины.
Он даже позвонил сестре во Владивосток — вдруг там найдется для него хорошая работа? А чем плохо? Будет жить рядом с родным человеком, нянчить племянника… Да и цены на жилье во Владивостоке, наверное, пониже, чем в Питере, — возможно, за две комнаты здесь он сможет приобрести отдельную квартиру там.
Ольга обещала все разузнать, а взамен продиктовала брату размеры и попросила купить ей одежду в магазине для беременных. «Я же знаю, какой у тебя отличный вкус», — сказала она.
На эту одежду ушли его последние сбережения. Но он понимал: надо не экономить, а срочно устраиваться на службу.
Миллер пил кофе у себя дома и размышлял о превратностях судьбы — как быстро она из преуспевающего профессора сделала жалкого неудачника. Что будет с ним дальше? Душа и тело отвыкнут трудиться, он начнет просыпаться в двенадцать, смотреть телевизор по нескольку часов в день, потом перестанет бриться… А потом от тоски и одиночества начнет выпивать… Он представил себя, грязного и тощего, собирающего пустые бутылки возле скамеек в парке, и энергично плюнул.
Ох, не зря Криворучко жестко одергивал молодых врачей, когда они начинали презрительно говорить о бомжах и прочих маргиналах, поступающих в клинику! «Пока вы живы, — говорил Валериан Павлович, — у вас всегда есть шанс достичь такого же состояния. Опуститься, дети мои, можно очень быстро!»
Черт побери, нужно срочно выходить из штопора!
Тут в дверь позвонили, и, легок на помине, в комнате появился Криворучко.
— Послушай, а ты в курсе, какое положение дел на местах? — возбужденно заговорил он, выскальзывая из дубленки.
Миллер принял у него легкую, но теплую куртку — подарок внучки-челночницы, отряхнул ее от уличной грязи и аккуратно повесил на плечики.
Валериан Павлович оглядел унылую холостяцкую обстановку, привычно пробормотал, что Миллеру пора жениться, и уселся в кресло.
— Короче, Дима, у меня тут дача недалеко, и рядом центральная районная больница. Так представь себе, в ней нет нейрохирурга. Ни одного! Вообще во всем огромном районе нет нейрохирурга.
Миллер недоверчиво хмыкнул:
— Да ладно! Плановые случаи, согласен, можно в город отправлять, а срочные как же?
— Травматологи оперируют. То есть невропатолог смотрит, уточняет локализацию гематомы, помечает, как я понимаю, место крестиком, а травматологи делают в указанной точке трепанацию черепа и выпускают гематому. Я, когда узнал, чуть со смеху не помер!
— Да уж, смешно. С другой стороны, если опыт есть, они, может, не хуже нашего справляются. Великое ли дело — гематому выпустить? Основная сложность — как бы с диагнозом не промахнуться и с операцией не опоздать.
— Да не над ними я смеялся, а над нами с тобой! Мы, как идиоты, пыжились, изобретали новые операции, мусолили каждый клинический случай на десяти консилиумах, даже не начинали консультировать больного без данных ядерно-магнитного резонанса и не подозревали, что в пятидесяти километрах от нас — полное средневековье. Я сам случайно об этом узнал, зашел к ним давление померить, у меня на даче тонометра нет, разговорился и обалдел. Утром первым делом позвонил их главному врачу, говорю — а у меня как раз лучший нейрохирург мира и окрестностей без работы мается. Главврач на радостях чуть телефон не проглотил. У меня, говорит, врачей вообще почти нету, хоть нейрохирургов, хоть каких. Завтра ждет тебя на беседу. Слушай, как все-таки странно: стоит чуть-чуть отъехать от города, и концентрация врачей на квадратный метр резко падает.
— Вы хотите, чтобы я пошел работать в районную больницу? — уточнил Миллер.
