— Так я уже все выложил, как на исповеди. Находит иногда на меня. Нервный я, псих — хватаю, что под руку попадется, и бегу, сам не знаю куда и зачем. Особенно если увижу мента… пардон, милиционера. Нужен мне этот угольник[64]…
— Вам знаком этот человек? — спросил Владимир, решив огорошить Коркина, и положил на стол фотографию Зиселевича.
Сява мельком посмотрел на фото, затем перевел взгляд на Нестеренко и опустил голову.
— Ну… — выдавил он через минуту. — Тот самый…
— А теперь все подробнее, — перевел дух капитан и почувствовал, как горячая волна хлынула в голову — удача! — Только не нужно больше устраивать балаган.
— Понял. Не буду… Это все Леха Бас, зараза, придумал. Дело, говорит, стоящее. Человек один за этот чемоданчик деньги хорошие заплатит. Я не хотел — честное слово! Век свободы не видать! Нутром чуял — что-то здесь не так. И Лехе об этом толковал. А он на своем стоит — будем брать. Ну и взяли… в ментовку. Я тут ни при чем! — ткнул пальцем в фотографию.
— Кто тот человек, который обещал заплатить за чемодан?
— Клянусь — не знаю! Я все сказал. Спросите у Лехи…
Коркина увели. Принесли чемодан. Вещи. Ничего особенного: электробритва, синие вельветовые брюки, спортивный костюм, майка, полотенце, туалетные принадлежности, две пачки сигарет “Опал”, несколько чистых конвертов, авторучка, книга из серии “Библиотека приключений”.
Но почему же тогда охотились за этим багажом? Ерунда какая-то…
— По-моему, зря голову ломаешь, — заключил Панушкин, — дело выеденного яйца не стоит. Случайность…
— Нет, стоит, — не согласился Владимир и подумал, что чемоданчик в управлении осмотрели кое-как, раз пустяковым случай посчитали. А он знал больше. Постучал костяшками пальцев по дну, присмотрелся повнимательней. Может, второе дно смастерили?
Под тщательно подогнанной пластиной действительно оказалось маленькое отделение. Владимир сорвал хитрую крышку и нашел завернутые в вату золотые червонцы и драгоценности: цепочку, серьга, кулоны…
…Леха Бас проживал в одноэтажном доме старой постройки, предназначенном под снос, в районе Щелковского шоссе. Когда сотрудники милиции открыли входную дверь квартиры, первое, что они почувствовали, был удушающе тяжелый запах.
А на грязном, заплеванном полу небольшой кухни лежал Алексей Свистунов, по кличке Леха Бас.
11
Веселье было в полном разгаре. Бубенчиков косился на девиц, приведенных Леликом, но от еды не отрывался. Он был жаден до жизни, Игнатий-Юродивый. С младых ногтей тянул руку к тому, что плохо лежит. И закон впервые нарушил отнюдь не в зрелом возрасте. Нет, Игнашка не бедокурил, не хулиганил. Он считал, что государство богатое. Его не грех обмануть. Юродивого, в те годы молодого слесаря на ликеро-водочном заводе, сразу приметил жуликоватый начальник склада. Вместе они и сели на скамью подсудимых. В колонии Бубенчиков “дозрел” — научился осторожности и терпению. Да и запросы его выросли. Красть — так красть с размахом. С этой мыслью и жил он. Многое дало ему знакомство с Наумом Брокманом. Ловкий адвокат быстро обучил его премудростям левого бизнеса.
Но, работая снабженцем крупного предприятия, Бубенчиков твердо придерживался правила: работа — второй дом, и тащить из дома может только умственно недоразвитый. Поэтому на службе Игнатий Пантелеевич слыл за честного человека.
И, конечно же, о его темных, левых делишках никто и не догадывался, даже жена, с которой он, правда, быстро развелся.
Он же получил однокомнатную квартиру, которую обставил в соответствии со своей скромной зарплатой. Дачу записал на имя родительницы, “Волгу” ухитрился “выиграть” по лотерее, а бумажные дензнаки превращал в нетленный драгметалл и ценные камушки, которые занимали очень мало места в тайниках.!
— Леопольд! — обратился Бубенчиков к своему помощнику. — Садись сюда, поближе…
— Слушаю.
— В портфеле твоя доля.
Лелик запустил руку в одно из отделений…
С Леликом Юродивого свел случай. Однажды в ресторане на его глазах произошла драка. Плечистый молодец, играючись, расшвырял забияк. Бубенчиков исподволь, не торопясь, “привязывал” к себе Леопольда, что, впрочем, особого труда не требовало — крепыш любил жить на широкую ногу. Игнатий знал о нем немало. Лелик Турчинский, в прошлом перспективный боксер, любимец публики. И неожиданное фиаско. Спекуляция заграничным тряпьем — и чемпион был нокаутирован собственной жадностью. До суда дело не дошло, но путь на большой ринг был закрыт.
Некоторое время он пожинал плоды былой популярности, но все в мире течет, все изменяется…
Когда его приглядел Бубенчиков, Леопольд успел сменить с десяток предприятий, на которых не хотели мириться с его неуживчивым, вздорным характером.
Своего покровителя Турчинский в душе презирал, но понимал, что существовать без него уже не может. Быстро привык к “сладкой” жизни.
— …И последнее… — Бубенчиков неожиданно вскочил на ноги и мягким, кошачьим шагом подошел к двери кабинета.
На миг застыл, прислушиваясь, затем резко рванул дверь на себя — бледный и растерянный метрдотель влетел к ним и едва не растянулся, зацепившись за складку на ковровой дорожке.
— Ах, извините! — заплетающимся языком вдруг забормотал Юродивый. — Где тут у вас…
— Прошу… пожалуйста… Сюда… — метрдотель оправился от замешательства и, придерживая Игнатия за локоть-, -вышел вместе с ним в коридор.
Минуты через три Игнатий возвратился.
— Посмотри… — скомандовал “протрезвевший” Бубенчиков.
Леопольд приоткрыл дверь — никого.
— Подслушивал, гад… — сжал кулаки Турчинский.
— А, пусть его… — легкомысленно засмеялся Юродивый.
И уже серьезно, даже строго спросил:
— Где человек?
— Ждет. — Лелик посмотрел на часы. — Но…
— Да… — понял его Бубенчиков. — Едем на дачу. И стены имеют уши. Как видишь — факт. Предупреди его. Подберем по пути. Расплатись. Через десять минут уходим.
Леопольд шагнул к выходу.
— Постой… — Бубенчиков оглянулся на опьяневших девиц, болтавших без умолку на диване. — За любителем подслушивать понаблюдай. Справочки наведи.
Леопольд вышел. Игнатий, хмурясь, задумался.
“Где я его видел? А видел точно… Где и когда?”
12
Нестеренко опрашивал соседей Лехи Баса. Но, увы, ничего существенного узнать не удалось. Все, словно сговорившись, отвечали на его вопросы уклончиво и однообразно: “Не знаю, не видела, не помню…” А толстая неопрятная старуха со странной фамилией Скокотовская, когда старший оперуполномоченный спросил о друзьях Лехи, сказала: “Я их не считаю. Нужны они мне… Их столько, что до Казанского вокзала не переставишь… Паразиты…”
