– А вы откуда про это знаете, товарищ старший лейтенант?
– Мы снаряды ваши из танка вытаскивали. БэКа у вас почти полный остался.
– У нас после пятого выстрела накатник сломался… вот и не стреляли. А вы, выходит, там были?
– Три дня назад.
– Больше никого не встретили?
– До того поля, отсюда по прямой – километров пять будет, если не больше. Ушли ваши на восток, если и выжил кто. Хотя, что это я, выжил – это точно! Тебя сюда ведь кто-то доволок.
– Товарищ старший лейтенант, а фронт где сейчас?
– Не хотел тебя расстраивать, но придётся. Далеко фронт – под Оршей и Витебском. Так то…
«Ну вот, кто меня за язык тянет, а?» – в который раз подумал я, заметив, как страдальчески перекосилось лицо танкиста.
– А вы из партизан, товарищ старший лейтенант, или к фронту пробиваетесь? – спросил меня танкист. «А ничего себе выдержка у парня!» – отметил я про себя, а в слух сказал:
– Партизаним помаленьку.
– А мне с вами можно?
– Тебе бы отлежатся, лейтенант, но сейчас у нас другого выхода нет, так что собирайся.
За окном послышался звук приближающегося мотоцикла и через минуту под окнами Люк припарковал моего «стального коня». Я помог встать танкисту, а затем встал и сам. Нога болела, но уже не так сильно, и ходить, сильно прихрамывая, я мог. Сорвав с руки полицая повязку и подобрав обрез, я сунул повязку в карман, а обрез протянул Скороспелому.
– Держи. Какое-никакое, а оружие. После чего, поддерживая друг друга, мы вышли на улицу.
Зельц как раз заканчивал грузить двустволки полицаев в коляску «моего» мотоцикла.
– Лёш, погоди. В коляску лейтенанта посадим, а ружья он в руках повезёт. Ты документы у гадов забрал?
– Да. Вот ещё что у них в карманах нашёл, – и он протянул мне картуз одного из полицаев. Советские деньги, золотые украшения, авторучка и двое часов…
– А ты что думал, они немцам просто так, из идеи служить пошли… Шваль, она – везде шваль. Не удивлюсь, если они из твоего подотчётного контингента. Может, и наколки есть…
– Я могу посмотреть.
– Вот ещё, время на них тратить!
– Эй, старшой, похоже, это – по твою душу… – окликнул меня Люк, показав рукой в дальний конец улицы. «Чёрт, не успели!» – подумал я, увидев бегущую к нам Лиду. Люк вопросительно посмотрел на меня.
– Не в лес же её с собой брать. Сейчас что-нибудь придумаю. – Пояснил я боевому товарищу. – Да, кстати, а рацию ты включил? Саня кивнул.
– Ну и прекрасно. Ждите нас у моста, там холмик рядом есть, помнишь? Ещё один кивок, и мотоцикл сорвался с места…
«Меньше народу – больше кислороду!» – думал я, глядя вслед удаляющимся товарищам.
– Товарищ командииир! – закричала девушка, когда до нас было метров двадцать, – Подождите меня!
«Тьфу, дура… Ещё бы по званию обратилась… Деревенские – они не глухие ни разу. И не немые».
Я замахал руками, показывая ей, что неплохо бы помолчать. Видимо моя жестикуляция была весьма выразительна, так как комсомолка замолчала, только припустила быстрее. Ну, точно – с ГТО у неё всё в порядке. Впрочем, как и с фигурой… «Отставить плотское!» – скомандовал я сам себе и нацепил на лицо «постное» выражение.
– Тха… тха… тхаварищ командир, а как же я? – спросила, задыхаясь, Лида, когда подбежала к нам.
– А у вас Лидия будет своё задание, особое. Вы только мне на вопрос один ответьте, вас в деревне хорошо знают?
– Да. Моя мама здесь родилась и выросла. Она – дядьки Остапа сестра младшая.
– А где сейчас ваша мать?
– Она в Минске осталась, я собиралась в начале августа домой возвращаться, а тут война. Так что про то, где мама сейчас я ничего не знаю.
– Как считаете, сельчане вас немцам не выдадут, если вы пока в деревне останетесь?
– Нет, что вы! Как вы только такое о них подумать могли?
– Я – мог. По-вашему получается, что те выродки, которые сейчас на дворе валяются – не из этого села. Она потупилась…
– Из этого… но это ничего не значит! Федька – ну этот тот, которого вы в доме застрелили, он вообще уголовник. Три года за кражу отсидел, да и остальные – не лучше. А сельчане меня с детства знают, и ни за что не выдадут.
– А чем мама твоя в Минске занималась?
– Она врачом в депо работала. «Полезное знакомство! Надо теле… адрес взять!»
– А как твою маму в городе разыскать, чтобы весточку передать? Где вы жили?
– Ой, у вас бумага и карандаш есть, товарищ старший лейтенант?
Достав из подсумка письменные принадлежности, я вырвал из блокнота листок, и, помня о конфузе, приключившемся со мной у танка, оборвал росгосстраховскую шапку.
– На, пиши!
– Я и нарисую. – И Лида, присев на корточки, стала увлечённо черкать на листочке, положенном на колено.
«Надо было ей планшет дать», – подумал я, с трудом отрывая взгляд от девичьего декольте.
– Вот, товарищ командир! – и она протянула мне густо исписанный листок. – Я там, на обороте маме записку написала, что со мной всё хорошо. Вы же передадите?
– Обязательно передадим! – горячо заверил я её.
– А какое мне задание вы дать хотели?
– Слушай внимательно! Эту неделю будешь жить – тише воды, ниже травы! Потом аккуратно. Ещё раз повторяю – аккуратно, запоминай, какие немецкие части в округе стоят, или по шоссе проходят. Раз в неделю, записывай свои наблюдения на бумаге. Карандашом, да не химическим, а простым. Затем сделай из этой бумаги кораблик и отправь его вниз по речке. Обязательно в разные дни недели, но ровно в пять часов вечера. Запомнила?
– Да! Могу повторить слово в слово!
– Повтори! Выслушав ответ девушки, я добавил:
– И очень прошу, не лезь, куда не надо. Про части узнавай своими глазами и ушами, но с распросами никуда не лезь. Увидела – хорошо. Не увидела – и не надо. Побереги себя.
– Хорошо, товарищ лейтенант. А может, вы всё-таки меня с собой возьмёте?
– Никаких «может», – я заглянул в записку. – Боец Лидия Рогозина, вы приказ командования поняли?
– Да.
– Ну, так выполняйте.
И, сунув в руки девушке мешочек с советскими купюрами, найденный у полицаев, я ударил по кик-стартеру.
Командиру в/ч ******** п/полковнику тов. Рюмину В.А.
Докладываю Вам, что при выходе на связь группы «Странники», у тайника произошло боестолкновение означенной группы и подразделения противника. Согласно докладу агента, осуществлявшего наблюдение за тайником, «Странники» прибыли в район тайника на автомобиле ГАЗ-М, вследствие чего установить точное количество прибывших не представлялось возможным, но, как показали дальнейшие события, можно предположить, что их было не меньше 4.
Прибыв на место, члены группы организовали прикрытие района расположения тайника, наш агент зафиксировал как минимум 2 поста.
Выемка была произведена одним из приехавших, одетым в форму противника. При отходе от тайника неизвестный был перехвачен подразделением вспомогательной полиции противника под руководством офицера вермахта. Численность подразделения противника наш агент оценивает в 10-15 человек. При попытке задержания связного между двумя группами произошёл огневой контакт. В группе прикрытия было, по показаниям агента, как минимум три единицы автоматического оружия. По оценке агента, подразделение немецкой вспомогательной полиции потеряло до 80% личного состава и оба транспортных средства. Потерь у группы «Странники» отмечено не было. Заместитель начальника отдела капитан Климов В.А.
* * *
Резво пролетев мост и деревню, стоявшую на противоположном берегу реки, мы поехали по просёлочной дороге в сторону видневшегося в паре километров леса. Вот и знакомая дорога, по которой мы вчера ехали до нашей новой базы. Я посигналил Люку и махнул рукой, предлагая ему остановится. Достал из кармана рацию:
– Арт в канале. Вызываю Фермера. Секунд через тридцать мне ответили:
– Арт, Казак в канале. Фермер по делам отъехал. Что хотел?
– Казачина, мы минутах в десяти ходу от вас, едем с гостями.
– Понял тебя. Пятнадцать.
– Спасибо. Отбой.
– Отбой. Так что, когда примерно через километр грозный голос из кустов рявкнул:
– Стой, стреляю! Семь!
Я спокойно ответил «восемь», помахал секрету рукой, и мы покатили дальше.
На базе мы узнали, что вся «начальственная гоп-компания» укатила на встречу к тайнику, да ещё и Дока с собой прихватили, так что в лагере из «наших» оставались лишь Ваня и Алик.
Получив в руки по миске с ужином, мы вчетвером расположились под тентом. Первые минут пять все сосредоточено шевелили челюстями. Но, когда мы перешли к чаю, танкист виноватым голосом спросил, нет ли у нас табачку.
– Конечно есть, – откликнулся Люк, протянув ему «беломорину».
Фёдор понюхал папиросу, подобно тому, как тонкий ценитель проверяет ароматность сигары, затем попытался разобрать, что написано на мундштуке. Но уже вечерело, и прочитать мелкую надпись в сумраке, царившем под тентом, он не сумел.
