взглядом, на мгновение закусила дрогнувшие губы.
– Шелест, – произнесла жёстко и резко, – а тебе не кажется, что ты слишком много о ней говоришь? – Прищурилась прицельно. – Нарочно? Чтобы меня задеть?
– Да не хотел я тебя задеть, – примирительно возразил Марк, напомнил: – Ты же сама начала.
Но Рита тоже возразила, тоже напомнила:
– Я только спросила. Про деньги. – Сильнее сжала пальцами подушку, чуть подалась вперёд. – А ты всё никак остановиться не можешь. Ангелина, Ангелина. И дальше, и опять. Или всё-таки ты к ней неравнодушен? – Она сделала красноречивую паузу, прежде чем предложить с колким пренебрежением: – Тогда женился бы сам. – Опустила глаза, пробормотала с упрямой надеждой: – И у меня бы всё нормально было.
Да разве он про Ангелину, он же про себя. А Рита из всего этого только и услышала – чужое имя. Да ещё «этот твой». И Марк брезгливо скривился.
– Неужели до сих пор сохнешь?
– Не твоё дело, – огрызнулась она.
Ну да, не его. А зачем тогда поехала? С ним. Но стоило вспомнить про Севочку, как всё, будто ничего и не было.
– Да он же тебя предал. Сразу поверил, что ты со мной, даже не усомнился. И тут же с другой переспал.
– Заткнись! – Рита отшвырнула в сторону подушку, подскочила, заявила, глядя сверху-вниз: – Ты-то чем лучше? Спишь и со мной, и с другими.
– Так у нас же чисто дружеский секс по обоюдному согласию, – с вызовом констатировал он. – А ты что хотела?
– Чтобы у тебя никого не было, кроме меня, – многозначительно и требовательно выдала она. – Чтобы ты ни о ком больше даже не думал. Чтобы меня любил.
Марк реально опешил, растерялся, изумился, напряжённо нахмурился.
– Ты это серьёзно?
– А что, ты бы смог?
Нет, ни фига не серьёзно. Обычная подначка, безжалостная язвительная насмешка.
– А смысл? – холодно поинтересовался он.
– Смысл в том, – воскликнула Рита патетично, развела руками, – чтобы просто любить, не рассчитывая на взаимность. Отдавать, не требуя в ответ.
– Угу, – он кивнул, ухмыльнулся. – А сама-то бы так смогла?
– А я не хочу сама, – с напором заявила она. – Я хочу, чтобы меня.
– А ты бы только издевалась?
– Да!
Он громко выдохнул, поднялся, бросил через плечо.
– Поищи другого идиота.
Рита мгновенно успокоилось, равнодушно пожала плечами.
– Хорошо.
И направилась к выходу, а Марк взмахнул руками, воскликнул театрально:
– А, ну да, начинается. – Процитировал когда-то услышанное: – «Поняла, гордо удаляюсь. Попытайся меня остановить».
Она обернулась.
– Не надо.
– Что не надо?
– Останавливать меня, – пояснила чётко. – Я ни разу тебя об этом не просила. Ты сам… сам вечно за мной бегаешь. Как собачка. Ты меня достал уже, Шелест. Что тебе от меня нужно? Потрахаться? А чего, я последняя девушка на земле? Другую не найти? Вон же – твоя чудесная Ангелина. Тоже никому не отказывает. А сейчас она от другого беременна, от тебя точно не залетит. Не бойся.
Марк стиснул челюсти, с такой силой, что стало даже больно – от напряжения, от разочарования, от обиды и злости.
– Ты чего несёшь, дура? Ты… – догадка шарахнула, словно кирпичом по башке, – тоже? – И голос сразу осип. – От кого?
Но Рита, похоже, не поняла, о чём он, выпялилась недоумённо, чуть приоткрыв рот, а затем выговорила негодующе и громко:
– Ну ты и дебил, Шелест! – Добавила снисходительно: – Не пугайся. Ни от тебя. Ни от кого. Вообще нет. Как тебе только в голову пришло? – И опять неожиданно успокоилась, насупилась, глянула в сторону, спросила отстранённо: – Ты меня назад отвезёшь? Или мне как-то самой добираться? – Сообщила сухо: – Я тогда сейчас рюкзак заберу и всё, уйду.
И вышла из беседки на дорожку.
– Отвезу, – бросил он вслед. – Не переживай.
Да пошла она!
Договорил мрачно:
– Иди, забирай, чего хочешь. Я в машине подожду.
Рита размашисто шагала по дорожке к дому. Марк какое-то время провожал её взглядом, потом отвернулся.
Ну какого хрена опять-то всё кувырком? Ведь так хорошо начиналось. Чего они вечно, как два идиота, только и делают, что собачатся. И уже не по приколу, не ради смеха, по-настоящему, и чем дальше, тем только сильнее. А в следующий раз вообще раздерутся?
Он с размаху пнул оказавшуюся возле ноги подушку. Та хорошо взмыла по дуге, вылетела из беседки, приземлилась точно в круглый бетонный вазон, подмяв под себя цветы.
Наверное, и правда, лучше отдельно, пока не испортили всё окончательно, пока не прибили друг друга.
Вот и весь гербарий.
Марк прождал, наверное, полчаса, действительно сидя в машине, успел успокоиться, потом опять разозлиться. А Рита всё не выходила.
Она специально время тянула? Пыталась выбесить его ещё сильнее?
Пусть гордится. У неё это хорошо получилось.
Не выдержав, Марк прошёл в дом, включая по дороге свет, поднялся на второй этаж, рывком, не стучась, распахнул дверь комнаты, которую обычно занимали сестра с мужем и которую сейчас он выделил для Риты.
Темно. И пусто. Снова пусто – её нет. И как это понимать?
В остальных комнатах тоже пусто, и в мансарде, и в туалете. Теперь в компанию к раздражённости добавилось ещё и волнение.
Она реально ушла? Сама? Одна? Но как? Навес для машин возле ворот и калитки, а сто процентов, мимо она не проходила. Он просто не мог просмотреть, не заметить. Правда есть ещё одна калитка, с противоположной стороны и от неё начинается тропинка, быстро теряющаяся под густыми кронами подступающего прямо к забору леса и по одному из её ответвлений действительно можно выйти на шоссе.
И что? И она… Неужели попёрлась ночью через лес? У неё совсем кукуха отъехала?
И чего теперь делать? Вызывать спасателей? Хотя ведь про ту калитку он не говорил, поэтому вряд ли Рита о ней знала. Но могла же случайно увидеть, обнаружить, пытаясь сбежать тайком.
Да чёрт бы её побрал! Почему с ней вечно как на американских горках, причём если ехать в полной темноте, понятия не имея, что впереди: медленный подъём, или крутой спуск, или мёртвая петля. Или вообще сейчас рельсы оборвутся, и всё – капец, свободное падение с сумасшедшей высоты: ты в лепёшку, мозги наружу.
Вот где она может быть?
Где? Да в доме.
Марк нашёл её в холле, когда спускался по лестнице. Сразу не заметил только потому, что кресло, в котором Рита сидела, стояло лицом к камину, а она свернулась в нём, как кошка, подтянув колени к животу, и обнимая их руками. И спала. А на щеках поблёскивали ещё до конца не просохшие влажные дорожки, и мелко подрагивающие ресницы тоже были мокрые.
Опять
