– И что в них?
Тут его осенило:
– Они рассчитаны на двух человек. По одному артисту на каждой стороне. У тебя раньше был партнер?
Дыхание облаком вырывалось у Тени изо рта, он пообещал себе, что, как только приедет в Приозерье, часть рождественской премии потратит на самое толстое, самое теплое зимнее пальто, какое только можно купить.
– Да, – ответил Среда. – Да. У меня был партнер. Младший партнер. Но, увы, те дни миновали. Вот она заправка, и вот он, если глаза меня не подводят, твой автобус. – «Грейхаунд» уже сигналил, сворачивая на стоянку. – Адрес на ключах, – продолжал Среда. – Если кто-нибудь спросит, я – твой дядя, и буду с гордостью носить неправдоподобное имя Эмерсон Борсон. Обустройся в Приозерье, племянник Айнсель. Через неделю я за тобой приеду. Мы станем много путешествовать. Навещать тех, кого мне нужно навестить. А тем временем держись тише воды и не лезь в неприятности.
– Моя машина… – начал было Тень.
– Я о ней хорошо позабочусь. Отдыхай в Приозерье, – сказал, протягивая руку, Среда, и Тень пожал ее. Рука у Среды была холоднее, чем у трупа.
– Господи, ну и холодный же ты!
– Чем скорее я сотворю зверя о двух спинах с классной девчонкой из ресторана в задней комнате «Мотеля 6», тем лучше.
Левой рукой он сжал плечо Тени.
Тень испытал головокружение от двойного видения: он увидел стоящего перед ними седого грузного мужчину, который сжимал ему плечо; а еще он увидел нечто иное: столько зим, десятки и сотни зим, и серый человек в широкополой шляпе бродит, опираясь на посох, от селения к селению, заглядывает в окна, тянется к огню и веселью, и игре жизни, которой ему не дано коснуться, не дано почувствовать снова…
– Поезжай, – добродушно проворчал Среда. – Все хорошо, и все хорошо, и все хорошо будет…
Тень предъявил билет водителю.
– Ну и денек для путешествия, – сказала та, а потом с мрачным удовлетворением добавила: – Счастливого Рождества.
Автобус был почти пуст.
– Когда мы прибудем в Приозерье? – спросил Тень.
– Через два часа. Может быть, больше, – ответила водитель. – Говорят, надвигается внезапное похолодание.
Она щелкнула выключателем, и с шипением и глухим ударом закрылись двери.
Тень прошел до середины автобуса, возможно дальше, откинул спинку кресла, сел и стал думать. Мерное движение и тепло автобуса объединились, чтобы укачать его, и не успел он сообразить, что засыпает, как уже заснул.
В земле и под землей, и отметины на стенах цвета мокрой красной глины: отпечатки ладоней и пальцев – примитивные изображения животных, людей и птиц.
Огонь еще горел, и бизоночеловек все так же сидел по ту сторону костра, глядя на Тень огромными глазами, похожими на озера темного ила. Губы бизона в обрамлении бурой свалявшейся шерсти не шевельнулись, но голос произнес:
– Ну, Тень? Ты поверил?
– Не знаю, – сказал Тень. И его рот тоже не двигается, заметил он вдруг. Какими бы словами они ни обменивались, это была не та речь, как ее понимали люди. – Ты настоящий?
– Поверь, – сказал бизоночеловек.
– Ты… – Тень помялся, но все же спросил: – Ты тоже бог?
Опустив руку в огонь, бизоночеловек достал горящую ветку, подержал ее над костром – синие и желтые язычки пламени лизали красную руку, не обжигая ее.
– Эта земля не для богов, – сказал бизоночеловек. Но во сне Тень знал, что слова произносит уже не он: это говорил огонь, к Тени обращались треск и танец пламени в темной подземной пещере.
– Эту землю подняла из глубин океана птица-нырок, – сказало пламя. – Ее сплел нитями из своей железы паук. Ее высрал ворон. Она – тело павшего отца, чьи кости – горы, чьи глаза – озера.
– Это земля снов и огня, – сказало пламя. Бизоночеловек вернул ветку в огонь.
– Почему ты мне это рассказываешь? – спросил Тень. – Я мелкая сошка. Я ведь никто. Я был тренером в гимнастическом зале, самым паршивым уголовником и, наверное, не настолько хорошим мужем, каким себя считал… – Он умолк. – Как мне помочь Лоре? – спросил он потом бизоночеловека. – Она хочет снова стать живой. Я пообещал ей помочь. Я перед ней в долгу.
Бизоночеловек молча указал на свод пещеры. Тень поднял глаза: из крохотного отверстия наверху лился рассеянный водянистый свет.
– Наверх? – спросил Тень, жалея, что не получил ответа ни на один из вопросов. – Мне следует подняться туда?
Тут сон захватил его, идея обратилась в реальность. Тень размозжило о землю и камень. Он словно стал кротом, который пытается протиснуться в дыру, барсуком, ползущим сквозь землю, сурком, отбрасывающим комья с дороги, медведем… но земля была слишком твердой, слишком плотной, и вскоре он не смог больше продвинуться и на дюйм, не смог больше копать и ползти, и, с трудом глотая спертый воздух, он понял, что, наверное, умрет в этом темном месте глубоко под миром.
Его сил не хватало. Он все слабее барахтался и сознавал, что, хотя его тело едет сейчас в жарком автобусе по холодным лесам, если он перестанет дышать здесь, в этом подземном мире, то перестанет дышать и над землей, а уже сейчас он дышал прерывисто, и каждый вдох отдавался болью.
Он боролся, протискиваясь сквозь землю, но все слабее и слабее, и с каждым движением расходовал драгоценный воздух. Он попал в ловушку: не в силах двигаться дальше и не способный вернуться тем путем, откуда пришел.
– А теперь заключим сделку, – сказал голос у него в голове.
– Но что я могу предложить? – спросил Тень. – У меня ничего нет.
На языке он чувствовал глину, густую и скрипящую на зубах.
А потом вдруг сказал:
– Кроме меня самого. У меня есть я сам, так ведь?
Все словно затаило дыхание.
– Я предлагаю себя самого.
Отклик последовал незамедлительно. Окружавшие Тень земля и камни начали давить на него, стискивая так, что из его легких улетучилась последняя унция воздуха. Давление превратилось в боль, которая подступила к нему со всех сторон. Он достиг зенита боли и застыл на этой вершине, понимая, что не в силах принять больше, но мгновение спустя спазм миновал, и Тень задышал снова. Свет над ним стал ярче.
Его выталкивало на поверхность.
Накатил следующий спазм земли, и Тень попытался его перетерпеть. И снова он почувствовал, как его толкает вверх.
Боль, которая накатила на него в этой последней ужасной схватке, невозможно было даже вообразить, и он почувствовал, как его выдавливает через неподатливую расщелину в скале, как его кости дробятся, плоть превращается в бесформенную массу. Когда его рот и расколотая в щепки голова вышли на поверхность, он начал кричать от боли и страха.
И крича, спросил себя, кричит ли он и наяву – кричит ли он во сне в полутемном автобусе.
И этот последний спазм выбросил Тень на воздух, где из последних сил он вцепился в красную землю.
Заставив себя сесть, Тень рукой стер с лица пыль и поглядел на небо. Стояли сумерки, долгие пурпурные сумерки, в небе одна за другой зажигались звезды, намного более яркие и многоцветные, чем он когда-либо видел или воображал.
– Скоро, – произнес потрескивающий голос огня у него за спиной, – они падут. Скоро они падут, и звездный народ встретится с людьми земли. Среди них будут герои и те, кто будет убивать чудовищ и приносить знание, но никто из них не будет богом. Это дурное место для богов.
Порыв ветра, бьющий холодом, коснулся его лица. Тень будто окатило ледяной водой. Он услышал голос водителя, объявившей, что они приехали в Сосновый бор и что если кому-то надо покурить или размять ноги, остановка десять минут, а потом снова в путь.
Спотыкаясь, Тень вышел из автобуса, который, как выяснилось, опять остановился у заштатной маленькой бензоколонки, почти идентичной той, на которой он сел. Водитель помогала паре девушек-подростков убрать чемоданы в багажное отделение.
– Эй, – окликнула она Тень. – Вы ведь в Приозерье сходите, так?
Тень сонно кивнул.
– Хороший городок, честное слово, отличный. Иногда я думаю, что если бы я бросила работу, то перебралась бы в Приозерье. Самый красивый городок, какой я видела. Вы давно там живете?
– Впервые еду.
– Не забудьте, съешьте за меня завертыш с мясом у Мейбл.
Тень решил не спрашивать объяснений.
– Простите, я не говорил во сне? – спросил вместо этого он.
– Если и говорили, то я ничего не слышала. – Она поглядела на часы. – Пора в автобус. Я вам покричу, когда подъедем к Приозерью.
Две девчушки – не старше четырнадцати лет, на взгляд Тени, – севшие в Сосновом бору, теперь устроились на сиденье перед Тенью. Подружки, решил он, против воли подслушивая их болтовню, или сестры. Одна почти ничего не знала о сексе, зато много знала о животных и помогала или много времени проводила в каком-то питомнике, а другую животные нисколько не интересовали, зато она, нахватавшись из Интернета и дневных телепередач пикантных подробностей, полагала, что хорошо разбирается в человеческой сексуальности. То смеясь, то ужасаясь, Тень с интересом слушал, как та, которая считала себя умудренной в обычаях света, в подробностях описывает механизм действия таблеток «Алка-зельтцер» для улучшения орального секса.
